VI. ЭССЕ:

ПРИГЛАШЕНИЕ К ДИАЛОГУ:

КАКАЯ РОССИЯ ГОВОРИТ НАШИМИ УСТАМИ?

Виктор Арсланов

Финансовая система в кризисе, цены фантастически быстро растут, народ в отчаянии. Завтра может быть массовый голод. Плохо, все очень плохо. Дошла очередь и до «среднего класса» – многие из его представителей оказались на улице. И потому можно говорить не о кризисе какой-то одной социальной группы, а о кризисе общенациональном.

Это – верно, но не вполне. Разрушается государственная и социально-экономическая система, но какая? Социалистическая, капиталистическая, демократическая? Очевидно, что нет. Так какая же? «Номенклатурный капитализм». Который капитализмом может быть назван лишь условно, ибо разбухал он на наших глазах не как следствие развития производительных сил, а скорее - их разрушения, не предпринимая каких-либо серьезных попыток создания новых.

Впрочем, разрушить значительную часть старого было необходимо. Это так или иначе понимали все – от верха до низа – и потому «демократам» была обеспечена массовая поддержка. Сегодня, подводя предварительные итоги их власти, следует задаться вопросом: так что же все-таки было разрушено на протяжении последних 8-10 лет?

Реальная политическая и экономическая власть в позднем советском обществе принадлежала бюрократии. Была ли она разрушена? Напротив, возросла многократно, только под иными идеологическими знаменами. «Демократическая» революция была – а власть старых господ она только усилила.

Но так не бывает, это нонсенс, галиматья, сапоги всмятку. Верно либо первое, либо второе. Второе несомненно. Так была ли революция?

Нет, от нее отказались в пользу реформ. Стратегический план заключался в том, что союз отечественной бюрократии с западным капиталом медленно, но неуклонно приведет нас к новой социально-экономической системе, более жизнеспособной, чем старая. Эта логика – образец вульгаризированного, абстрактного марксизма, для которого экономический базис первичен, а надстройка вторична  - и баста. Реформаторы уверяли: главное – развитие системы частной собственности на основные средства  производства,  а  изменения  в надстройке произойдут

Арсланов Виктор – доктор искусствоведения

сами собой. Воры насытятся, цивилизуются, их дети и внуки станут другими людьми, получив образование в западных университетах. Но система, обваливается, кажется, с еще большей легкостью, чем старый Советский Союз. А «реформистская» логика, породившая эту систему, жива.

Запад сегодня вроде бы прозрел, он увидел, что перед ним не развивающаяся демократия, а мафиозно-коррумпированная бандитская система, которую обслуживает так называемый «средний класс». Но какой же это «средний класс», вопрошают западные эксперты, если он с полным равнодушием взирает на то, как гибнут учителя, врачи, ученые – ядро действительного «среднего класса»?

Итак, реформ не было и в помине. Было элементарное разворовывание. Почему? Ответ тех же западных экспертов гласит: надо было последовательнее проводить реформы, в первую очередь, ввести институт частной собственности на землю. Выходит, мало получили бандиты, мафиози и бюрократы? Надо еще и землю им отдать, тогда все пойдет на лад. Логика, как видим, старая. Кризис ничему «демократических» политологов не научил. Смею уверить – и не научит. Потому что только кажется, будто думает их голова. На самом деле, думает другая часть тела, на которой они сидят.

Вы полагаете, что сказанное – грубость, оскорбление и только? Нет, научная констатация факта. «Не мы мыслим мир, а мир мыслит и чувствует себя нами», - вот старая истина, известная Спинозе и Дидро, которую Маркс уточнил и развил: какой социальный мир мыслит и чувствует себя посредством нас? Для того, чтобы понять действительное содержание идеи, надо скрупулезно проанализировать ту реальность, что обрела в этой идее голос.

В либеральных идеях эпохи перестройки (и много раньше ее) заговорило, зашипело, завизжало наше старое «советское» дерьмо. Написав это, я далек от того, чтобы кого-нибудь лично оскорбить. Напротив, пытаюсь мыслить предельно строго и объективно. Ведь вы не будете спорить с тем, что в брежневскую эпоху на поверхности плавало и правило нами как раз то, что в просторечии этим некрасивым словом называется? Правящий слой вышел из народа и забыл в него вернуться.  Все недостатки и пороки народных масс, воспитанные веками рабства, сконцентрировались наверху. Так на нашей почве совершался процесс отчуждения, открытый еще Гегелем. Этот процесс в известной степени необходимый и прогрессивный: для того, чтобы преодолеть сидящее внутри вас зло, необходимо извлечь его из себя и поставить перед собой, созерцая в качестве уже отчужденного, от вас независимого объекта. Затем, согласно тому же Гегелю, отчужденное подвергается отрицанию: вы боретесь с отчужденным от вас вашим же собственным злом – или погибаете, побежденный им.

Если бы победили либералы, и их реформы увенчал успех, нас ожидало бы последнее. Шанс на успех они имели, и немалый. Иначе как объяснить, что враждебные демократии идеи в либеральной оболочке завоевали умы не только творческой интеллигенции, но и, что называется, самые широкие массы населения? Ведь дело не только в обмане: обманывать на протяжении многих лет можно лишь тех, кто хочет обмануться. Почему же хотели, почему пошли на поводу у тех, кто обслуживал мафиозно-коррумпированный, бандитский слой?

Мне кажется, потому, что российский народ смутно осознавал грандиозность и тяжесть задачи, поставленный перед ним объективным ходом дел – и отшатнулся от нее. Осуждать его за это нельзя, ведь не осуждаем мы Христа, молящего, чтобы его минула чаша сия.

Легко ли устранить нашу отечественную мафию? Ее сила не только в деньгах, связях, организации, вооруженной охране. Дело в том, что международный капитал заключил союз именно с нею – союз против остального российского населения. Не по причине инфернальной порочности представителей «персонифицированного капитала», конечно. Капитал следовал логике, выработанной многими десятилетиями и именуемой «реальной политикой». Ему приходилось выбирать среди тех политиков, какие в России имелись в наличии. Мысль о том, что все они – хуже, в голову не приходила. Как не приходила – и не могла придти – западному капиталу мысль, что демократия в России есть, но она – потенциальна, она – в глубинных толщах обманутого и разоренного населения. Этой и только этой демократии нужно помочь родиться, другой просто быть не может.

Но современная западная демократия в ее нынешнем состоянии органически не способна помочь потенциальной демократии России. Потому что она сама - уже давно не демократия. Она не видит скрытые демократические силы, зато ее неудержимо тянет, согласно закону «избирательного сродства», ко всяким подонкам с либеральной фразой на устах. Снова оговорюсь, что не желаю никого лично оскорбить: подонки, согласно этимологическому значению слова, это поднявшиеся на поверхность пороки народа, которые властвуют над ним в «отчужденном» виде. Во все времена сходящие с исторической арены силы заключали союз именно с подонками – против народа.

Российская демократия не могла победить отечественную мафию, не вступив в конфликт с международным капиталом. Иначе говоря, демократическая революция в России конца, как и начала века, должна была перерасти в революцию всемирную – или ее не было бы вовсе. Вот что инстинктивно чувствовала вся страна, когда голосовала за Ельцина. Она молила судьбу о том, чтобы ее миновала чаша сия. Не вышло. И ныне снова, как и десятилетие назад, выросла перед нами старая нерешенная задача. И с еще большей неумолимостью, угрожая голодом и распадом страны, она требует ответа.

Но народ молчит. Забастовки, перекрытия дорог, голодовки – это жесты отчаяния. Даже если массовые акции протеста перерастут в общенародный бунт. Потому что бунт – это не революция. Бунт нужен тем, кто, кроваво подавив его, установит свою диктатуру. Бунт есть форма господства старого репрессивного сознания над восставшим народом. Господствующие слои в нынешней России нутром чувствуют это и не жалеют громадных денег, развращая население самыми разнообразными средствами – от бульварной печати до насаждения постмодернизма интеллектуальной элитой.

Как помешать сползанию к хаосу, бунту и  новому репрессивному порядку? Запад нам не поможет, он сам, вольно или невольно, способствует развитию катастрофы. Напротив, не родившаяся демократия России должна помочь не родившейся демократии Запада – только в этом случае она может ждать от нее реальной поддержки. Итак, новой Интернационал? Смешно, не правда ли?

По-моему, не смешно. Конечно, воображать, будто завтра российский металлург и шахтер вместе с промышленным пролетариатом Англии, Франции и США  пойдут на штурм международного капитала – утопия. Причем, реакционная утопия. Мир качественно изменился и где он, этот традиционный пролетариат? Да и капитал не тот. Вместе с капитализмом ХIХ века ушел в историю, по мнению респектабельных западных политологов, и марксизм. Однако по крайней мере одно положение этого учения не только сохраняет актуальность, но буквально взывает к своему пониманию.

Мы признали, что у наших либералов мыслила не голова, а другая часть тела. Так часто бывает в истории: когда Ленин писал, что российская интеллигенция вовсе не мозг нации, а нечто совсем другое, он констатировал факт. Но из этого не следует, что голова – лишняя часть тела или никогда в истории своей прямой функции – свободно мыслить – не выполняла. Напротив, человеческая история есть развитие не только материального производства, но и, что не менее важно, объективных мыслительных форм, то есть духа. Это было для Маркса столь же очевидно, как и для Гегеля.

Голова мыслит тогда, когда посредством нее мыслит не только тот или иной класс или слой, даже не общество в целом, а весь бесконечный мир. Мысль по своей природе универсальна, свободна и бесконечна. Другое дело, что далеко не все общественные группы и индивиды способны к такому мышлению. Лишь те из них, кто кровно заинтересованы в обновлении и возрождении человечества, для которых интересы цивилизации совпадают с их собственными устремлениями и потребностями, способны на то, что Маркс называл «свободным духовным производством».

Подлинные социальные революции – это обновление не только общества, но и природы, это праздничные дни бытия. И потому революции невозможны, если в человеческой голове не просыпается весь мир, не обретает в человеческом языке свой голос. Другими словами, радикальные общественные изменения всегда сопряжены с культурными возрождениями. Последние даже предшествуют, как правило, социальным сдвигам, вовсе не нарушая этим зависимости сознания от бытия, которое имеет более сложную природу, чем это представляется абстрактному марксизму.

Однако сказанное, кажется, свидетельствует против нас. Нигде в мире сегодня, ни на Западе, ни на Востоке, не видно даже мельчайших признаков духовного возрождения. Постмодернизм съел всю культуру, и альтернативы ему нет. Поскольку умы всегда неразрывно связаны с телом народа, то, по всей вероятности, тело это безнадежно больное, если уже не разложившееся.

Так что же остается сегодня сознанию - констатировать свою гибель в качестве непреложного объективного факта? Этим, собственно, и занимаются все интеллектуалы в современном мире. Неужели реальный бесконечный мир умер и никогда больше не заговорит? Неужели российская мафия в союзе с западным капиталом приобрела бесконечную власть над Вселенной?

Силы зла побеждают на относительно коротких исторических дистанциях и проигрывают на длинных. Это, впрочем, мало утешает конечное человеческое существо, которое хочет успеха здесь и теперь. А последние полвека, к сожалению, - цепь непрерывных поражений разума. Все, кажется, свидетельствует о том, что истина умерла и верить в нее могут только наивные и недалекие люди. Кругом одни концы, а начал не видно, как писал в свое время Герцен.

Но вот на наших глазах рушится «номенклатурный капитализм» – и вчерашние либералы и постмодернисты начинают вспоминать, что истина, оказывается, все-таки существует. Это очень важный симптом, свидетельствующий о том, что шанс для радикального изменения духовной ситуации есть. Разумеется, реализовать его крайне сложно. Нет ничего опаснее для истины, чем ее ложные друзья. А кто настоящие,  только мы сами?  Нет, и не только потому, что слабы, а прежде всего потому, что монополии на истину быть не может. Verum index sui et falsi.

Процесс возрождения начнется тогда, когда истинное будет возвращать утраченный авторитет. Сегодня господствуют другие авторитеты, ради своего спасения большие российские деньги – при самой активной поддержке творческой интеллигенции – готовят приход российского Пиночета. Даже талантливые люди поддерживают если не Пиночета, то Ельцина. Забывая о том, что в мире идей может быть только один авторитет: объективная суть дела.

Любопытно и знаменательно, что в эпоху либеральной «свободы» практически исчезли дискуссии: под речи о необходимости «диалога» тираническую власть над умами приобрела идеология отечественной мафии. Какие первые шаги надо сделать для того, чтобы если не устранить сразу, то ослабить эту власть?  Возвратить авторитет попранной мысли и культуре. Условно говоря, авторитет Пиночета в среде интеллигенции должен уступить место авторитету Белинского.

Истина рождается в диалоге и споре. «Альтернативы» видят одну из своих важных задач в том, чтобы стать изданием, где возможна настоящая дискуссия. Ее мы открываем «Письмом» к Фазилю Искандеру – одному из самых талантливых и порядочных представителей нашей творческой интеллигенции.

Но нет ли противоречия в нашей позиции? Сначала обзываете интеллигенцию всякими нехорошими словами, а затем хотите диалога с нею!

Нет, как видно из публикуемого ниже материала, мы призываем не более чем к исповеди – осознанию того, что, часто помимо воли честных людей, говорило их устами. Не снимаем при этом ответственность и с себя: называющие себя марксистами, увы, часто бывали ниже в нравственном и интеллектуальном плане своих оппонентов. В 30-е годы так называемое «течение» в эстетике пришло к важному выводу: в прошлом культуру создавали не столько революционные мыслители и художники, сколько так называемые «великие консерваторы человечества», которыми были и Аристофан, и Шекспир, и Бальзак. Почему это так, другой, хотя и важный вопрос, но это так. Правда, сама по себе консервативность творческим стимулом не является: одно дело – консерватор Победоносцев, и совсем другое – Достоевский или Толстой. Устами первого говорила Россия закоснелая и бюрократическая, устами великих писателей – страдающая, мыслящая и живая.

Так что же говорило и говорит нашими устами?