а) ПОДГОТОВКА СЪЕЗДА

Существует изречение, что каждый имеет право в течение 24 часов проклинать своих судей. Наш партийный съезд, как и всякий съезд всякой партии, явился тоже судьей некоторых лиц, претендовавших на должность руководителей и потерпевших крушение. Теперь эти представители “меньшинства”, с наивностью, доходящей до умилительности, “проклинают своих судей” и стараются всячески дискредитировать съезд, умалить его значение и авторитетность. Всего рельефнее, пожалуй, выразилось это стремление в статье Практика в № 57 “Искры”, возмущающегося идеей о суверенной “божественности” съезда. Это — такая характерная черточка новой “Искры”, что ее нельзя обойти молчанием. Редакция, состоящая в большинстве своем из лиц, отвергнутых съездом, продолжает, с одной стороны, называть себя “партийной” редакцией, а, с другой стороны, открывает объятия лицам, утверждающим, что съезд — не божество. Это мило, не правда ли? Да, господа, съезд, конечно, не божество, но что следует думать о людях, начинающих “разносить” съезд после того, как они потерпели на нем поражение?

Припомните, в самом деле, главные факты по истории подготовки съезда.

“Искра” с самого начала, в своем анонсе 1900 года ^a, предшествовавшем выпуску газеты, объявила, что, прежде чем объединяться, нам надо размежеваться. “Искра” постаралась превратить конференцию 1902 года ² в частное совещание, а не в партийный съезд^b. “Искра” чрезвычайно осторожно действовала летом и осенью 1902 года, возобновляя выбранный на этой конференции Организационный "комитет. Наконец, дело размежевания кончилось, — кончилось по нашему общему признанию. Организационный комитет конституировался в самом конце 1902 г. “Искра” приветствует его упрочение и заявляет, — в редакционной статье № 32, — что созыв партийного съезда дело самой  настоятельной, неотложной надобности ^c. Таким образом, нас всего уже меньше можно упрекнуть в торопливости по отношению к созыву второго съезда. Мы действовали именно по правилу: семь раз отмерь, один отрежь; мы имели полное нравственное право полагаться на товарищей, что после того, как отрезано, они не примутся плакаться и перемеривать.

Организационный комитет выработал чрезвычайно тщательный (формалистический и бюрократический, сказали бы люди, которые прикрывают теперь этими словечками свою политическую бесхарактерность) устав второго съезда, провел этот устав по всем комитетам и, наконец, утвердил его, постановив между прочим в § 18: "Все постановления съезда и все произведенные им выборы являются решением партии, обязательным для всех организаций партии. Они никем и ни под каким предлогом не могут быть опротестованы и могут быть отменены или изменены только следующим съездом партии”^d. Не правда ли, как невинны сами по себе эти слова, принятые в свое время молча, как нечто само собою подразумевающееся, и как странно звучат они теперь, точно приговор, изрекаемый над “меньшинством”! С какой целью составлен был подобный параграф? Для соблюдения одной формальности? Конечно, нет. Это постановление казалось необходимым и было действительно необходимо, ибо партия состояла из ряда раздробленных и самостоятельных групп, от которых можно было ждать непризнания съезда. Это постановление выражало собою именно добрую волю всех революционеров (о которой так часто и так неуместно говорят л теперь, эвфемистически характеризуя термином добрый то, что более заслуживает эпитета капризный). Оно равнялось взаимному честному слову, которое дали все русские социал-демократы. Оно должно было гарантировать, что громадные труды, опасности, расходы, связанные со съездом, не пропадут даром, что съезд не превратится в комедию. Оно заранее квалифицировало всякое непризнание решений и выборов съезда, как нарушение доверия.

Над кем же смеется новая “Искра”, сделавшая новое открытие, что съезд не божество и решения его не святыня? Содержит ли ее открытие “новые

_______________________

^a См. Сочинения, 5 изд., том 4. стр. 354-360. Ред.

^b См протоколы второго съезда, стр. 20.

c См Сочинения, 5 изд., том 7, стр. 91—93. Ред.

^d См. протоколы второго съезда, стр. 22—23 и 380.