103

II

Обрисовав затем (в III главе) основные черты феодального земледелия, — господство трехполья, этой консервативнейшей системы земледелия; угнетение и экспроприацию крестьянства крупным поместным

104

дворянством; организацию этим последним феодально-капиталистического хозяйства; превращение крестьянина в голодающего нищего (Hungerleider) в течение XVII и XVIII веков; развитие буржуазного крестьянства (Großbauern, не обходящихся без найма батраков и поденщиков), для которого не годились старые формы сельских отношений и поземельной собственности; ниспровержение этих форм, расчистку пути для «капиталистического, интенсивного сельского хозяйства» (S. 26) силами развившегося в недрах индустрии и городов класса буржуазии, — обрисовав это, Каутский переходит к характеристике «современного (moderne) сельского хозяйства» (IV глава).

Эта глава дает замечательно точный, сжатый и ясный очерк той гигантской революции, которую произвел в земледелии капитализм, превратив рутинное ремесло забитых нуждой и задавленных темнотой крестьян в научное применение агрономии, нарушив вековой застой сельского хозяйства, дав (и продолжая давать) толчок быстрому развитию производительных сил общественного труда. Трехполье заменилось плодопеременной системой, улучшилось содержание скота и обработка почвы, повысились урожаи, сильно развилась специализация земледелия, разделение труда между отдельными хозяйствами. Докапиталистическое однообразие сменилось все усиливающимся разнообразием, сопровождающимся техническим прогрессом всех отраслей сельского хозяйства. Создалось и стало быстро расти применение машин к сельскому хозяйству, применение пара; начинается применение электричества, которому, — как указывают специалисты, — суждено сыграть еще более крупную роль в этой отрасли производства, чем пару. Развилось применение подъездных дорог, мелиорации, употребление искусственных удобрений, сообразно с данными физиологии растений; стала применяться к сельскому хозяйству бактериология. Мнение г. Булгакова, будто Каутский “не сопровождает эти сведения *

_______________________

^* “Все эти сведения, — полагает г. Булгаков, — можно почерпнуть из всякого (sic!) (так! Ред.) руководства по экономии сельского хозяйства”. Мы не разделяем этого розового взгляда г. Булгакова на “руководства”. Возьмем из числа “всяких” русские книги гг. Скворцова (“Паровой транспорт”) и Н. Каблукова (“Лекции”, наполовину перепечатанные в “новой” книге “Об условиях развития крестьянского хозяйства в России”). Ни у того, ни у другого читатель не мог бы почерпнуть картины того переворота, который произвел капитализм в земледелии, потому что ни один из них не задается даже целью представить общую картину перехода от феодального к капиталистическому хозяйству.

105

экономическим анализом”, — совершенно неосновательно. Каутский точно указывает связь этого переворота с ростом рынка (в частности с ростом городов), с подчинением сельского хозяйства конкуренции, вынудившей преобразование земледелия и специализацию его. “Этот переворот, исходящий от городского капитала, усиливает зависимость сельского хозяина от рынка и, кроме того, постоянно изменяет существенные для него рыночные условия. Та отрасль производства, которая была доходна до тех пор, пока ближайший ранок соединялся с мировым рынком лишь шоссейной дорогой, становится бездоходной и необходимо должна быть заменена другой отраслью производства, когда местность прорезывается железной дорогой. Если, например, железная дорога подвозит более дешевый зерновой хлеб, производство зерна становится безвыгодным, но в то же время создается возможность сбыта для молока. Рост товарного обращения дает возможность переносить в страну новые, улучшенные сорта растений” и т. д. (S. 37—38). “В феодальную эпоху, — говорит Каутский, — не было иного земледелия, кроме мелкого, ибо помещик обрабатывал свои поля тем же крестьянским инвентарем. Капитализм впервые создал возможность крупного производства в земледелии, технически более рационального, чем мелкое”. Говоря о сельскохозяйственных машинах, Каутский (мимоходом сказать, точно указавший особенности земледелия в этом отношении) выясняет капиталистический характер их употребления, влияние их на рабочих, значение машин, как фактора прогресса, “реакционную утопичность” проектов об ограничении употребления сельскохозяйственных машин. “Сельскохозяйственные машины будут продолжать свою преобразовательную деятельность: они будут выгонять сельских рабочих”.

106

В V главе (“Капиталистический характер современного сельского хозяйства”) Каутский излагает теорию стоимости, прибыли и ренты Маркса. “Без денег современное сельскохозяйственное производство невозможно, — говорит Каутский, — или, что то же, оно невозможно без капитала. В самом деле, при современном способе производства всякая денежная сумма, не служащая целям личного потребления, может превратиться в капитал, т. с. в стоимость, порождающую прибавочную стоимость, и по общему правилу действительно превращается в капитал. Современное сельскохозяйственное производство представляет из себя, следовательно, капиталистическое производство” (S. 56). Это место дает нам, между прочим, возможность оценить следующее заявление г. Булгакова: “Я употребляю этот термин (капиталистическое земледелие) в обычном смысле (в том же смысле употребляет его и Каутский), т. е. в смысле крупного хозяйства в земледелии. На самом же деле (sic!) при капиталистической организации всего народного хозяйства вообще нет некапиталистического земледелия, которое все определяется общими условиями организации производства, и лишь в пределах его следует различать крупное, предпринимательское, и мелкое земледелие. Для ясности и здесь нужен новый термин”. Выходит ведь, что г. Булгаков поправил Каутского... “На самом же деле”, как видит читатель, Каутский вовсе не употребляет термин “капиталистическое земледелие” в том “обычном”, неточном смысле, в котором употребляет его г. Булгаков. Каутский

107

прекрасно понимает и очень точно и ясно говорит, что при капиталистическом способе производства всякое земледельческое производство является «по общему правилу» ка­питалистическим. В основание этого мнения приводится тот простой факт, что для со­временного земледелия необходимы деньги, а деньги, не идущие на личное потребле­ние, становятся в современном обществе капиталом. Нам представляется, что это не­много пояснее «поправки» г. Булгакова и что Каутский вполне показал возможность обойтись и без «нового термина». В V главе своей книги Каутский утверждает, между прочим, что и арендная система, которая так полно развилась в Англии, и ипотечная система, которая с поразительной быстротой развивается в континентальной Европе, выражает собою в сущности один и тот же процесс, а именно: процесс отделения сельского хозяина от земли *. В капиталистической системе фермерства это отделение ясно как день. В ипотечной системе оно “менее ясно, и дело обстоит но так просто, но в сущности сводится к тому же” (S. 86). Очевидно, в самом деле, что залог земли есть залог или продажа поземельной ренты. Следовательно, и при ипотечной системе, как и при арендной системе, получатели ренты (= землевладельцы) отделяются от получателей предпринимательской прибыли (= сельских хозяев, сельских предпринимателей). Г-ну Булгакову “вообще неясно значение этого утверждения Каутского”. “Едва ли можно считать доказанным, чтобы ипотека выражала собой отделение земли от сельского хозяина”. “Во-1-х, нельзя доказать, чтобы задолженность поглощала собой всю ренту, это возможно лишь как исключение...” Мы отвечаем на это: нет никакой надобности доказывать, что проценты по ипотечным долгам поглощают всю ренту, точно так же, как нет надобности доказывать, что действительная арендная плата совпадает с рентой. Достаточно доказать, что ипотечная задолженность

_______________________

^* В третьем томе “Капитала” Маркс указал на этот процесс (не разбирая его различных форм в разных странах) и отметил, что это “отделение земли, как условия производства, от землевладения и от землевладельца” есть “одни из великих результатов капиталистического способа производства” (III, 2, 156—157. Русский перевод, 509—510). ²

108

растет с гигантской быстротой, что землевладельцы стараются заложить всю свою землю, стремятся продать всю ренту. В наличности этой тенденции — теоретический экономический анализ может вообще иметь дело только с тенденциями — нельзя сомневаться. Следовательно, несомненен и процесс отделения земли от сельского хозяина. Соединение в одном лице получателя ренты и получателя предпринимательской прибыли есть, “с исторической точки зрения, исключение” (ist historisch eine Ausnahme, S. 91)... “Bo-2-x, нужно проанализировать в каждом данном случае причины и источники задолженности, чтобы понять ее значение”. Это, вероятно, либо опечатка, либо обмолвка. Г-н Булгаков не может требовать, чтобы экономист (трактующий притом о “развитии сельского хозяйства в капиталистическом обществе” вообще) должен был или хотя бы мог исследовать причины задолженности “в каждом данном случае”. Если г. Булгаков хотел сказать о необходимости анализировать причины задолженности в разных странах в разные периоды, то мы не можем согласиться с ним. Каутский совершенно прав, что монографий по аграрному вопросу накопилось слишком много, что насущная задача современной теории — вовсе не добавление новых монографий, а “исследование основных тенденций капиталистической эволюции сельского хозяйства в ее целом” (Vorrede, S. VI *). К числу этих основных тенденций, несомненно, принадлежит и отделение земли от сельского хозяина в форме роста ипотечной задолженности. Каутский точно и ясно определил настоящее значение ипотек, их прогрессивный исторический характер (отделение земли от сельского хозяина есть одно из условий обобществления сельского хозяйства, S. 88), их необходимую роль в капиталистической эволюции земледелия **. Все рассуждения Каутского по этому вопросу чрезвычайно

_______________________

* — Предисловие, стр. VI. Ред.

** Увеличение ипотечной задолженности отнюдь не всегда указывает на угнетенное состояние сельского хозяйства... Прогресс и процветание сельского хозяйства равным образом (как и его упадок) “должны выражаться в росте ипотечных долгов — во-1-х, вследствие растущей потребности прогрессирующего сельского хозяйства в капитале; во-2-х, вследствие роста поземельной ренты, дающего возможность расширить сельскохозяйственный кредит” (S. 87).

109

ценны теоретически и дают сильное оружие против столь распространенных (особенно во «всяких руководствах по экономии сельского хозяйства») буржуазных разглагольствований о «бедствиях» задолженности и о «мерах помощи»... «В-3-х, — заключает г. Булгаков,— сдаваемая в аренду земля может быть, в свою очередь, заложена и в этом смысле стать в положение земли не арендуемой». Странный довод! Пусть укажет г. Булгаков хоть одно экономическое явление, хоть одну экономическую категорию, ко­торые бы не переплетались с другими. Случаи совмещения аренды с ипотекой не опровергают и даже не ослабляют того положения теории, что процесс отделения земли от сельского хозяина выражается в двух формах: в арендной системе и в ипотечной задолженности.

“Еще более неожиданным” и “вполне неверным” объявляет также г. Булгаков положение Каутского, что “страны развитой арендной системы суть также страны с преобладанием крупного землевладения” (S. 88). Каутский говорит здесь о концентрации землевладения (при арендной системе) и концентрации ипотек (при системе собственного хозяйства землевладельцев), как об условии, облегчающем уничтожение частной поземельной собственности. По вопросу о концентрации землевладения, — продолжает Каутский, — нет такой статистики, “которая бы позволяла проследить соединение нескольких владений в одних руках”, но “в общем можно принять”, что увеличение числа аренды и площади арендованной земли идет рядом с концентрацией землевладения. “Страны развитой арендной системы суть также страны с преобладанием крупного землевладения”. Ясно, что все это рассуждение Каутского только и относится к странам развитой арендной системы, а г. Булгаков ссылается на Восточную Пруссию, где он “надеется показать” рост аренды наряду с раздроблением крупного землевладения, и хочет этим отдельным примером опровергнуть Каутского!

110

Концентрацию землевладения в странах ипотечной задолженности Каутский доказывает концентрацией ипотечных учреждений. Г-н Булгаков это находит недоказательным. “Легко может быть, — по его мнению, — что происходит деконцентрация капитала (путем акций) наряду с концентрацией кредитных учреждений”. Ну, по этому вопросу мы уже не станем спорить с г. Булгаковым.

________________________

² См. К. Маркс. "Капитал", т. III, 1955, стр. 630-631.