V.ЭССЕ

СОВРЕМЕННЫЙ АТЕИЗМ

(Постулаты веры)

Александр Желенин

Нынешний триумф религиозного сознания создает впечатление, что атеизм в конце ХХ века просто прекратил свое существование. Или, как минимум, переместился в сферу исключительно частную, став сугубо интимным делом отдельных лиц. Строго говоря, так оно и есть. Вместе с крушением Советского Союза рухнул не только государственный социализм, но и составная часть его официальной идеологии - атеизм. Однако сегодня атеизм терпит поражение и в другой области, бывшей когда-то, как казалось, его надежным бастионом, а именно в науке.

Разговор о месте атеизма (как, впрочем, и религии) в обществе это, во-многом, разговор о месте науки в нем. Если в XVIII-XIX веках атеизм подкреплял свои постулаты открытиями в области естественных (теория Дарвина) и точных наук, то в конце ХХ века, напротив, уже религия перехватывает у него инициативу, черпая в современной науке подтверждение существования бога. Хорошо известна акция пяти лауреатов Нобелевской премии, представителей точных наук, заявивших не так давно о своей вере в существование бога.

Складывается впечатление, что атеизму вообще не остается места на Земле. Однако и сегодня сотни тысяч, а возможно и миллионы людей, несмотря ни на что заявляют о том, что не верят в бога. Среди них имеются и те, кто называет себя атеистами. Безусловно, нужно различать простое неверие в бога (безбожие) и собственно атеизм. Очевидно, что неверия не может быть серьезной основой определенной системы взглядов на жизнь, природу и человека, каковой, собственно, и является атеизм (раньше эту систему именовали научной, но в силу ряда причин, о которых ниже, мы поостережемся пока так ее называть).

Итак, современный атеизм - это не неверие, а вполне конкретная вера. Именно вера, а не одна из религий, конечно же, наихудшая из всех возможных, как сейчас атеизм называют. Такое утверждение не выдерживает серьезной критики, поскольку непременным атрибутом любой религии является, во-первых, священное писание (типа христианской Библии или мусульманского Корана) или устные предания, столь же  незыблемые в первобытных верованиях, как и записанные в развитых

_____________________

Желенин Александр - журналист

религиях. Кроме того, для религии необходимы ритуалы, обряды, набор обязательных догматов и, конечно же, сам объект религиозной веры - некое сверхъестественное существо, а именно, Бог.

В атеизме ритуалы и обряды отсутствуют, но главным его отличием от религии является, несомненно, отсутствие сверхъестественного объекта поклонения. Атеистическая вера, в отличие от религиозной, это вера в естественное, в природу, в человека, в его разум и в возможность познания человеческим разумом природы, общества и себя. Здесь, однако, нужно сделать необходимое отступление. В прошлые времена, а отчасти еще и сейчас, атеизм периодически пытался поставить на место бога объекты естественного происхождения. В этом была его сила, но в этом же был и залог его нынешнего поражения (сразу же оговоримся: поражения не атеизма вообще, а той его формы, в которой он возник и существовал на протяжении двух последних столетий). Атеизм XVIII-XX веков последовательно водружал на пьедестал Природу, Человека и затем, что было опаснее всего для него самого, продукт развития человеческого разума и общества - Науку. И то, и другое, и третье тут же становилось для атеистов объектом поклонения и чуть ли не обожествления. Последнее объясняется тем, что сама атеистическая вера тогда, во всяком случае, в психологическом смысле, имела религиозные корни, на что справедливо указал Николай Бердяев.

Это и стало одной из основных причин, подготовивших поражение атеизма XVIII-XX веков. Так как обожествление чего бы то ни было всегда приводит к застою, к абсолютным истинам, что уже само по себе противоречит главному постулату материализма, идейной основе атеизма, утверждающему бесконечность мира, а значит, и бесконечность процесса познания и, собственно, относительность любой истины, могущей быть опровергнутой в будущем новыми открытиями.

Обожествление Человека неизбежно привело к обожествлению его Разума, нашедшего, как считалось, свое высшее воплощение в позитивной Науке. Таким образом была обожествлена и Наука - плод человеческого разума, что неизбежно, хотя по началу и незаметно, привело к ее окаменелости (речь идет, конечно же, прежде всего о философской основе позитивной науки, а не о ее прикладных отраслях).

Роль науки в борьбе со средневековым религиозным мракобесием переоценить невозможно. Однако она, в лице, прежде всего, материалистической философии, споря с этим мракобесием, поспешила занять его место в сознании людей, фактически выступив с претензией на абсолютное монопольное знание. В ХХ веке эта монополия была закреплена в Советском Союзе и в ряде других стран социалистического блока на официальном уровне в виде одного из основных постулатов новой идеологии, гласившего, что истинное знание есть знание научное, а что вне этого знания, то от лукавого. Но не зря же говаривал философ - любая истина, возведенная в абсолют, превращается в свою противоположность. Возведение в абсолют научного знания (то есть знания официально признанного государством), как это не парадоксально, было во-многом антинаучно, так как не учитывало двух важных факторов.

Первый состоит в том, что наука, в особенности в странах восточного блока могла существовать только в рамках, строго очерченных государством, неизбежно должна была обслуживать интересы этого самого государства и его идеологии, а точнее частных лиц, его представлявших, то есть власть предержащих. Поэтому в Советском Союзе наука должна была играть строго подчиненную роль. Это не могло не приводить к тому, что результаты ее исследований подгонялись к тому, что тогда называлось социальным заказом. Причем это правило действовало не только в отношении гуманитарных наук (о сталинских извращениях истории и обществознания мы говорить не будем в силу идеологичности этих наук как таковых. Историю искажали задолго до Сталина, продолжают искажать и сейчас). То же самое происходило в отношении естественных и точных наук. В этих условиях наука не могла периодически становиться орудием откровенного шарлатанства и теперь уже светского (советского) маркобесия. Наглядным подтверждением последнего являются кампании в СССР, проводившиеся в 50-е гг. и направленные против таких новых тогда направлений, как кибернетика и генетика. Сюда же можно отнести и поддержку режимом псевдоученых типа Лысенко, дела "врачей-отравителей" и т.д.

Второй фактор состоит в том, что возведение официальной государственной науки в ранг единственного источника знаний приводит к накладыванию табу на все то, что остается вне поля зрения этой науки. А остается очень много, если учесть, что человечество только приоткрывает завесу тайны над множеством еще не познанных явлений природы и общества, а о других скорее всего даже еще не подозревает.

По большому счету, любая идеология (в том числе и формально-материалистическая), возведенная в разряд единственно верной, обязательной, государственной, превращается в религию, также, как любая обязательная государственная религия неизбежно превращается в идеологию.

Впрочем, не верно было бы думать, что наука может превратиться в шарлатанство только в условиях тоталитарного государства. В средние века она почти полностью была под контролем церкви, что ограничивало свободный поиск истины узкими рамками, очерченными святыми отцами. И если в те времена и совершались действительные научные открытия, то только тогда, когда монахи, занимавшиеся ею, вроде Коперника, Галилея или Джордано Бруно, рискуя собственной жизнью, перешагивали эти рамки. При капитализме наука носит тоже подчиненный характер. Здесь она подчинена задачам уже капиталистического производства и сбыта продукции и также используется в спекулятивных целях. В условиях свободной рыночной экономики это происходит сплошь и рядом. "Наукой подтверждено!" или !Наукой доказано!" - эти клише из коммерческой рекламы какой-нибудь тривиальной зубной пасты или вполне обычного мыла, представляются современному образованному человеку не менее убедительными, чем слова из священного писания человеку средневековья.

Таким образом, мы видим, что сама наука при определенных обстоятельствах может стать тормозом на пути истинно научного, не сдерживаемого никакими рамками поиска. Отнесение к разряду истинного только того, что подтверждено данными современной, пусть даже самой рациональной и деидеологизированной науки, противоречит, в конце концов, еще одному материалистическому принципу, который состоит в том, что мир бесконечен, а наши знания о нем всегда ограничены.

Могут возразить, что подобное утверждение открывает двери клерикальному объяснению вещей. Однако есть совершенно четкая грань, отделяющая атеистическое сознание от религиозного, В любом спорном вопросе, в котором только сталкиваются эти две противоположные позиции (например, происхождение жизни на Земле или происхождение человека) всегда есть пункт, после которого клерикал скажет, что это находится за гранью человеческих возможностей, и в это надо просто верить. Скажем, если принять за истину, что человека сотворил бог, то у атеиста естественным образом возникает вопрос: как он это сделал и из каких подручных материалов? Для религиозного сознания эти вопросы носят риторический характер. Надо просто верить и все. Для сознания атеистического, напротив, это вопросы чисто практические, на которые оно ищет практические ответы, подтвержденные научными данными, например данными археологических раскопок или углеродного анализа. Но так как данные эти еще весьма незначительны (в данном случае речь не о гипотезе животного происхождения человека, которая подкреплена современной наукой вполне основательно, а, например, о проблеме естественного зарождения жизни в водах мирового океана 3 миллиарда лет тому назад из неорганических элементов или о теории большого взрыва. Возможностей для религиозного объяснения двух последних гипотез гораздо больше, чем для первой.), то всегда можно попытаться опровергнуть атеистический подход.

Ошибка атеизма прошлого состояла в том, что, уверовав в силу и мощь современной ему науки, он пытался дать исчерпывающие ответы на все многочисленные вопросы людей о своем происхождении и функционировании природы и общества. В то же время, как только речь заходила о том, что хоть как-то напоминало сверхъестественное и, значит, не имело еще рационального объяснения, он (атеизм) не находил ничего лучшего, как объявлять это ненаучным, отдавая таким образом неведомое на откуп религии, мистике и откровенному шарлатанству, и возвращаясь к нему только тогда, когда собранные эмпирическим путем факты уже невозможно было игнорировать. Так было с биоэнергетикой или, например, с проблемой существования души. На последней стоит остановиться отдельно.

Долгое время она казалась достаточно простой. Люди религиозные были убеждены в существовании души, в ее отделимости от тела и полной нематериальности. Следствием этого убеждения являлась вера в существование нематериального потустороннего мира. Атеисты считали это выдумкой, под душой подразумевали человеческое сознание, являющееся, по их мнению, лишь функцией человеческого мозга. Однако публикации во второй половине ХХ века сведений некоторых медиков и свидетельств людей, переживших клиническую смерть и помнивших все, что происходило вокруг их бездыханного тела (в частности, имеется в виду наделавшая много шума книга Раймонда Моуди "Жизнь после жизни"), казалось сильно подорвали позиции атеизма. Во всяком случае эти публикации были с восторгом восприняты людьми верующими, как научное доказательство их правоты. Необходимо, правда, заметить, что подорванными, опять-таки, оказался не атеизм вообще, а его вульгарное толкование, построенное на простом отрицании того, что считалось до этого несуществующим.

Еще в начале ХХ века Антон Чехов устами одного из своих литературных героев высказывал мысль, что душа является материальным объектом. Очевидно таким, можно предположить, как радиоволны или электромагнитное излучение. В то же время признание существования души в виде некоей еще неизведанной материальной субстанции открывает такую бездну так называемого потустороннего, а точнее неизученного, мира, которая может поколебать самого стойкого атеиста. Поскольку ясно, что вопросов здесь еще гораздо больше, чем ответов.

Для атеиста здесь важно не стушеваться и, с одной стороны, не удариться в религию (это было бы слишком просто, хотя и удобно, так как на большинство вопросов ответы искать уже было бы не нужно), а с другой, не продолжать заниматься примитивным отрицанием. Нужно помнить, что там, где сегодня для познания непознанного еще не доступны методы современной науки, например, биологии и физики, как в случае с душой, там вполне применимы методы чисто эмпирические, которыми собственно и пользовался Моуди, скрупулезно собирая свидетельства вернувшихся с "того света". Другое дело, что выводы, которые делаются из таких, эмпирическим путем собранных фактов, пока, при отсутствии более серьезных доказательств, продолжают зависеть от мировоззрения ученого.

Действительно материалистический и атеистический ответ на непростые вопросы науки и жизни, очевидно, должен быть таким: если мы не находим рационального объяснения тому или иному факту, той или иной гипотезе, то это не свидетельство ничтожности человеческого разума и неразрешимости поставленных жизнью вопросов, как утверждает религиозная мысль, а лишь результат сегодняшней ограниченности наших знаний о мире, которые непременно увеличатся завтра, открыв новые горизонты и дав нам новые вопросы.