376

УРОКИ МОСКОВСКИХ СОБЫТИЙ

Революционный подъем московского пролетариата, выразившийся так ярко в политической стачке и улич­ной борьбе, еще не улегся. Стачка продолжается. Она перекинулась частью в Петербург, где бастуют набор­щики из сочувствия своим московским товарищам. Еще неизвестно, стихнет ли настоящее движение вслед до следующей волны прибоя, или примет затяжные формы. Но некоторые, и притом крайне поучительные, результаты московских событий уже сказались, и на этих результатах стоит остановиться.

В общем и целом, движение в Москве не дошло до решительного боя революционных рабочих с силами царизма. Это были только небольшие стычки на форпо­стах, частью, может быть, военная демонстрация в гра­жданской войне, но не одно из тех сражений, которые определяют исход войны. Из двух предположений, высказанных нами неделю тому назад, оправдывается как будто первое, именно, что перед нами не начало решительного натиска, а лишь репетиция его. Но репе­тиция все же показала всех действующих лиц истори­ческой драмы во весь рост, проливая, таким образом, яркий свет на вероятный — отчасти даже неизбежный — ход самой драмы.

Завязкой московских событий были происшествия чисто академического, на первый взгляд, характера. Правительство даровало частичную «автономию», или якобы автономию, университетам. Гг. профессора полу-

377

­чили самоуправление. Студенты получили право сходок. В общей системе самодержавно-крепостнического гнета была пробита, таким образом, маленькая брешь, И в эту брешь сейчас же устремились с неожиданной 'силой новые революционные потоки! Мизерная уступочка, крошечная реформа, проведенная в целях притупления политических противоречий и «примирения» разбойни­ков с ограбляемыми, вызвала на деле громадное обост­рение борьбы и расширение состава ее участников. На студенческие сходки повалили рабочие. Стали полу­чаться революционные народные митинги, на которых преобладал передовой класс в борьбе за свободу — пролетариат, Правительство вознегодовало. «Солидные» либералы, получившие профессорское самоуправление, заметались и забегали от революционных студентов к полицейскому, нагаечному правительству. Либералы воспользовались свободой, чтобы изменить свободе, чтобы удерживать студентов от расширения и обостре­ния борьбы, чтобы проповедовать «порядок» — перед лицом башибузуков и черносотенцев, господ Трепова и Романова! Либералы воспользовались самоуправле­нием, чтобы править дела народных палачей, чтобы закрыть университет, это чистое святилище разрешен­ной нагаечниками «науки», которое осквернили сту­денты, допустив в него «подлую чернь» для обсуждения «не разрешенных» самодержавной шайкой вопросов. Самоуправляющиеся либералы предавали народ и изме­няли свободе, ибо они боялись побоища в университете. И они были примерно наказаны за свою подлую тру­сость. Закрыв революционный университет, они от­крыли уличную революцию. Жалкие педанты, они уже ликовали было, наперерыв с негодяями Глазовыми, что им удалось потушить пожар в школе. На самом деле, они только разожгли пожар в громадном про­мышленном городе. Они запретили, эти ходульные людишки, рабочим идти к студенчеству; они только толкнули студенчество к революционным рабочим. Они оценивали все политические вопросы с точки зрения своего, насквозь пропитанного вековой казенщиной, курятника; они умоляли студентов пощадить этот

378

курятник. Достаточно было первого свежего ветерка, выступления свободной и юной революционной сти­хии, — чтобы все позабыли даже и думать о курятнике, ибо ветерок крепчал, превращаясь в бурю, направлен­ную против основного источника всей казенщины и всего надругательства над русским народом, против царского самодержавия. И даже теперь, когда первая опасность миновала, когда шторм явно улегся, лакеи самодержавия все еще дрожат от страха при одном воспоминании о той пучине, которая разверзлась перед ними в кровавые московские дни: «пока еще это не по­жар, но уже несомненный поджог», — бормочет г. Мень­шиков в лакейском «Новом Времени» (от 30-го сен­тября) —«пока это еще не революция... но уже пролог к революции». ««Она идет», доказывал я (г. Меньши­ков) в апреле, и с тех пор какие страшные шаги «ею» сделаны!.. Народную стихию всколыхнуло до самых ее пучин»...

Да, в хорошие тиски попали Треповы и Романов вместе с предательствующими либеральными буржуа. Откроешь университет — дашь трибуну для народных революционных собраний, окажешь неоценимую услугу социал-демократии. Закроешь университет — откроешь уличную борьбу. И мечутся, скрежеща зубами, наши рыцари кнута: они снова открывают московский уни­верситет, они делают вид, что хотят позволить студен­там самим охранять порядок во время уличных про­цессий, они смотрят сквозь пальцы на революционное самоуправление студентов, которые оформливают деле­ние на партии социал-демократов, социалистов-револю­ционеров и т. д., образуя правильное политическое представительство в студенческом «парламенте» (и кото­рые, мы уверены, не ограничатся революционным само­управлением, а займутся немедленно и серьезно орга­низацией и вооружением отрядов революционной армии). А вместе с Треневым мечутся и либеральные профессора, бросаясь уговаривать — сегодня студен­тов, чтобы были поскромнее, завтра нагаечников, чтобы они были помягче. Метания тех и других доставляют нам величайшее удовольствие; значит, хорошо дует

379

революционный ветерок, если политические командиры и политические перебежчики подпрыгивают так вы­соко на верхней палубе.

Но, кроме законной гордости и законного удовольст­вия, истинные революционеры должны почерпнуть еще из московских событий нечто большее: уяснение того, какие социальные силы и как именно действуют в рус­ской революции, — более отчетливое представление о формах действия этих сил. Представьте себе полити­ческую последовательность московских событий, и вы увидите замечательно типичную и характерную в клас­совом отношении картину всей революции. Вот эта последовательность: пробивается маленькая брешь в старом порядке; правительство чинит брешь заплатой уступочек, обманчивых «реформ» и т. п.; вместо успо­коения получается новое обострение и расширение борьбы; либеральная буржуазия колеблется и мечется, отговаривая революционеров от революции и полицей­ских от реакции; революционный народ с пролетариа­том во главе выходит на сцену, и открытая борьба создает новую политическую ситуацию; на отвоеванном высшем и более широком поле сражения в укреплениях врага опять пробивается новая брешь, и движение поднимается тем же путем выше и выше. Перед нами происходит по всей линии правительственное отсту­пление, — справедливо замечали недавно «Московские Ведомости». А одна либеральная газета не без остроумия добавляла: отступление с арьергардным боем [1]. Пе­тербургский корреспондент либеральной берлинской газеты «Vossische Zeitung» телеграфировал от 3 (16) ок­тября о своей беседе с начальником канцелярии Трепова. «От правительства, — сказала корреспонденту полицейская крыса, — нечего ждать проведения какого-либо последовательного плана, ибо каждый день при­носит такие события, которых нельзя было предусмот­реть. Правительство вынуждено лавировать; силой не подавишь теперешнего движения, которое может протянуться и два месяца и два года».

Да, тактика правительства выяснилась вполне. Это, несомненно, лавирование и отступление с арьергардным

380

боем. И это совершенно правильная тактика с точки зрения интересов самодержавия: было бы величайшей ошибкой, роковой иллюзией со стороны революционе­ров забывать, что правительство может еще очень и очень долго отступать, не теряя самого существенного. Пример неоконченной, ублюдочной полуреволюции в Германии 1848 года (пример, к которому мы еще раз вернемся в следующем номере «Пролетария» и о котором никогда не устанем напоминать), — показы­вает, что, даже отступив до созыва учредительного (на словах) собрания, правительство сохранит доста­точно сил для победы над революцией в последнем, решительном бою. Вот почему, изучая московские события, это последнее сражение в длинном ряде сра­жений нашей гражданской войны, мы должны трезво смотреть на ход вещей, должны готовиться с величай­шей энергией и с величайшим упорством к долгой, отчаянной войне, должны остерегаться тех союзников, которые уже являются союзниками-перебежчиками. Когда еще ровно ничего решительного не завоевано, когда у неприятеля есть еще громадный простор для дальнейших, выгодных и безопасных, отступлений, когда идут все более серьезные сражения, — тогда доверчивость к таким союзникам, попытки заключить с ними соглашение или просто поддержать их на извест­ных условиях могут оказаться не только глупостью, но даже изменой пролетариату,

В самом деле, случайно ли поведение либеральных профессоров перед московскими событиями и во время их? Исключение это или правило для всей конститу­ционно-демократической партии? Выражает ли это поведение частичные особенности данной группы либе­ральной буржуазии или коренные интересы всего этого класса в общем и целом? Среди социалистов не может быть двух мнений по этим вопросам, но не все социа­листы последовательно умеют проводить истинно социа­листическую тактику.

Чтобы яснее представить суть дела, возьмем изложе­ние либеральной тактики самими либералами. На страницах русской печати они избегают говорить прямо

381

против социал-демократов и даже прямо о социал-демократах. Но вот интересное сообщение берлинской «Vossische Zeitung», несомненно выражающее более откровенно взгляды либералов:

«Студенческие беспорядки возобновились и в Петербурге и в Москве чрезвычайно бурно с самого начала учебного года, несмотря на дарованную, — правда, очень поздно, — автономию университетам и высшим учебным заведениям. В Москве они сопровождаются, кроме того, широким рабочим движением. Эти беспорядки указывают на начало новой фазы русского револю­ционного движения. Ход студенческих собраний и резолюции их показывают, что студенчество приняло пароль социал-демо­кратических вождей: превращать университеты в места народных собраний и таким образом нести революцию в широкие слои населения. Как осуществляется этот пароль, показали уже мо­сковские студенты: они пригласили в здание университета ра­бочих и других лиц, не имеющих никакого отношения к универ­ситету, и притом в таком числе, что студенты сами остались в меньшинстве. Само собою разумеется, что такое явление не мо­жет долго продолжаться при существующих условиях. Прави­тельство предпочтет закрыть университеты, чем терпеть такие собрания. Это до такой степени ясно, что на первый взгляд кажется непонятным, как могли социал-демократические вожди дать такой пароль. Они знали прекрасно, к чему это приведет; они и стремились именно к тому, чтобы правительство закрыло университеты. И чего же ради? Да просто по той причине, что они стремятся помешать всеми возможными средствами либераль­ному движению. Они сознают, что они не в силах провести своими собственными силами крупного политического действия; поэтому пусть либералы и радикалы тоже не смеют ничего делать, ибо это, изволите видеть, только повредит социалистическому пролетариату. Он должен сам завоевать себе свои права. Русская социал-демократия может очень гордиться этой «непреклонной» («unbeugsame» — несгибаемой) тактикой, но всякому беспри­страстному наблюдателю она должна казаться крайне близо­рукой; вряд ли она приведет русскую социал-демократию к побе­дам. Совершенно непонятно, что она выиграет при закрытии университетов, неизбежном при продолжении такой тактики. Между тем, продолжение занятий в университетах и высших учебных заведениях в высшей степени важно для всех партий прогресса. Продолжительные забастовки студентов и профессо­ров принесли уже русской культуре тяжелый вред. Возобно­вление академических работ крайне необходимо. Автономия сделала возможным свободное отправление профессорами их учеб­ных занятий. Поэтому профессора всех университетов и высших учебных заведений согласны между собой в том, что необходимо энергично взяться снова за учение. Они употребляют все свое

382

влияние, чтобы побудить студентов отказаться от проведения социал-демократического пароля».

Итак, борьба между буржуазным либерализмом (кон­ституционалистами-демократами) и социал-демократами обрисовалась вполне. Не мешайте либеральному движе­нию! вот лозунг, великолепно выраженный в цитируе­мой статье. А в чем состоит это либеральное движение?— В попятном движении, ибо свободой университета профессора пользуются и желают пользоваться не для революционной, а для противореволюционной пропо­веди, не для разжигания пожара, а для тушения его, не для расширения поля борьбы, а для отвлечения от решительной борьбы на сторону мирного сотрудниче­ства с Треповыми. «Либеральное движение» при обостре­нии борьбы стало (мы видели это на деле) переметываньем от революционеров к реакционерам. Либералы приносят, конечно, известную пользу нам, поскольку вносят колебание в ряды Треповых и других слуг Романова, но эта польза не будет перевешиваться вре­дом от внесения ими колебания в наши ряды лишь тогда, если мы бесповоротно отмежуемся от конститу­ционалистов-демократов и беспощадно будем клеймить всякий нетвердый шаг их. Либералы, сознавая или чаще чувствуя свое господство в современном хозяйст­венном строе, стремятся быть господами и в революции, называя всякое продолжение, расширение и обострение революции за пределы самого дюжинного штопанья «помехой» либеральному движению. Из боязни за судьбу разрешенной Треповым университетской якобы свободы, они борются сегодня с свободой революционной. Из боязни за легальную «свободу собраний», которую даст завтра правительство в полицейски изуродованном виде, они будут удерживать нас от использования этих собра­ний в истинно пролетарских целях. Из боязни за судьбу Государственной думы они уже. проявили мудрую умеренность на сентябрьском съезде и проявляют ее теперь, воюя с идеей бойкота; не мешайте-де нам делать дело в Государственной думе!

И к стыду социал-демократии, надо признаться, нашлись в среде ее оппортунисты, которые в силу

383

доктринерски-безжизненного извращения марксизма поддались на эту удочку! Революция буржуазная, рас­суждают они, и поэтому... поэтому надо пятиться назад по мере успехов буржуазии в получении уступок от царизма. Если новоискровцы не видят до сих пор реального значения Государственной думы, то именно потому, что, пятясь сами, они, естественно, не замечают попятного движения и конституционалистов-демокра­тов. А что искровцы попятились уже назад со времени издания закона о Государственной думе, это факт неоспоримый. До Государственной думы они не думали выдвигать на очередь дня вопроса о соглашении с кон­ституционалистами-демократами. После Государствен­ной думы они выдвинули (Парвус, Череванин и Мартов) этот вопрос и не в теоретической только, а в непосред­ственно практической форме. До Государственной думы они предъявляли довольно строгие условия к демо­кратам (вплоть до содействия вооружению народа и т. д.). После Государственной думы они сбавили сразу условия, ограничившись обещанием превратить черно­сотенную или либеральную Думу в революционную. До Государственной думы они в официальной резолю­ции своей на вопрос о том, кто должен созвать все­народное учредительное собрание, отвечали: либо вре­менное революционное правительство, либо одно из представительных учреждений. После Государствен­ной думы они вычеркнули временное революционное правительство и говорят: либо «демократические (вроде конституционалистов-демократов?) организации народа» (?!), либо... либо Государственная дума. Мы видим, таким образом, на деле, как руководятся иск­ровцы своим великолепным принципом: революция буржуазная — смотрите же, товарищи, как бы не от­шатнулась буржуазия!

Московские события, показав впервые после закона о Государственной думе, какова на деле тактика кон­ституционалистов-демократов в серьезные политические моменты, показали также, что обрисованный нами оппортунистический хвост социал-демократии неиз­бежно превращается в простого прихвостня буржуазии.

384

Мы сказали сейчас: черносотенная или либеральная Государственная дума. Искровцу показались бы чудо­вищными эти слова, ибо он считает весьма важным различие между черносотенной и либеральной Государ­ственной думой. Но именно московские события и разоблачили фальшь этой «парламентарной» идеи, не к месту выдвинутой в допарламентскую эпоху. Именно московские события и показали, что либераль­ный перебежчик фактически сыграл треповскую роль. Закрытие университета, которое вчера декретировал бы Тренов, сегодня провели гг. Мануйлов и Трубецкой. Не ясно ли, что и «думские» либералы также будут метаться между Треневым и Романовым, с одной сто­роны, революционным народом, с другой? Не ясно ли, что хотя бы самомалейшая поддержка либеральных перебежчиков есть дело, достойное одних политических простофиль?

Поддерживать в парламентской системе более либе­ральную партию против менее либеральной зачастую необходимо. Поддерживать в революционной борьбе за парламентский строй либералов-перебежчиков, «со­глашающих» Трепова с революцией, есть измена.

События в Москве на деле показали ту группировку социальных сил, о которой столько раз говорил уже «Пролетарий»: социалистический пролетариат и пере­довой отряд революционной буржуазной демократии вел борьбу. Либерально-монархическая буржуазия вела переговоры. Учитесь же, товарищи рабочие, учитесь внимательнее урокам московских событий. Именно так, непременно так будут идти дела и во всей русской революции. Мы должны крепче сплачиваться в дейст­вительно социалистическую партию, сознательно выра­жающую интересы рабочего класса, а не стихийно плетущуюся за массой. Мы должны рассчитывать в борьбе только на революционную демократию, только с ней одной допускать соглашения, только на поле битвы против Треповых и Романова осуществлять эти соглашения. Мы должны стремиться всеми силами к тому, чтобы кроме передового отряда революционной демократии — студенчества — поднять широкую народ­-

385

ную массу, движение которой является не только демо­кратическим вообще (нынче всякий перебежчик зовет себя демократом), но действительно революционным движением, именно крестьянскую массу. Мы должны помнить, что либералы и конституционалисты-демо­краты, внося колебание в ряды самодержавщиков, неизбежно каждым своим шагом будут стремиться вносить колебание и в наши ряды. Серьезное значение, решающее значение получит только открытая револю­ционная борьба, отбрасывающая в кучу хлама все либеральные курятники и все либеральные Думы. Готовьтесь же, не теряя ни минуты, к новым и новым битвам! Вооружайтесь, кто чем может, составляйте немедленно отряды борцов, готовых с беззаветной энер­гией сражаться против проклятого самодержавия, помните, что завтра или послезавтра события во всяком случае и неизбежно вызовут вас на восстание, и речь идет только о том, сумеете ли вы выступить готовыми и объединенными или растерянными и разрозненными!

Московские события еще раз и в сотый раз опро­вергли маловеров. Они показали, что мы все еще склон­ны недооценивать революционную активность масс. Они переубедят многих из тех, кто начинал уже коле­баться, кто изверивался в восстание после заключения мира и пожалования Думы, Нет, восстание растет и крепнет с невиданной быстротой именно теперь, Пусть же застанет всех нас на посту грядущий взрыв, по сравне­нию с которым игрушкой покажутся девятое января и достопамятные одесские дни!

[1] Имеется в виду корреспонденция, опубликованная в газете «Русь» № 218 от 13 (26) сентября 1905 года под заглавием «В печати и обществе».

© (составление) libelli.ru 2003-2020