Социализм как консолидирующая идея

 

Юрий Сухотин - доктор экономических наук, профессор ЦЭМИ РАН

 

Лет 9-10 назад заявленная тема навлекла бы укоры за исторический идеализм. Ныне, когда официозные идеологи (быть может, те же самые лица) с не меньшим ожесточением преследуют "истмат", приходится напомнить, что основоположники последнего вовсе не были в социологии вульгарными толкователями формулы "бытие определяет сознание". Достаточно назвать три, казалось бы, хрестоматийных, но забываемых (или замалчиваемых) положения об активной, во многом упреждающей события, роли сознания в человеческой жизнедеятельности. Это противопоставление процесса труда "работе" животных (анализ примера "Архитектор и пчела"), тезис о том, что в формировании общественных порядков "идея становится материальной силой, когда она овладевает массами", а также вывод о возрастании значимости "субъективного фактора" в истории человечества. Конечно, обеспечение материальных условий жизни - важнейшая составляющая человеческой деятельности (в этом "материализм"). Но способ, каким это делают люди, - целенаправленное преднамеренное приспособление предметов и сил природы к своим нуждам, - резко выделяет людей из прочей фауны. Они не повторяют раз навсегда заданный стереотип, но ищут и находят все новые пути, средства решения даже ранее освоенных задач, не довольствуются достигнутым, т.е. развивают в своем сознании функцию оценки, поиска лучшего, выработку императивов к "изменению мира". "Научное отражение" того, что существует независимо от человеческой практики, есть лишь один из компонентов многогранной работы сознания. Общественные порядки, социальная организация тоже есть продукт человеческой деятельности, как и материальные предметы жизнеобеспечения. Они не заданы раз навсегда Природой и Богом, но постоянно находятся под напором преобразовательных замыслов и действий. В обновлении социальных отношений тоже присутствуют фазы недовольства наличным положением, поиски лучшего общественного устройства, выдвижение и осуществление "социальных проектов". Однако (см. третий тезис), человечество не сразу вырывается из исходного "животного" состояния во всей специфике своей научно-технической и социально обновленческой деятельности. долгие века на старте Истории материальное жизнеобеспечение зиждется на употреблении непосредственно данных Природой благ (собирательство), а в общественном устройстве доминирует "стадная общность". Невыделенность индивидов, личностей тормозит появление инициаторов сознательного обновления - изобретателей в технике, реформаторов и законодателей в социальном устройстве. В целом верно раскрыл марксизм противоречивое взаимодействие материальной (преобразование Природы) и социальной составляющих исторического развития человечества. Достаточно напомнить освещение предмета Энгельсом в "Анти-Дюринге", чтобы признать актуальность его трактовки для современности. Более поздние по времени концепции лишь вносили те или иные поправки в фактографию жизненного уровня разных социальных слоев, но суть главного противоречия остается той же и для разработчиков "концепции устойчивого развития" в рамках программы ООН "Повестка дня на XXI век".

 

Развитие производительных сил и знаний, НТП, множат разнообразие и обилие жизненных благ, знаменуя переход от их скудости к общедоступности. Но вместо того, чтобы плавно транслировать эти возможности в повышение достатка и досуга для всех членов общества, социальные преобразования повсеместно и неуклонно начинались с расслоения общества, захвата названных благ агрессивным меньшинством, монополизирующим также интеллектуальные занятия и властные полномочия, в ущерб остальному населению. Классовая поляризация, контрасты богатства и нищеты, всевластия и угнетенности, усиление грабительских набегов и кровавых завоевательных походов против "чужих" племен, хищническая эксплуатация природной среды, приведшие к обращению в пустыню цветущих областей, гибели всех ранних цивилизаций, - таковы горькие социальные плоды технологического прогресса и роста продуктивности на старте формирования "ноосферы".

 

Не будем повторять всех разумных и убедительных объяснений подобного хода событий недостаточностью технических возможностей для всеобщего освобождения от рутинной "черной" ручной работы, вынужденностью полного освобождения от нее только для лиц, специализировавшихся на интеллектуальных занятиях, что и вело к основанному на насилии классовому расслоению. Но такое положение дало толчок новым этапам и формам НТП, направленным на облегчение труда (а не только на рост его продуктивности), развертывание "техники безопасности" (особенно в деле рационализации природопользования), а также началу социально-освободительной классовой борьбы. Происходит заострение специфически человеческого характера деятельности, выдвижение личностей-новаторов и (что особенно важно в социальной борьбе) складывание коллективов как "союзов свободно собравшихся людей", единомышленников. Цементируют эти союзы социальные идеи, становящиеся все более внушительной "материальной силой". История многократно убедительно выявляла превосходство таких союзов в любых сферах деятельности над человеческими стадами, гонимыми на каторжный труд или на убой произволом и насилием властителей.

 

Ведь содержанием этих идей как раз и является протест против бесчеловечных порядков, мечта о лучшей доле для всех соучастников движения, а также более конкретные программы социального переустройства. Важно, однако, отметить, что большинство таких движений и программ в прошлом (а во многом и посейчас) не ставили задачу принципиального устранения из жизни общества любых отношений господства и угнетения. Их ближайшими требованиями было освобождение от самых тяжелых ущемлений своей социальной группы, завоевание для нее тех или иных "вольностей" и привилегий, а в дальнейшем, быть может, господствующего положения, позволяющего угнетать других. Таково было идейное содержание многочисленных освободительных движений добуржуазных эпох (вопреки упрощенным представлениям о "мраке Средневековья", всеобщей покорности и забитости). Борьба за "права и вольности" разных сословий (дворян, духовенства, бюргеров, купцов, ремесленников, крестьянских общин и т.д.) ставила в итоге определенные правовые ограничения безудержному социальному гнету и эксплуатации, вела к их постепенному смягчению (освобождение от барщины, крепостной зависимости и т.д.), прокладывала пути менее грубым формам социального неравенства.

 

Принципиально иным подходом к идейному обоснованию социально-освободительных движений, нежели ссылки на тяготы и нужды конкретных общественных групп, стала апелляция к общечеловеческим ценностям. Она открыла перспективу радикального устранения социальной поляризации, раскола общества на господствующие, сверхобеспеченные всеми благами цивилизации, классы и угнетенные, лишенные свободного доступа к этим благам слои. Эта линия обозначилась еще в христианском учении и некоторых других религиях, а также в раннесоциалистических (коммунистических) доктринах (Т.Мор, Т.Кампанелла и др.). Подчеркивая духовное единство (братство) всех людей, выдвигая императив любви к ближнему и помощи слабым, эти представления стали непреходящими ориентирами в сфере моральных ценностей. Но они отнюдь не "плавно" входили в жизнь, зачастую попираются на практике самым грубейшим образом - во многом и потому, что проповедуют покорность "в миру" сложившимся угнетательским порядкам (лишь некоторые еретические религиозные течения требовали приступить к установлению "царства Божия на Земле"). Раннесоциалистические же доктрины-утопии были слишком явной искусственной конструкцией мыслителей-гуманистов, оторванной от поиска реализуемых путей их "внедрения в практику". Все это долго придавало социалистическим идеалам характер красивой, но несбыточной мечты.

 

Огромным шагом в развитии общегуманитарного подхода стало требование соблюдать "естественные неотчуждаемые права" каждого человека, - на жизнь, свободу, стремление к счастью, выдвинутое как императив к практическим действиям буржуазными революциями XVIII века. Право народов на восстание и смену политических властей, не защищающих права человека. Верная социальная интуиция (или мудрость) лидеров поднимавшейся буржуазии побудила их выставить лозунги не прав и свобод своего класса (промышленников, банкиров, торговцев), но именно прав Человека, призывы к всеобщей Свободе, Равенству и Братству. Это обеспечило ей прочную поддержку широких народных масс.

 

В дальнейшем эта поддержка утрачивалась, сменялась борьбой против буржуазных порядков именно по мере того, как обнаруживалось, что они обеспечивают не столько права Человека, сколько специфические права и свободы предпринимателей-приобретателей, широким же массам достается в удел несколько смягченная и модернизированная зависимость от новых господ. Но само представление о неотчуждаемых правах человека остается непреходящим ценностным достижением человечества, ориентиром и критерием социального развития. Оно стало вкладом капитализма как идейной доктрины в копилку общечеловеческих, цивилизационных ценностей-императивов и вместе с тем отправной точкой для критики самого капитализма как системы конкретных общественных отношений со стороны нового поколения социалистов - утопистов (А.Сен-Симон, Р.Оуэн, Ш.Фурье и др.), а также К.Маркса и других основателей "научного коммунизма".

 

Задача критики облегчалась тем, что капитализм как система (особенно в своих ранних реализациях) "допускал" очень большие отклонения от выставленных им самим (как доктриной) ценностных императивов (в угоду "узкосистемным" выгодам), практикуя "свободную работорговлю" и крупномасштабную коммерческую эксплуатацию невольников, свободу нанимателя обрекать на непосильный труд и увечья, либо на голодную смерть пролетариев, принуждаемых к работе или безработице "потребностями" капитала в самовозрастании. Но капитализм на практике обнаружил и способность постепенно "цивилизоваться" под воздействием многих социальных, материальных, духовных факторов - классовой борьбы работников, все более явной нерациональности бесчеловечного обращения с "рабсилой" в усложняющемся технологическом мире, ценностного вызова со стороны социализма как доктрины и затем как системы.

 

Новым словом социально-экономического развития в XIX и XX веках стал именно императив гарантирования и защиты общечеловеческих прав и свобод, проводившийся не только в социалистических доктринах, партийных программах и политических движениях, но и в порядке вынужденной законодательной практики, в мерах социальной политики самих буржуазных государств и правительств, - будь то Дизраэли и Бисмарка в XIX веке, или Ф.Рузвельта и Л.Эрхарда в XX. Внутренняя логика перехода к "гарантийной" трактовке фундаментальных прав человека (в отличие, например, от права каждого стать президентом страны, которое вряд ли возможно положительно гарантировать) видна в следующих высказываниях Ф.Рузвельта: "Каждый человек имеет право на жизнь: а это значит, что у него есть право на достойные средства к жизни. Ленью или преступлением он может лишить себя возможности реализовать это право; но ему нельзя в нем отказывать".* А разве не отказом в таком праве является хроническая массовая безработица, лишающая миллионы людей, - не лентяев и не преступников, - доступа к средствам жизнеобеспечения в условиях раннего ("дикого") капитализма? "Цивилизованный" капитализм признает обязанностью общества, - в лице ответственной перед гражданами государственной власти, - всеми законными способами обеспечить право всех граждан на жизнеобеспечение, будь то через содействие в трудоустройстве, либо через достаточно высокую материальную поддержку безработных. Это и есть основной принцип "государства всеобщего благосостояния" (welfare state), который стал постепенно входить в практику с середины прошлого столетия, а в нынешнем получил дальнейшее продвижение в виде императивов "социальной рыночной экономики". В ряде стран уже много лет проводится курс на гарантирование прожиточного минимума всем гражданам независимо от их персонального участия в хозяйственной деятельности. Отмечено, что такая практика отнюдь не стимулирует леность или паразитизм трудоспособных. Напротив, гарантии благосостояния поддерживают активизацию их усилий по переподготовке, поиску новых занятий и т.п.**

 

* Цит. по кн. Л. и П.Келсо. Демократия и экономическая власть. М.,

"Знание", 1993, с. 48.

 

** Мировая экономика и международные отношения. 1994, N 6, с. 148-149.

 

Очевидно, помощь в трудоустройстве - менее сильное обязательство, ежели гарантированное право на труд, характерное для стран бывшей "соцсистемы". Именно оно оказалось более привлекательным для внешнего мира, о чем свидетельствуют декларации ООН 1948 и 1965 гг., которые обязывали все государства и правительства обеспечить всем гражданам право на труд и прожиточный минимум, ликвидацию нищеты, справедливое и более равномерное распределение доходов. При всей близости формулировок пункта о трудоустройстве, социалистическая знаменует устранение раскола общества на работников и работодателей, как своего рода граждан разного сорта, "социально-рыночная" исходит из сохранения названного раскола. Будучи привлекательнее, нежели гарантия пособий по безработице, гарантия права на труд несомненно осуществилась в обществах советского типа. Здесь сказалась та особенность марксова научного социализма, которая делает его заведомым антиподом "социализму-мечте" утопистов, - а именно чрезвычайное внимание к практической реализуемости всех компонентов социального проекта. Нет, пожалуй, ни одного сколько-нибудь известного "признака социализма", который не был бы задействован в практике предшествующих обществ (особенно капитализма), подтвердив свою дееспособность и живучесть. Все виды коллективной собственности, включая общенациональную (государственную). Перспективное и среднесрочное планирование и директивное управление, изначально присущие капитализму как реализации "фабрично-заводского уклада", наряду с рыночными договорами и механизмами саморегуляции. Как раз утопией является хрестоматийно-рекламное описание капитализма в качестве безраздельного царства Рынка. Способность директивно-плановой системы выходить за пределы предприятия, разрастаться в определенных условиях до модели "народное хозяйство как единая фабрика". Государственное централизованное регулирование как необходимая опора самой "рыночной экономики". Распределение первичных доходов "по труду" как превалирующий способ их формирования (75-80% национального дохода развитых "капстран" составляют такого рода заработки) и даже "коммунистическое" распределение по потребностям (во-первых, как необходимое вторичное - от внутрисемейного до общественно организованного - "дораспределение" первичных доходов; во-вторых, как приемлемая для капитализма современная форма гарантий прожиточного минимума - см. выше). Все это позволяет не только объяснить дееспособность социально-экономических систем советского типа как попытки построения "реального социализма", но и обнаружить главные логические просчеты (осложненные, конечно, появлением антиобщественных интересов и слоев) этой попытки. Правомерная и основательная идея "научного социализма" соединить прагматически классовый и общечеловеческий ценностной походы к социальному переустройству (не маскируя один другим), состояла в том, что пролетариат защищая свои собственные интересы, устраняет буржуазию с позиций господствующего класса (последнего в Истории, как по многим признакам могло казаться в XIX в.), тем самым кончает и со своим статусом последнего угнетенного класса, осуществляя переход к бесклассовому обществу, где каждому человеку обеспечен материальный достаток, личные права и свободы, реальное участие в решении общесоциальных проблем.*

 

* Неизбежное фактическое наличие в каждом обществе нетрудоспособных,

хозяйственно не активных, неправоспособных контингентов населения (по возрасту, состоянию здоровья, устройству неотложных личных дел и т.п.), разумеется, влечет не "поражение в правах" этих лиц, но особо тщательную защиту их прав и интересов специальными учреждениями, строжайше ответственными за благополучие своих клиентов.

 

Именно неосуществление последнего пункта (который отнюдь не был забыт в социальном проекте "научного коммунизма") привело к катастрофе общественные системы "реального социализма" советского типа. Специалисты-управленцы (бюрократия, технократия, идеократия, в современных терминах), как и в глубокой древности, успели сорганизоваться в несменяемый господствующий слой. Он и захватил опустевшую экологическую нишу "буржуазии", несмотря на наличие в арсенале человечества действенных приемов контроля и ротации управленческих контингентов (причем обязательно демократического обновления волей электората по отношению к "руководящим кадрам" общегосударственного уровня). Дело, стало быть, не в несбыточности замысла, а в дефектах исполнения. Разумеется, их исправление будет диктоваться самой жизнью, ибо правящая верхушка успела разложиться до такой степени, что изменила не только идеалам социализма, но и зачастую национально-государственным интересам. Провозгласив курс на "построение капитализма" (и будучи "обновлена" из прямо антиобщественных, уголовных элементов), элита втолкнула общество в глубочайшую экономическую разруху, развал законного правопорядка, демографическую катастрофу.

 

Тут уже и самые доверчиво-терпеливые из числа поверивших реформаторам начинают вспоминать, что "при коммунистах было лучше". Нарастает "левая волна" в общественном сознании и политических движениях, реален приход к власти людей, одобряющих социалистические ценности. Теперь самое время уточнить содержание этих ценностей, чтобы не свести дело к буквальной реставрации дореформенных порядков, обремененных теми же самыми недугами, которые привели нынешним бедам. Разумеется, не приходится ожидать чего-либо толкового от официозной пропаганды, с ее столь же невнятными, сколь и громкими, проклятиями доктрине социализма, заклинаниями об "окончательном крахе коммунизма" и т.п.

 

Но вот авторитетное мнение глубокого знатока и тонкого аналитика Й.Шумпетера, писавшего, правда, во времена, когда "реальный социализм" еще не развернул всех своих немалых достижений и фатальных пороков. Будучи убежден в перспективности социализма как продукта и преемника развитого капитализма и в исторической обреченности "классического" капитализма, Й.Шумпетер объясняет принципиальное превосходство социализма тем, что для него экономический аспект - не единственный и даже не наиболее важный. Он имеет и более высокие цели, нежели наполнение желудков. Главное, социализм - это новый тип культуры.* Однако, противореча этим признаниям, он определяет сущность социализма как "институциональную систему, в которой контроль над средствами производства и самим производством находится в руках центральной власти, т.е. принадлежность экономики к общественной, а не частной сфере - дело принципа".** Налицо именно "экономическое", а не "более высокое", культурологическое, этическое и т.п. ценностное определение. Как бы акцентируя эту путаницу, автор дает перечень отнюдь не узкоэкономических признаков, совместимых, по его мнению, с осуществлением социализма. "Общество может быть в полной мере социалистическим и тогда, когда им управляет диктатор, и при самой демократической организации; оно может быть аристократическим или пролетарским,... , воинствующим националистическим, или миролюбивым интернационалистическим, иметь этику господ и этику рабов; формы организации жизни людей индивидуализированными и стандартизированными".***

 

* Й.А.Шумпетер. Капитализм, социализм и демократия. М. Экономика,

1995, с. 230.

 

** Там же, с. 226.

 

*** Там же, с. 231.

 

Вот тебе раз. Нет уж, думается, что правильнее именно подход научного социализма - приоритет за определением социализма как бесклассового общества, покончившего с делением людей на господ и слуг. Только тогда он вправе притязать на роль ценностного компаса для человечества, а не для хозяйственного функционера. В какой мере экономика "огосударствлена", как построены даже отношения собственности, - все это имеет для определения сути социализма не "абсолютное", самодовлеющее, а лишь относительное значение: в какой мере данная конкретная модель экономических отношений устраняет (или сохраняет) раскол общества на "допущенных" и "отлученных" от полного объема прав и свобод людей. Любая неотчуждаемая форма собственности совместима с социализмом, ибо делает невозможным раскол общества на имущих и неимущих (пролетариев). Напротив, капитализм принципиально основан на классовом антагонизме нанимателей и нанимаемых. Поэтому любые формы социальной поддержки последних не ликвидируют названной социальной дискриминации, деления граждан "по сортам". В этом весьма преуспели ныне "страны Балтии", но ведь и кровавый геноцид "инородцев" - явление того же порядка. Нормальные люди не должны мириться с социальной дискриминацией.

 

Отсюда, пожалуй "можно разобраться с такой своеобразной, правомерно претендующей на одобрение масс доктриной, как "бесклассовый капитализм".* Посредством поголовного наделения граждан практически неотчуждаемым персональным капиталом (с помощью мощных пенсионных фондов и страховых компаний) она стремится обеспечить каждому человеку (благодаря весомому социальному дивиденду) реальную свободу выбора между занятостью и досугом - т.е. освобождение как от мук вынужденного труда ради куска хлеба, так и от мук вынужденного безделья при недобровольной "незанятости". Эта свобода во всех предшествующих обществах была привилегией только высших, теперь же предлагается следать ее общедоступной. Выходит, социализм, для этого не обязателен? И нечего ему претендовать на овладение массовым признанием и поддержкой.

 

Но хотя один из авторов доктрины, Л.Келсо, успел в свое время выпустить даже "Капиталистический манифест", его гуманистическая доктрина все же не совместна с капитализмом и не чужда социализму. Бесклассовый капитализм - это не капитализм. Последний не может функцонировать, не имея опоры в экспроприации наемных работников, да и самих потерпевших неудачу капиталистов (фирм, корпораций и т.д.). Гарантированное всем людям материально обеспеченное существование со свободой выбора занятий это именно атрибут социализма. Правда, концепция Келсо имеет и другие немаловажные ракурсы, связанные с пониманием НТП, эффективности и самой необходимости "живого труда". Но эти аспекты уместнее рассмтреть при обсуждении проблем собственности и распределения.