196

В ХВОСТЕ У МОНАРХИЧЕСКОЙ БУРЖУАЗИИ

ИЛИ ВО ГЛАВЕ РЕВОЛЮЦИОННОГО

ПРОЛЕТАРИАТА И КРЕСТЬЯНСТВА?

 

Тактика социал-демократии по отношению к Госу­дарственной думе продолжает стоять на очереди дня во главе всех остальных вопросов революционной борьбы. Разногласия насчет этой тактики, обнаружив­шиеся между оппортунистическим («Искра») и револю­ционным («Пролетарий») крылом РСДРП, должны быть разобраны со всей тщательностью не в целях при­дирчивой полемики (иногда вырождающейся в свару), а в целях полного уяснения вопроса и содействия работ­никам на местах в выработке возможно более точных, определенных и единых лозунгов.

Сначала пару слов о возникновении этих разногла­сий. В № 12 «Пролетария», еще до выхода закона о Государственной думе, мы изложили основы нашей тактики и нашего расхождения с «Искрой» *. Мы тре­бовали: 1) поддержки идеи бойкота в смысле усиления агитации и обращения к народу, в смысле поддержки пролетариатом левого крыла буржуазной демократии и неуклонного разоблачения в предательстве правого крыла ее; 2) непременно активного бойкота, а не «пас­сивного отстранения», т, е. «удесятерение агитации» вплоть до «насильственного проникновения в избира­тельные собрания», и, наконец, 3) «ясного, точного и прямого лозунга агитации», именно: вооруженное вос­стание, революционная армия, временное революцион-

197

ное правительство. Мы решительно отвергли лозунг «Искры» (№ 106): «организация революционного само­управления», как путаный и играющий на руку освобожденцам, т. е. монархической буржуазия. Мы сразу оговорили при этом, как бы предвидя, что «Искра» будет опять «плодить» разногласия, наше согласие с осуждением «Искрой» идеи пассивного бойкота.

Поэтому, если теперь «Искра» в № 108 бросает какие-то намеки на теорию «невмешательства», «абсентеизма», «воздержания», «скрещенных рук» и т. под., то мы прежде всего отодвигаем подобные «возражения», ибо это не полемика, а лишь покушение «царапать» оппонента. Такими приемами «полемики», — которые увенчиваются инсинуацией, будто некоторые вожди сами хотели лопасть во временное правительство, — новая «Искра» давно уже вызвала среди самых широких кругов социал-демократии вполне определенное отношение к себе.

Итак, суть разногласий свелась к тому, что «Искра» не принимает нашего лозунга агитации, который мы считаем центральным (вооруженное восстание, револю­ционная армия, временное революционное правитель­ство)! «Пролетарий» же считает безусловно недопу­стимым «заслонять или хотя бы отодвигать лозунг восстания лозунгом организации революционного са­моуправления» (№ 12 «Пролетария») *. Все остальные пункты разногласий имеют сравнительно менее важное значение. Наоборот, особенно важно, далее, то, что в № 108 «Искра» начинает уже (как это не раз с ней бывало) пятиться, вилять, выворачиваться: к лозунгу организации революционного самоуправления она до­бавляет лозунг «активных боевых выступлений народ­ных масс» (чем это отличается от вооруженного восста­ния, аллах ведает). «Искра» договаривается даже до того, что «организация революционного самоуправле­ния это и есть единственный способ действительной «организации» всенародного восстания». № 108 «Искры» помечен 13 (26) августа, а 24 августа н. ст. появилась

198

в венской «Рабочей Газете» ^[1] статья тов. Мартова, излагающая «план» «Искры» вполне в духе № 106, а не в духе «поправок» № 108-го. Эту ценную статью тов. Мартова мы переводим ниже * в ее главной части, как образец «социал-демократической маниловщины». Попробуем разобраться в этой путанице. Чтобы выяснить дело, необходимо прежде всего дать себе отчет в том, какие силы и как именно «творят историю» русской революции в данный момент. Само­державие приняло теорию «совещания» царя с народом. Желая совещаться с просеянной через полицейский надзор кучкой выборных от помещиков и лавочников, оно начинает с отчаянной свирепостью подавлять ре­волюцию. Более широкие круги монархической бур­жуазии стоят за теорию соглашения царя с народом (освобожденцы или конституционно-«демократическая» партия). Буржуазия выражает этой теорией свое пре­дательство революции, готовность сначала поддержать ее, а затем соединиться с реакцией против нее. Револю­ционный пролетариат, поскольку им руководит социал-демократия, требует самодержавия народа, т. е. полного уничтожения сил реакции и прежде всего фактического свержения царского правительства и замены его вре­менным революционным правительством. Пролетариат стремится (часто бессознательно, но неуклонно и энер­гично) к тому, чтобы присоединить к себе крестьян­ство и с его помощью довести революцию до пол­ной победы, вопреки неустойчивости и предательству буржуазии.

Государственная дума есть, несомненно, уступка революции, но уступка, сделанная (это еще более несомненно) с целью подавить революцию и не дать конституции. Буржуазные «соглашатели» хотят до­биться конституции с целью подавить революцию и не дать конституции. Буржуазные «соглашатели» хотят добиться конституции с целью подавить революцию; г. Виноградов (в «Русских Ведомостях») выразил это стремление либеральной буржуазии, неизбежно выте­кающее из ее классового положения, с особенной яс­ностью.

199

Спрашивается теперь: какое значение имеет, при таком положении дел, решение бойкотировать Думу, принятое «Союзом союзов» (см. № 14 «Пролетария»), т. е. самой широкой организацией буржуазной интел­лигенции? Буржуазная интеллигенция, в общем и целом, тоже хочет «соглашения». Она тоже колеблется поэтому, как много раз уже показывал «Пролетарий», между реакцией и революцией, между торгашеством и борьбой, между сделкой с царем и восстанием против царя. Это и не может быть иначе в силу классового положения буржуазной интеллигенции. Но было бы ошибкой забывать, что эта интеллигенция более спо­собна выражать широко понятые, существенные инте­ресы всего класса буржуазии в отличие от временных и узких интересов одних только «верхов» буржуазии. Интеллигенция более способна выражать интересы широкой массы мелкой буржуазии и крестьянства. Она более способна, поэтому, при всей ее неустой­чивости, к революционной борьбе с самодержавием, и при условии сближения с народом она может стать крупной силой в этой борьбе. Бессильная сама по себе, она могла бы дать весьма значительным слоям мелких буржуа и крестьян как раз то, чего им недостает: знание, программу, руководство, организацию.

Суть идеи «бойкота», как она возникла у «Союза союзов», состоит, след., в том, что первый шаг крупной буржуазии к совещанию — соглашению с царем неми­нуемо вызвал первый шаг мелкобуржуазной интелли­генции к сближению с революционным народом. Поме­щики и капиталисты качнулись вправо, буржуазная интеллигенция, представительница мелкой буржуазии, качнулась влево. Первые идут к царю, далеко не отка­зываясь грозить ему еще не раз силой народа. Вторые подумывают, не идти ли им к народу, не разрывая еще окончательно с теорией «соглашения» и не стано­вясь вполне на революционный путь.

Вот в чем суть идеи бойкота, возникшей, как мы уже указали в № 12 «Пролетария», внутри буржуазной демократии. Только очень близорукие и поверхностные люди могли бы усмотреть в этой идее невмешательство,

200

абсентеизм, воздержание и т. п. Буржуазной интел­лигенции нечего воздерживаться, ибо высокий ценз сам ее удерживает вдали от Государственной думы. Буржуазная интеллигенция в своей резолюции о бойкоте на первый план ставит «мобилизацию всех демократи­ческих элементов страны». Буржуазная интеллигенция есть самый деятельный, решительный и боевой элемент освобожденской, конституционно-«демократической» партии. Обвинять эту интеллигенцию за идею бойкота в воздержании и т. п. или даже отказать этой интелли­генции в поддержке ее идеи и развитии ее — значит, по близорукости, сыграть на руку крупной монархи­ческой буржуазии, орган которой «Освобождение» недаром воюет с идеей бойкота.

Правильность изложенного взгляда, помимо общих и основных соображений, подтверждается ценными признаниями г. С. С. ^[2] в № 75 «Освобождения», В выс­шей степени знаменательно, что г. С.С. относит сто­ронников идеи бойкота к «радикальной», а противни­ков — к «умеренной» группе. Первых он обвиняет за «народовольчество», за повторение ошибок «активных революционных групп» (обвинение, почетное для того, против кого оно выдвигается «Освобождением»); про вторых он прямо говорит, что они стоят меж двух огней: между самодержавием и «социальной (sic!) революцией», причем бедный г. С. С. со страху даже чуть не смешал демократическую республику с социаль­ной революцией! Самое же ценное признание г. С. С. следующее: для радикалов — говорит он, сравнивая съезд «Союза союзов» со съездом земцев — «центр тяжести несомненно (слушайте!) лежал в требовании изменения системы выборов, тогда как для более уме­ренной группы главный интерес заключался в расшире­нии прав Думы».

Этим все сказано! Г. С. С. выболтал сокровенные «думы» помещиков и капиталистов, которые мы сотни раз разоблачали. «Главный интерес» для них не в при­влечении народа к выборам (они этого боятся), а в рас­ширении прав Думы, т. е. в превращении крупнобур­жуазного собрания из законосовещательного в законо-

201

дательное. Вот где зарыта собака. Крупная буржуазия никогда не сможет удовлетвориться «законосовеща­тельной» Думой. Отсюда — неизбежность конститу­ционных конфликтов в Государственной думе. Но крупная буржуазия никогда не сможет стать надежным и верным сторонником самодержавия народа. Она всегда будет одной рукой брать конституцию (для себя), а другой рукой — отбирать права у народа или противодействовать расширению прав народа. Крупная буржуазия не может не стремиться к кон­ституции, обеспечивающей привилегии крупной бур­жуазии, Радикальная интеллигенция не может не стре­миться к выражению интересов более широких слоев мелкой буржуазии и крестьянства. Правое крыло буржуазной демократии, получив синицу в руки, сразу начало «умнеть» и отказывается уже, как мы видели, от «нелегальных» съездов. Левое крыло увидело, что оно осталось даже без синицы, что помещики и капи­талисты, попользовавшись услугами «3-го элемента» (агитация, пропаганда, организация печати и т. д.), готовы предать их, направив усилия в Государствен­ной думе не на народные права, а на свои, антинародные права. И вот, почуяв начало предательства, буржуаз­ная интеллигенция клеймит Государственную думу как «дерзкий вызов» со стороны правительства всем народам России, объявляет бойкот, советует «мобили­зацию демократических элементов».

При таком положении дел обрушиться на идею бойкота значило со стороны с.-д. сыграть роль полити­ческих простаков. Верный классовый инстинкт рево­люционного пролетариата подсказал большинству рос­сийских товарищей идею активного бойкота. Это значит: поддерживать левое крыло и тянуть его к себе, ста­раться выделить элементы революционной демократии, чтобы с ними вместе ударить на самодержавие. Ради­кальная интеллигенция протянула нам палец, — хватай ее за руку! Если бойкот не хвастовство, если мобили­зация не фраза, если возмущение дерзким вызовом не актерство, — тогда вы должны порвать с «согла­шателями», стать на сторону теории самодержавия

202

народа, принять, на деле принять единственно-после­довательные и цельные лозунги революционной демо­кратии: вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное правительство. Присоеди­нить к себе тех, кто на деле принимает эти лозунги, втоптать перед всем народом в помойную яму тех, кто остается на стороне «соглашателей», — такова единствен­ная правильная тактика революционного пролетариата.

Наши новоискровцы прозевали и классовое про­исхождение и реальное политическое значение идеи бойкота, открыв стрельбу... в воздух. Тов. Череванин пишет в № 108: «Как видно из листков донского коми­тета и с.-петербургской группы, обе эти организации» (NB: меньшевистские. Примеч. редакции «Пролетария») «высказываются за бойкот. Участие в выборах в такую Думу они считают позорным, изменой делу революции и заранее клеймят тех либералов, которые примут участие в выборах. Таким образом, исключается воз­можность сделать Государственную думу орудием демо­кратической революции и отвергается, очевидно, агитация, направленная в эту сторону». Подчеркнутые нами слова показывают именно очерченную сейчас ошибку *. Ведь те, кто декламирует против «невме­шательства», только заслоняют действительно важный вопрос о способах вмешательства. Есть два способа вмешательства, два типа лозунгов. Первый способ: «удесятерение агитации, устройство собраний везде и всюду, утилизация избирательных собраний хотя бы путем насильственного проникновения в них, уст­ройство демонстраций, политических забастовок и т. д. и т. п.» («Пролетарий» № 12). Лозунги этой агита-

203

ционной кампании мы уже изложили. Другой способ: брать «революционное обязательство идти в Государст­венную думу с тем, чтобы добиваться превращения ее в революционное собрание, ниспровергающее самодер­жавие и созывающее учредительное собрание» (т. Чере­ванин в № 108 «Искры»), или «давить на выборщиков в том смысле, чтобы в Думу выбирались только решитель­ные сторонники демократического и свободного пред­ставительства» (т. Мартов в венской «Рабочей Газете»).

Вот это различие способов и отражает разницу «двух тактик» социал-демократии. Оппортунистическое крыло с.-д. всегда склонно «давить» на буржуазную демократию посредством взимания обязательств с нее. Революционное крыло социал-демократии «давит» на буржуазную демократию и толкает ее налево тем, что клеймит ее за повороты вправо, тем, что распро­страняет в массе лозунги решительной революции. Теория «взимания обязательств», эта знаменитая теория староверовской лакмусовой бумажки, есть величайшая наивность, способная лишь сеять смуту в пролетариате и развращать его. Кому предъявит ко взысканию полу­ченное им «обязательство» т. Череванин? Не господу ли богу? Неужели т. Череванин не знает, что под дав­лением материальных интересов класса все и всякие обязательства полетят к черту? Неужели не ребячество мысль того же т. Череванина связать буржуазных депу­татов Государственной думы с революционным проле­тариатом посредством «императивных мандатов»? Ведь тов. Мартову, если бы он на деле стал выполнять свой план, пришлось бы заявлять перед рабочим классом, что N. N. или М. М. из данного собрания помещиков суть «решительные сторонники свободного и демократи­ческого представительства»! Делать такие заявления значило бы сеять величайший политический разврат!

И заметьте еще вот что: все эти «революционные обязательства» господ Петрункевичей, Родичевых и tutti quanti *, все эти «императивные мандаты», все эти подписки о «решительной поддержке демократи-

204

ческого и свободного представительства» (можно ли выбрать более общий, неясный, туманный термин?) брались и давались бы от имени социал-демократии за спиной пролетариата. Ведь открыто этого сделать нельзя, да даже и при открытой агитации в свободных странах политические деятели обязываются не столько частными сделками, сколько программами партий, а ведь у нас нет и не будет определенных и оформлен­ных партий при выборах в Государственную думу! Посмотрите же, товарищи новоискровцы, как вы опять залезли в болото: на словах у вас все «масса», «перед массой», «с участием массы», «самодеятельность массы», а на деле ваш «план» сводится к секретным сделкам об обязании господина Петрункевича быть не предателем революции, а «решительным» сторонником ее!

Новоискровцы сами довели себя до абсурда. В России никто и нигде, даже из их сторонников, и не подумает заключать этих нелепых «революционных обязательств». Нет. Вмешиваться надо не так. Вмешиваться надо самым беспощадным клеймением теории соглашения и буржуазных соглашателей, всех этих Петрункевичей и т. п. Разоблачать их буржуазное предательство революции, объединять против самодержавия (а на всякий случай и против Думы) революционные силы для восстания — вот единственный надежный способ реально «давить» на Думу, реально готовить победу революции. Только с этим лозунгом должны мы вме­шиваться в избирательную агитацию, не для избира­тельных маневров, сделок, обязательств, а для про­поведи восстания. И только реальная сила вооружен­ного народа даст возможность использовать в пользу революции (а не в пользу узкобуржуазной конституции) возможные и вероятные будущие конфликты внутри Государственной думы или Государственной думы с царем. Поменьше доверия к Государственной думе, побольше доверия к силам вооружающегося проле­тариата, господа!

Мы подошли теперь и к лозунгу: организация рево­люционного самоуправления. Рассмотрим его повни­мательнее.

205

Во-первых, чисто теоретически неправильно выдви­гать на первый план лозунг революционного само­управления вместо лозунга: самодержавие народа. Первый относится к управлению, второй к устройству государства. Первый совместим поэтому с предатель­ской буржуазной теорией «соглашения» (самоуправ­ляющийся народ с царем во главе, который «не управ­ляет, а царствует»), второй безусловно несовместим. Первый — приемлем для освобожденцев, второй — неприемлем.

Во-вторых, отождествление организации революцион­ного самоуправления с организацией всенародного восстания совершенно вздорно. Восстание есть гра­жданская война, а война требует армии. Между тем, самоуправление само по себе не требует армии. Есть страны, где существует самоуправление, но нет армии. И революционное самоуправление не требует револю­ционной армии там, где революция происходит по типу Норвегии: «рассчитали» короля и произвели опрос народа. Но когда народ угнетен деспотизмом, опираю­щимся на армию и начинающим гражданскую войну, — тогда отождествлять революционное самоуправление с революционной армией, выдвигать первое и замал­чивать второе есть прямо-таки несказанная пошлость, выражающая либо предательство революции, либо крайнее недомыслие.

В-третьих, и история подтверждает ту, самоочевидную, впрочем, истину, что только полная и решительная победа восстания обеспечивает вполне возможность орга­низации действительного самоуправления. Возможна ли была бы во Франции муниципальная революция в июле 1789 года, если бы 14 июля поднявшийся и вооруженный Париж не победил царских войск, не взял Бастилии, не сломил в самом корне сопротив­ления самодержавия? Или, может быть, новоискровцы сошлются при этом на пример города Монпелье, где муниципальная революция, организация революцион­ного самоуправления, произошла мирно, где была даже вотирована благодарность интенданту за любез­ность, с какою он содействовал своему собственному

206

низложению? Не ждет ли новая «Искра», что во время нашей агитационной кампании выборов в Думу мы будем благодарить губернаторов за самоустранение до взятия русских Бастилии? Не характерно ли, что во Франции 1789 года время муниципальной революции есть время начавшейся эмиграции реакционеров, а у нас лозунг революционного самоуправления вместо лозунга восстания выдвигают тогда, когда существует еще эмиграция революционеров? Когда одного русского сановника спросили, почему 6-го августа не дарована амнистия, он ответил: «с какой же стати освободим мы 10 000 человек, которых нам стоило немалого труда арестовать и которые завтра же начали бы отчаянную борьбу с нами?». Этот сановник рассуждал умно, а те, кто говорит о «революционном самоуправлении» до освобождения этих 10 000, рассуждают не умно.

В-четвертых, современная русская действительность наглядно показывает недостаточность лозунга: «рево­люционное самоуправление» и необходимость прямого и точного лозунга восстания. Взгляните, что было в Смоленске 2-го августа ст. ст. Городская дума при­знала беззаконием расквартировку казаков, прекратила выдачу им денег, организовала для защиты населения городскую милицию, обратилась с воззванием к сол­датам против насилия над гражданами. Мы желали бы знать, находят ли это достаточным наши добрые новоискровцы? Не следует ли рассматривать эту мили­цию как революционную армию, как орган не только обороны, но и наступления? — и наступления не только против смоленской казачьей сотни, а против самодер­жавного правительства вообще? Не следует ли про­пагандировать эту идею о провозглашении революцион­ной армии и о задачах ее? Можно ли считать действи­тельно народное самоуправление города Смоленска обеспеченным, пока революционная армия не одержала решительной победы над царской армией?

В-пятых, факты свидетельствуют неопровержимо, что лозунг революционного самоуправления вместо лозунга восстания или в смысле (?) лозунга восстания не только «приемлем» для освобожденцев, но и принят

207

ими. Возьмите № 74 «Освобождения». Вы увидите решительное осуждение «безумной и преступной про­поведи вооруженного восстания» и в то же время защиту городских милиций и организации органов местного самоуправления, как элементов будущего временного правительства (ср. № 12 «Пролетария»).

С которой стороны ни подойдете вы к вопросу, — неизменно окажется, что новый лозунг новой «Искры» есть лозунг освобожденский. Социал-демократы, засло­няющие или отодвигающие лозунг вооруженного восстания, революционной армии, временного прави­тельства лозунгом организации революционного само­управления, тащатся в хвосте у монархической буржуа­зии вместо того, чтобы идти во главе революционного пролетариата и крестьянства.

Нас упрекают за то, что мы «вдалбливаем» упорно одни и те же лозунги. Мы считаем этот упрек за ком­плимент. Наша задача в том и состоит, чтобы наряду с общими истинами с.-д. программы вдалбливать неустанно насущные политические лозунги. Мы доби­лись широчайшего распространения ненавистной либе­ралам «четыреххвостки» (всеобщее, прямое, равное, тайное голосование). Мы ознакомили рабочие массы с «шестеркой» политических свобод (слова, совести, печати, собраний, союзов, стачек). Мы должны мил­лионы и миллиарды раз повторять теперь «тройку» ближайших революционных задач (вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное правительство). Народные силы для выполнения этих задач растут стихийно не по дням, а по часам. Попытки восстания множатся, организация его растет, воору­жение подвигается вперед. Из рядов рабочих и крестьян, одетых в зипуны, пиджаки и мундиры, выдвигаются неведомые герои, которые неразрывно слиты с толпой и которые все глубже проникаются благородным фана­тизмом народного освобождения. Наше дело — поза­ботиться, чтобы все эти ручейки слились в могучий поток, чтобы стихийное движение осветил, удесятеряя его силы, свет сознательной, прямой, ясной и точной революционной программы наших ближайших задач.

208

Итоги. Наша тактика по отношению к Государствен­ной думе может быть выражена в пяти пунктах: 1) уси­ленная агитация по поводу закона о Государственной думе и по поводу выборов в нее, устройство собраний, использование выборной агитации, демонстрации и пр. и т. д.; 2) сосредоточение всей этой агитационной кампании вокруг лозунгов: вооруженное восстание, революционная армия, временное революционное пра­вительство; распространение программы этого времен­ного правительства; 3) присоединение для этой агитации и для вооруженной борьбы всех элементов революцион­ной демократии и только их, т. е. только тех, кто принимает на деле вышеуказанные лозунги; 4) под­держка идеи бойкота, возникшей у левого крыла буржуазной демократии, с тем, чтобы это был активный бойкот в смысле очерченной выше самой широкой агитации. Привлечение левых представителей буржуаз­ной демократии на сторону революционно-демократи­ческой программы и к деятельности, сближающей их с мелкой буржуазией и крестьянством; 5) беспощадное разоблачение и клеймение перед самыми широкими массами рабочих и крестьян буржуазной теории «согла­шения» и буржуазных «соглашателей»; оглашение и разъяснение каждого предательского и нетвердого шага их как до Думы, так и в Думе, предостережение рабочего класса от этих буржуазных предателей рево­люции.

«Пролетарий» № 15, 5 сентября (23 августа) 1905 г.

Печатается по тексту газеты «Пролетарий», сверенному с рукописью.