225

ЧЕГО ХОТЯТ И ЧЕГО БОЯТСЯ НАШИ ЛИБЕРАЛЬНЫЕ БУРЖУА?

У нас в России политическое воспитание народа и интеллигенции совсем еще ничтожно. У нас ясные политические убеждения и твердые партийные воззре­ния совсем еще почти не выработаны. У нас слишком легко берут на веру любой протест против самодер­жавия, относясь с недоброжелательством ко всякой критике характера и сущности этого протеста, как к вредному разъединению освободительного движения. Неудивительно, что под этим общим флагом освобожде­ния и издаваемое под редакцией г. Струве «Освобожде­ние» широко распространяется среди всех и всяких вольномыслящих интеллигентов, ненавидящих анализ классового содержания «освобожденского» либерализма.

А ведь освобожденский либерализм есть лишь более систематическое, свободное от цензуры выражение основных черт всего русского либерализма. Чем дальше идет вперед революция, тем больше разоблачает себя этот либерализм, тем непростительнее становится боязнь взглянуть истине прямо в лицо, понять действитель­ную суть этого либерализма. Чрезвычайно характерны в этом отношении «Политические письма» известного историка г. Павла Виноградова в известном либераль­ном органе, «Русских Ведомостях» (5 августа). Не менее характерно и то, что другие либеральные газеты, вроде «Нашей Жизни», перепечатали выдержки из этого почтенного произведения без единого слова возму­щения и негодования. Г. Павел Виноградов с редкой

226

рельефностью выразил интересы, тактику, психологию своекорыстной буржуазии: его откровенность, может быть, была бы сочтена неуместной теми или иными более ловкими либералами, но тем ценнее она для сознательных рабочих. Вот заключительные слова статьи г. Виноградова, выражающие всю ее квинт­эссенцию:

«Я не знаю, удастся ли еще России пройти к новому строю дорогой, близкой к тому пути, которым прошла Германия в 1848 году, но не сомневаюсь, что надо употребить все усилия, чтобы выйти на эту дорогу, а не на путь, избранный Францией в 1789 г.

Сырому, дурно сплоченному, полному междоусобной злобы русскому обществу грозят на последнем пути неслыханные опас­ности, если не погибель. Нежелательно дожить до предметных уроков на темы о власти, порядке, национальном единстве, общественной организации, тем более, что эти предметные уроки будет давать или собравшийся с новыми силами урядник, или немецкий вахмистр, которому анархия в России откроет прови­денциальную миссию».

Вот о чем думает больше всего русский буржуа: о неслыханных опасностях «пути» 1789 года! Буржуа не прочь от пути Германии в 1848 году, но «все усилия» он употребит для избежания пути Франции. Поучитель­ное изречение, над которым стоит очень и очень заду­маться.

В чем коренная разница между обоими путями? В том, что буржуазно-демократический переворот, осуществленный Францией в 1789 году, Германией в 1848 году, в первом случае был доведен до конца, а во втором — нет; — в первом случае дошел до рес­публики и полной свободы, а во втором остановился, не сломив монархии и реакции; — во втором случае прошел под руководством, главным образом, либераль­ных буржуа, ведших за собой на буксире недостаточно окрепший рабочий класс, в первом случае проведен хотя бы в известной части активно-революционной массой народа, рабочих и крестьян, отодвинувших, хотя бы на время, в сторону солидную и умеренную буржуазию; — во втором случае быстро привел к «успо­коению» страны, т. е. к подавлению революционного

227

народа и к торжеству «урядника и вахмистра», в первом доставил на известный период господство революцион­ному народу, раздавившему сопротивление «урядников и вахмистров».

И вот ученый лакей российской буржуазии выступает в «почтеннейшем» либеральном органе с предостереже­нием против первого, «французского» пути. Ученый историк желает «немецкого» пути и прямо говорит это. Он знает превосходно, что немецкий путь не обошелся без народного вооруженного восстания. В 1848 и 1849 гг. был целый ряд восстаний и даже временных революционных правительств в Германии. Но ни одно из этих восстаний не было вполне победоносным. Самое успешное восстание, берлинское восстание 18 марта 1848 года, кончилось не свержением королевской власти, а уступками сохранившего свою власть короля, который очень быстро сумел оправиться от частичного поражения и отобрать назад все эти уступки.

Итак, ученый историк буржуазии не боится восста­ний народа. Он боится победы народа. Он не боится того, чтобы реакция, бюрократия, ненавистная ему бюрократия, была проучена слегка народом. Он боится свержения реакционной власти народом. Он ненавидит самодержавие и всей душой желает свержения его, но погибели для России он ждет не от сохранения самодержавия, не от отравления народного организма медленным гниением неумерщвленного паразита монар­хической власти, а от полной победы народа.

Он знает, этот муж алтынной науки, что время революции есть время предметных уроков для народа, и вот он не хочет предметных уроков по части уничто­жения реакции, пугая нас предметными уроками по части уничтожения революции. Он пуще огня боится того пути, когда революция хоть на небольшое время одерживала полную победу, и он жаждет всей душой такого исхода, вроде немецкого, когда реакция на долгие и долгие периоды одерживала полнейшую победу.

Он не приветствует революции в России, а лишь старается смягчить вину ее. Он желает не победоносной

228

революции, а неудавшейся революции. Он считает реакцию явлением законным и правомерным, естест­венным и прочным, надежным и благоразумным. Он считает революцию явлением незаконным, фантасти­ческим, неправомерным, которое может быть в лучшем случае оправдано до известной степени неустойчиво­стью, «слабостью», «несостоятельностью» самодержав­ного правительства. Он смотрит на революцию, этот «объективный» историк, не как на законнейшее право народа, а лишь как на греховный и опасный прием исправления крайностей реакции. Для него революция, победившая вполне, есть «анархия», а реакция, побе­дившая вполне, не есть анархия, а только небольшое преувеличение известных необходимых функций госу­дарства. Он не знает другой «власти», кроме монархи­ческой, другого «порядка» и другой «общественной организации», кроме буржуазных. Из тех европейских сил, которым революция в России «откроет провиден­циальную миссию», он знает только «немецкого вах­мистра», но не знает и знать не хочет немецкого социал-демократического рабочего. Ему противна больше всего «гордыня» тех, кто «собирается обгонять западную буржуазию» (г. профессор пишет слово буржуазия в иронических кавычках: нашли, дескать, такой неле­пый термин в применении к европейской, — европейской, — культуре!). Он благодушно закрывает глаза, этот «объективный историк», на то, что именно благодаря застарелой самодержавной мерзости в России Европа вот уже десятки и десятки лет стоит на месте или пятится назад в политическом отношении. Он боится предметных уроков «собравшегося с новыми силами урядника» и поэтому — о, вождь народа! о, политический деятель! — он пуще всего предосте­регает от решительного разгрома всех «сил» современ­ного урядника, Какая презренная холопская фигура! Какое гнусное предательство революции под соусом якобы ученого и якобы объективного рассмотрения вопроса! Копните русского и найдете татарина, говорил Наполеон. Копните либерального российского буржуа, скажем мы, и найдете одетого в новенький мундир

229

урядника, которому оставляют ⁹/₁₀ его старой силы по тому глубокомысленному «ученому» и «объектив­ному» соображению, что иначе он захочет, пожалуй, «собраться с новыми силами»! У всякого идеолога буржуазии — насквозь торгашеская душонка; он думает не об уничтожении сил реакции и «урядника», а о том, чтобы подкупить, подмаслить, умягчить этого урядника посредством возможно более быстрой сделки с ним.

Как бесподобно подтверждает этот ученейший идео­лог буржуазии все то, что мы не раз уже говорили в «Пролетарии» о сущности и характере российского либерализма, В отличие от европейской буржуазии, которая была в свое время революционной и десятки лет спустя становилась на сторону реакции, наши доморощенные мудрецы сразу перепрыгивают или хотят перепрыгнуть через революцию к умеренному и акку­ратному господству реакционной буржуазии. Буржуа­зия не хочет и не может, по классовому положению, хотеть революции. Она хочет лишь сделки с монархией против революционного народа, она хочет лишь про­красться к власти за спиной этого народа.

И какой поучительный урок дает этот мудрец либе­ральной буржуазии тем доктринерам социал-демокра­тии, которые договорились до следующей резолюции, принятой кавказскими новоискровцами и специально одобренной редакцией «Искры» в особом листке. Эта резолюция (вместе с одобрением «Искры») перепе­чатана полностью в брошюре Н. Ленина «Две тактики» (стр. 68—69) *, но так как товарищам в России она мало известна, так как редакция «Искры» сама не по­желала перепечатать в своей газете этой «весьма удач­ной», по ее мнению, резолюции, то мы приводим ее здесь целиком в поучение всем социал-демократам и в посрамление «Искры»:

«Считая своей задачей использовать революционный момент для углубления социал-демократического сознания пролета­риата, конференция (кавказская конференция новоискровцев)

230

в целях обеспечения для партии полнейшей свободы критики нарождающегося буржуазно-государственного строя высказы­вается против образования социал-демократического временного правительства и вступления в него, а считает наиболее целесооб­разным оказывать давление извне на буржуазное временное правительство для посильной демократизации государственного строя. Конференция полагает, что образование социал-демокра­тами временного правительства или вступление в него повело бы, с одной стороны, к отпадению от социал-демократической партии широких масс пролетариата, разочаровавшихся в ней, так как социал-демократия, несмотря на захват власти, не смо­жет удовлетворить насущным нуждам рабочего класса, вплоть до осуществления социализма, с другой, заставит буржуаз­ные классы отшатнуться от дела революции и тем ослабит ее размах».

Эта резолюция — позорная, ибо она выражает (по­мимо воли и сознания писавших ее, которые встали на наклонную плоскость оппортунизма) предательство интересов рабочего класса в руки буржуазии. Эта резолюция освящает превращение пролетариата для эпохи демократической революции в хвост буржуазии. Эту резолюцию достаточно поставить рядом с вышепри­веденной цитатой из г. Виноградова (а подобных цитат всякий найдет сотни и тысячи в либеральной публи­цистике), чтобы видеть, в какое болото залезли новоискровцы. Ведь г. Виноградов, этот типичнейший идеолог буржуазии, уже отшатнулся от дела револю­ции. Не ослабил ли он этим «размаха революции», господа новоискровцы? Не следует ли вам пойти с повин­ной к господам Виноградовым и умолять их ценой вашего воздержания от руководства революцией не «от­шатываться от дела революции»?

«Пролетарий» № 16, 14 (1) сентября 1905 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий», сверенному с рукописью