У ИСТОКОВ "ВОЕННО-КОММУНИСТИЧЕСКОЙ" ЭКОНОМИКИ:

ЦЕНТР И ОРГАНЫ ХОЗЯЙСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ НА УРАЛЕ

(конец 1917 - первая половина 1918 гг.)

А.  Филоненко

Период военного коммунизма имеет репутацию сравнительно наиболее исследованного в общих рамках советской модели. Между тем именно применительно к военному коммунизму мы чаще всего сталкиваемся с застывшими оценочными стандартами, или ходячими клише. Очевидна необходимость более основательного обращения к конкретным реалиям, фактам, документам. В данном случае предпринимается попытка, базируясь на новых архивных материалах, подвергнуть анализу проблему производственного управления на Урале, с преимущественным вниманием к отношениям "Центр-Периферия".

Дебаты об управлении государственной промышленностью:

столкновение принципов или групповых интересов?

23 декабря 1917 г., т.е. на том же заседании бюро ВСНХ, когда было принято положение о местных органах, Заводское Совещание Уральского района признается Высовнархозом - областным органом на Урале с включением в сферу его компетенции обширнейшего региона (Вятская, Уфимская, Пермская, Оренбургская губернии и прилегающие части Тобольской и Тургайской областей). Вновь созданный орган наделялся значительными полномочиями по организации хозяйства, проведению демобилизации промышленности и ее финансированию. От Урала требуется пока немного: Заводское Совещание должно каждые 2 недели предоставлять 7 отделу ВСНХ отчеты о своей деятельности и планы.

Такой чести местный регулирующий орган Особого Совещания по обороне был удостоен прежде всего за проведение ранее коренной аппаратной реорганизации. 9 декабря Рабочее Бюро заводского совещания было преобразовано в Бюро исполнительное, и это не было простой сменой вывески. К руководству пришла инициативная группа во главе с 32-летним В.Н.Андронниковым, бывшим в это время председателем Екатеринбургского окружного Совета и членом комитета Уральского

_________________

Филоненко А. -  к.и.н.

областного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Его помощником избирается состоящий с 15 лет в РСДРП  П.Л.Войков. Только что появившийся новый орган - исполнительное бюро сразу принимает важнейшее решение о передаче функций надзора рабочему контролю, одновременно делая его своим представительным органом (1).

Представляется уместным более подробно рассмотреть заседание Заводского совещания, происходившего 1 декабря 1917 года. Около 50 человек, собравшиеся в половине восьмого вечера, рассматривали вопрос о создании нового руководящего органа Заводского Совещания - Рабочего Бюро.

Несмотря на то что на заседании присутствовали  не только большевики и деятели иных социалистических партий, а также представители различных ведомств и цензовых элементов, наибольший спор завязался между партийными функционерами. На это и обращает внимание А.Е.Гутт - один из наиболее активных противников большевиков, заявивший от имени старого состава Рабочего Бюро, что “постановление о недоверии явилось исключительно актом партийной борьбы, насилием над своими партийными противниками”. Представители РСДРП(б), а здесь большей активностью наряду с председательствующим на данном заседании Л.С.Сосновским выделялся П.Л.Войков, сразу же предлагают новый состав руководящего органа.

Как только Я.Н.Чупраков заявил о том, что необходимо выяснить стратегию деятельности будущего Рабочего Бюро, в бой буквально ринулся Войков. Он заявил, что Заводское Совещание, построенное по “Положению о районных заводских совещаниях” от 28 июня 1917 г. в соответствии с законодательным творчеством Пальчинского, стало бюрократическим учреждением, превратившимся в громоздкую канцелярию по распределению металлов, а по сему и ненужным. По причине того, что демократия в стране слаба, а между рабочим классом и классом промышленников лежит глубокая, непроходимая пропасть, “как лежит эта пропасть между революционной демократией и всеми теми, кто опирается на Керенского, Каледина и Корнилова”, нужна революционная творческая работа производителей, тем более что в России “рабочие всегда защищали себя и промышленность от самих промышленников”. И руководить всем этим будет избираемое бюро, которое в полном контакте с рабочими массами (а значит, совершенно исключая “огромнейший, совершенно отживший, канцелярский аппарат”), привлекая силы и знания трудовой интеллигенции, научным путем будет проводить демобилизацию.

Предложенное  Войковым дополняет С.М.Стрижев, внесший положение о том, что для организации “беспощадной борьбы с саботажем промышленников и с надвигающейся на Урал безработицей” следует “установить фактический контроль рабочих на заводах и организовать горную промышленность”. Однако представители оппозиции в намеченном большевиками плане деятельности рационального не увидели. “Вся речь П.Л.Войкова состоит из широких размахов и красивых штрихов, но выдвинутые им положения далеки от реальной жизни и ее суровой действительности”, - заявил А.Е.Гутт. По его словам,  в экономике имеется множество неразрешимых задач, которые прекрасно осознавало и прежнее Рабочее Бюро, но “не в силах было что-либо сделать, не потому, что оно не желало, а потому, что не обладало необходимой для того властью”. Выступающий приводит конкретные примеры. “Учел ли П.Л.Войков полное отсутствие на заводах топлива, заготовка которого пала, а где запасы топлива имеются - его нет возможности вывести с мест заготовок, потому что нет фуража; производительность копей сравнительно мало упала, но вывести уголь с копей не представляется возможным вследствие крайнего расстройства железнодорожного транспорта”. Сбои в работе происходили и из-за отсутствия контакта между учреждениями одного и того же ведомства. Так, недавно комитет Пермской железной дороги распорядился запретить доставку каменного угля на частные заводы. Кроме того, все заводы Уральского района находятся накануне голода из-за недостатка продовольствия, и горнопромышленники договорились с Сибирскими продовольственными организациями об обмене металла на хлеб, но сибиряки, получив металл, с поставкой хлеба не торопились, нарушая тем самым все заключенные соглашения. Далее Гутт отмечает, что у заводов нет денег, потому что Петроград не высылает денежных знаков, но и в случае получения их встанет другая проблема - как их распределять, так как для этого еще нужно продать железо, рынка сбыта для которого нет ни в центре, ни в Сибири, где имеется непосильная иностранная конкуренция.

Сказанная в заключение предшествующим оратором фраза о том, что “интеллигенция с П.Л.Войковым не пойдет”, только подливает масла в огонь. На трибуну выходит представитель “техников-социалистов” - Н.Н.Вепринцев. Он исходит из того, что интеллигенция может работать с демократией лишь на равных условиях, а не в качестве рабов партии; тезис “кто производит, тот и управляет” является не доказанным  с точки зрения научного марксизма, а в условиях русской жизни (когда рабочий класс не в состоянии нести на себе тяжесть управления предприятиями) еще и глубоко ошибочным. Это все и позволяло выступающему говорить о попытке введения местными партийными деятелями в русскую промышленность здесь - на Урале - такого вида социализма, который не одобрял даже Совет народных комиссаров, считавший рабочий контроль далеко не равнозначным рабочему управлению. Вепринцев  заканчивает как бы на повышенной ноте: “Проповедуемый П.Л.Войковым социализм не есть научный социализм. Это - азиатский социализм, и мы с ним будем бороться”.

Л.С.Сосновский, председательствовавший на этом собрании расставляет все точки над i: “Когда П.Л.Войков говорил об интеллигенции, - вносит Сосновский ясность, - то он имел в виду трудовую интеллигенцию. Вас, А.Е.Гутт, вовсе не имели в виду … А.Е.Гутт является представителем иной интеллигенции; он идеолог капиталистов, состоящий на службе у боевой организации капитала”. Но речь председательствующего изобиловала не только отрицательно-эмоциональными фразами, но и конкретными, не лишенными основания доводами: “Н.Н.Вепринцев обвиняет истинных социалистов в азиатском социализме, а, между тем, проповедуемый им здесь “европейский” социализм вызывает сочувственные улыбки присутствующих в настоящем заседании капиталистов и чиновников”. “Техники отозвали своих представителей из Совета рабочих и солдатских депутатов из-за нежелания работать с большевиками - что это “европейский” социализм? ... Но революционный пролетариат заставит техников подчиниться власти пролетариата”. “Еще в июне в Екатеринбурге был Экономический съезд, на котором значительную часть составляли капиталисты и чиновники. И этот съезд признал необходимость властного вмешательства рабочего класса в жизнь предприятий. Но коалиционная власть в Питере не дала провести это положение в жизнь”.

 Остановить председательствующего было некому, поэтому он все больше и больше входил в раж, заяляя, что высказывающихся о предстоящей работе было уже достаточно, поэтому и необходимо приступить к выборам.  Сосновский переходит с обсуждаемых положений на явно партийные установки: “Здесь говорилось о расстройстве перевозок железнодорожного транспорта, продовольствия. Все это произошло оттого, что эти отрасли находились в разных руках. Необходимо создать один общий властный и мощный аппарат. Создание такого аппарата будет первым шагом нового состава Рабочего Бюро. Для нового Рабочего Бюро не надо особой программы: его творческая деятельность не нуждается в программе. … Теперь мы уже не будем сидеть и ждать параграфов, а придем к созданию властного органа другим путем. Промышленников от этого труда мы освободим: теперь идея коалиции уже устарела. Не нужна новому Рабочему Бюро и платформа. Достаточно, если оно будет иметь белый лист за подписью Ленина...”.

Естественно, после вышесказанного прения потеряли свою остроту. И лишь порой приводились положения, как показали последующие события, не лишенные основания. “Контроль надо предоставить не рабочим, а профессиональным союзам инженеров и техников. Только такой контроль будет серьезным и действенным. Нечего упиваться тем, что в данный момент масса идет с большевиками, а не с социалистами-революционерами. Масса - шаткий и ненадежный элемент. Была она и с социалистами-революционерами, и с Керенским. Скоро она пойдет с анархистами-синдикалистами” (Вепринцев). “В серьезной деловой работе нельзя плавать без руля и без ветрил” (Чупраков) и т.д.

Председательствующий Сосновский переводит дебаты в плоскость определения количественного состава и суммы для вознаграждения будущих членов Бюро. Большинством одобряется предложение Г.И.Сафарова (одного из наиболее влиятельных уральских партийных деятелей) о том, что члены бюро должны получать сравнительно небольшое и равное вознаграждение - по 600 рублей без различия в занимаемой должности.

Но выяснение взаимоотношений на этом не закончилось. П.В.Иванов, выступивший с заявлением от имени цензовых элементов и некоторых представителей ведомств, заявил, что они своих кандидатов выставлять не будут, из-за нежелания нести ответственность за орган, стоящий на платформе “белого листа за подписью Ленина”. Сосновский в ответ жестко бросает, что демократия привыкла к саботажу и не удивительно, что и в данном случае капиталисты себе и своей тактике не изменяют. Он обрушился на “примкнувших”, поставив весьма непростой для них вопрос: “Могут ли чиновники, получающие жалование из народных средств, вступать вместе с капиталом на путь саботажа и идти против интересов революционного народа. Если они к заявлению капиталистов присоединились от имени своих ведомств, то едва ли они отражают действительное настроение революционного народного правительства. Если же они присоединились к заявлению капиталистов за свой собственный страх и риск, то, следовательно, они не признают ни нового исполнительного органа - Заводского Совещания, ни народной правительственной власти. В таком случае они являются врагами народа, и тратить народные средства на содержание таких чиновников было бы преступно…"

Столь философский подход явно возымел действие. Первым из чиновников не выдержал Н.А.Сельский, заявивший, что он не состоит в партии и за пятнадцатилетнюю свою службу в министерстве земледелия им пережиты три правительства, но ни одно из этих правительств не находило оснований отказываться от его знаний и служебного опыта. Воздерживаясь от участия в баллотировке из-за незнания избираемых кандидатур, он отнюдь не уклоняется от совместной работы с Заводским Совещанием. Аналогичные заявления последовали и от военных (полковников А.В.Тарновского и М.Ф.Балдина), сделавших акцент на “нейтральности” занимаемой ими позиции с некоторым реверансом в сторону находящихся у власти.

Понадобилась еще одна уточняющая речь Сосновского. “Нас интересовало, как смотрят на это представители ведомств, например, министерства земледелия, возглавляемого теперь тов. Колегаевым. Если от нас отмежевываются представители министерства и тем самым солидаризируются с капиталистами, - это уже другое дело, это уже недопустимо. Если они раньше так делали - это ничего, это нас не удивляет, но теперь - другое дело. Нам поручено реорганизовать управление страной. Если будут сопротивляться органы власти на местах, нам нельзя будет работать. Тут дело не в убеждениях, а в том, что чиновники занимают место и получают народные деньги. Если они солидаризуются с капиталом - путь идут служить ему. С Богом. Нам с такими не по пути”.

После этого сами выборы прошли без каких-либо осложнений методом подачи записок. Исполнительный орган Заводского Совещания был составлен на основе партийного представительства: две трети от большевиков, треть от левых социалистов-революционеров и несколько человек от меньшевиков и беспартийных. В него вошли П.Л.Войков, В.М.Быков, В.Н.Андронников, С.М.Стрежев, А.А.Кузьмин. Кандидатами стали А.И.Гащинский, А.И.Дугин, А.М.Маслов и Б.В.Дидковский.

Основная идея уральской группы

Наиболее полно это идея прозвучала из уст левого социалиста-революционера Ерошкина на 2 областном съезде по управлению национализированными предприятиями Урала в мае 1918 г. в г.Екатеринбурге: “Мы должны образовать особую Уральскую республику, организовать Урал в единое хозяйство.  В Москве или Петербурге должен быть только секретариат с целью информации, а не управления областью” (2). Отметим, что Ерошкин здесь высказал одно из основных положений программы партии социалистов-революционеров, в первом пункте которой значилось: “Центральная, т.е. общая для всего государства власть, не должна мешать отдельным областям, городам, деревням, соединенным в общины, пользоваться широкой самостоятельностью во всех местных делах” (3). Это и была своего рода программа максимум региональных лидеров.

Центральным коньком идеи уральцев (к основной их группе мы причисляем Г.И.Сафарова, А.Г.Белобородова, В.Н.Андронникова, Ф.Ф.Сыромолотова, А.А.Андреева, А.А.Кузьмина, Б.В.Дидковского и П.Л.Войкова) было положение о том, что существование сильного регионального объединения возможно только при наличии государственной собственности, которой они и могли бы полновластно распоряжаться. К собиранию и концентрации в собственных руках “народного имущества” (в извещении Уральского областного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 22 декабря 1917 г. о созыве 1 съезда по организации управления казенными и национализированными предприятиями Урала так и значится: "Само понятие так называемых казенных заводов должно уступить место понятию национального, народного имущества) приступили сразу же, начав не только с более легкого - с оказавшихся как бы безхозными бывших казенных заводов, но и с частных предприятий. В изданной в 20-х годах книге “Октябрьский переворот на Урале” по данному поводу отмечается: “Казенные заводы Урала с ликвидацией Временного правительства перешли в собственность пролетарского государства. Но заводы, принадлежавшие частным лицам и акционерным обществам, правление которых находилось обычно в Петрограде, оказали сильнейшее сопротивление установлению рабочего контроля” (4).

Но каким образом увеличить государственное имущество? Для реализации задуманного прибегли к обращению за поддержкой к низам, заинтересовав их созданием рабочего контроля и внедрением самоуправления на заводах, фабриках и рудниках. В центр полетели телеграммы не только с информацией, но и с настоятельными требованиями по утверждению уже сделанного.

В качестве характерного примера приведем телеграмму за подписью председателя облсовдепа, посланную 2 марта 1918 г. в Петроград комиссару труда Шляпникову: “По постановлению районного Совета рабочих организаций управление Алапаевским округом перешло в руки рабочих. Переход этот утвержден Уральским областным Советом. Настаиваем на объявлении национализации Алапаевского округа и опечатывании дел Правления” (5). Мотивация сделанного для центра и внутриобластной общественности могла быть самой различной. Так, в конце февраля были национализированы заводы Водарской “в виду установления фактов расхищения имущества” (что было сделано явно не самим правлением заводов, а иначе это было бы объявлено особо отягчающим обстоятельством) и “отсутствия рабочего контроля” (6).

Положением, проведенным через решения состоявшегося в конце января третьего областного съезда Советов рабочих, крестьянских и казацких депутатов, областной совдеп закрепляет за собой право окончательного решения вопроса о национализации промышленных предприятий (7). Национализации подлежали не только бывшие казенные, но и акционерные и даже частновладельческие предприятия, распоряжаться которыми и должны были в Екатеринбурге, а не в Петрограде или в Москве. К лету 1918 г. на Урале было национализировано из 90 заводов 76, т.е. 85 процентов всех предприятий (8). Именно наличие столь значительной собственности в ведении региона и было основой для  проведения  независимой  от центра деятельности (9). Однако зачастую и из центра приходили постановления, предполагавшие довольно широкую трактовку. В апреле 1918 г. в одной из газет г. Перми автор со ссылкой на только что вышедшее правительственное постановление пишет: “Дух декрета СНК о потребительской кооперации является стремлением к превращению кооперации из предприятия, принадлежащего частным группам граждан, в общенародное”. Резюме же статьи В.Сорокина с риторическим вопросом “Должны ли мы приостановить национализацию кооперативов?” сводится к следующему: “Декрет открывает двери национализации, облегчая ее” (10).

Империалистическая война и революционные потрясения способствовали тому, что положение масс в регионах сделалось еще более тяжелым, чем в центре. Это и было основным фактором, подталкивающим население к организации в совдепы, а рабочих в ФЗК и профессиональные союзы. На Урале сама обстановка вынуждала рабочих быть не только активными, но и использовать для выхода из тяжелейшего положения более приемлемые  для населения методы. Характерным в этом плане является делегатский съезд Советов рабочих и профсоюзных организаций Николае-Павдинского горного округа в конце декабря 1917 г. Обсуждался один из злободневных вопросов - взаимоотношения предпринимателей и рабочих. Этому был посвящен доклад приглашенного на съезд председателя правления округа В.П.Крапивина. Для разрешения постоянно возникающих на предприятиях конфликтов предлагалось создать эффективно действовавшую не только в Англии или США, но и в Германии систему примирительных камер, начиная с заводов (с равным количеством представителей от рабочих и администрации), в округах и заканчивая - в качестве верховной инстанции - примирительной камерой в Екатеринбурге, решения которой и должны были быть окончательными.

При примирительных камерах предполагалось  создать и расценочные комиссии, которые и должны были заново протарифицировать рабочих. Установленные таким путем расценки правления должны были считаться вошедшими в силу с 1 апреля, т.е. ранее более чем на полгода до их принятия. Доклады с мест показали , что для рабочих округа 50%-ая надбавка, на которую соглашалось правление, была недостаточной. Делегаты с приисков и Лобвинского завода заявили, что рабочие “готовы идти вплоть до национализации округа”, и что 50%-ую надбавку необходимо провести в жизнь немедленно, распределяя ее по уравнительному принципу. При таком подходе призыв правления работать для обороны и далее по 10 часов (и даже с оплатой лишних 2-х часов по особому соглашению) поддержки не нашел.

К единому мнению так и не пришли. Резолюция призывала по отношению к администрации округа действовать ранее опробованным способом: “продолжать дальнейшую борьбу за повышение материального положения” методом самоорганизации, приступив на местах к организации ФЗК и профессиональных союзов. Кроме того, намечалось избрать делегатов для поездки в Петроград и не столько для выяснения возможности повышения зарплаты в центральном правлении акционерного общества, сколько для “постановки перед СНК вопроса о национализации округа”.

Таким образом, появившиеся структуры общественно-политических организаций в лице их лидеров стремились расширить собственные права. Этим и объясняется призыв к численному росту и забота о социальной базе движения, основу которого составляли наиболее многочисленные на Урале неквалифицированные рабочие. Поэтому совершенно неслучайно в резолюции и было зафиксировано, что при распределении 50%-ой надбавки следует “соблюдать принцип уравнения заработной платы”. При таком подходе предложения о примирительных камерах и расценочных комиссиях, больничных кассах и т.п. оставались за бортом проектируемых мероприятий.

В рукописном варианте очерков из истории рабочего и профессионального движения рабочих Николае-Павдинского округа, написанных В.Чащихиным и хранящихся в бывшем партийном архиве Свердловского обкома КПСС, находим интереснейшие примеры, показывающие методы работы по проведению национализации на местах. К вечеру 22 января 1918 г. представитель фабзавкома т.Петухов, командированный в Екатеринбург за получением денег, вернулся и на другой день в обеденном заседании ФЗК с представителями разных организаций сообщил, ссылаясь на указания председателя областного Совета комиссаров т.Андронникова, что для получения ссуды через областной совдеп необходимо создать финансовый рабочий контроль и для дальнейшего финансирования округа необходимо избрание окружной конференции так называемого Делового совета, который и должен быть полномочным по управлению округом. ФЗК в том же заседании постановил немедленно избрать финансовый рабочий контроль из 8 человек: по 2 от совдепа, фабзавкома, от профсоюза и по одному от союза служащих и союза техников. От Совета рабочего контроля были отправлены представители в Екатеринбург и Пермь за получением долга с управления Пермской железной дороги в 381 тысячу рублей. На созванном 26 января митинге вопрос об окончательном решении о национализации был отложен до возвращения из Петрограда двух представителей. Между тем утром 27 января была получена телеграмма из Екатеринбурга от делегата совдепа о том, что ссуда может быть выдана только при условии национализации.

В экстренном порядке утром 27 января решили не откладывая осуществить национализацию до приезда петроградской делегации и немедленно избрать Деловой совет. Данное решение нашло подтверждение на митинге того же дня. 28 января по всем частям округа были разосланы телеграммы, оповещающие о прошедшей национализации и вносящие предложения для каждого цеха избрать из технического персонала и конторских служащих особых комиссаров, которые бы несли перед Деловыми советами ответственность за ход работы по своим цехам (11). При выборах в Деловой совет округа основные прения разгорелись по вопросу о вознаграждении. В результате обсуждения постановили, что все члены Делового Совета не должны получать менее 300 рублей, а если их оклады были выше, то прежний заработок сохраняется. Председателем избирается Н.Л.Фищев.  Из протокола митинга, созванного 27 января Советом рабочих депутатов Николае-Павдинского горного Округа, узнаем, что присутствовало более 600 человек. Окончательное решение было принято лишь после “продолжительных прений”. За резолюцию о признании  округа собственностью Российской Республики “в виду полнейшей безхозяйственности его акционеров” проголосовало большинство присутствующих (12).

Приведенный пример показывает, что западные методы организации экономической жизни на Урале отторгались. Заметим, что подобное наблюдалось и до прихода большевиков к власти.  В том же Николае-Павдинском округе первые примирительные камеры, созданные на паритетных началах  (по 6 человек от ФЗК и администрации), появились еще 24 марта 1917 г., но до мая они фактически бездействовали. С мая до 1 августа было проведено 8 заседаний примирительных камер и рассмотрено 26 дел. Однако начавшие действовать легально с апреля месяца политические партии имели несравнимо большую притягательность (13). Неслучайно в этом плане появление статьи А.Андреева - профсоюзного лидера Урала. В январе 1918 г. он пишет в газете “Уральский рабочий”: “Примирительные камеры лопаются. Вместо них должны быть особые суды - Трибуналы труда, которые и должны разрешать все конфликты, возникающие между предпринимателями и рабочими в области труда. На Урале они должны быть созданы в каждом округе, городе и, наконец, - Главный Трибунал труда для всей Уральской области”.  Но чем же предпочтительнее были “Трибуналы труда”? Прежде всего составом: треть - от совдепов, треть - от профсоюзов и треть - от предприятий, что и должно было обеспечить проведение воли “Трибунала труда, его диктатуры в экономической области” (14).

В Екатеринбурге в отличие от центра, где в первую очередь были озабочены формированием головного ведомственного аппарата, стремились создать аппарат, имеющий влияние на каждую фабрику. Выступающие из Екатеринбурга на 1 Всероссийском съезде совнархозов, проходившем в Москве с 25 мая по 4 июня 1918 г., особенно подчеркивали, что им уже удалось создать систему управления, аккумулирующую в себе инициативу организованных масс и профессиональные навыки техников и служащих. Сочетание самого высокого в стране уровня огосударствления промышленности при сохранении на достаточно высоком уровне их производительности (из-за потери южной металлургической базы в 1918 г. Урал давал около 40 процентов чугуна и стали в стране, тогда как в 1913г. - лишь чуть более 20 процентов (15), что позволяло лидерам региона говорить о наличии уникального уральского опыта, естественно, называемого не иначе как истинно “социалистическим”, а по сему и требовавшего повсеместного внедрения.

То, что отличало уральский регион от других районов, было сконцентрировано в Деловых советах - выборных органах, появившихся еще до октябрьского переворота в Златоусте, на Пермских пушечных заводах и в других местах. В их состав входили две пятых от рабочих и три пятых от администрации. Однако представители рабочих были не только в меньшинстве, но и входили в состав Делового совета в отличие от представителей администрации лишь с правом совещательного голоса (16), и это положение рассматривалось в порядке вещей.

В декабре представители национализированных предприятий Урала принимают решение, создающее качественную новую ситуацию: управление заводами должно осуществляться периодически проводимыми конференциями с представительством в две третьих от рабочих и одной третьей от служащих, техников и администрации, т.е. рабочим не только предоставляются решающие права, но и за ними закрепляется постоянное количественное преобладание. Однако чуть ниже было добавлено: это соотношение не выставляется как “обязательное и немедленное”, а является “желательным” (17). 8 января 1918 г. в своем докладе “Об организации управления казенными и национализированными заводами Урала” А.А.Кузьмин, выделив основную линию деятельности, уточняет: “Одна треть цензовых групп вводится в качестве временного представительства и постепенно будет отмирать” (18).

Разработанная система управления была несложной. Во главе заводов должны были находиться Деловые советы, избираемые на периодически проводимых конференциях и состоящие на 2/3 из представителей от рабочих и 1/3 - от служащих и инженеров завода. В свою очередь Деловые советы подчинялись окружной конференции, собираемой раз в 3 месяца, которой и избирался исполнительный комитет из трех лиц: председателя, заместителя  секретаря. Общее управление национализированных предприятий областью осуществлялось также конференцией (с тем же представительством), избиравшей исполнительную комиссию из 5 человек, подчиненную экономическому отделу совдепа, а с весны 1918 г. - Областному совету народного хозяйства (19).

Данной системой управления уральцы гордились. Установленные пропорции представительства в Деловых советах (явное преобладание от рабочих, сам порядок избрания, а не назначения), способ функционирования (выбранные как бы советовались с делегировавшими их рабочими) более соответствовали тому духу корпоративности, основанному на товарищеской взаимопомощи, что было присуще практически всем слоям российского общества. Действительно, уральская система давала преобладание представителям от рабочих на всех уровнях и строилась как бы снизу - посредством избрания, и это было противоположным не только тому, что существовало ранее - при самодержавии и Временном правительстве, но и тому, что предлагалось из центра при большевиках.

Урал не устраивал и проект Ларина, “проводящий красной нитью положение, что рабочий класс не дорос до управления заводами". Этот проект объявлялся политически неприемлемым. "Т. Ларин стремится придать задачам управления государственный характер. Проект Ларина предусматривает чиновничество, не опирающееся на организованный рабочий класс. Мы же в своей организации намереваемся осуществить задачи диктатуры рабочего класса”. Подобное негативное отношение к внедряемому из Москвы принципу назначения из центра директоров предприятий зафиксировано также в резолюции общего собрания цеховых комитетов и уполномоченных профессионального союза металлистов Лысьвенского горного округа, состоявшегося 11 апреля 1918 г. и рассмотревшего утвержденное 3 марта Высшим советом народного хозяйства положение об управлении предприятиями.

Присутствующие на общем собрании сошлись на том, что назначение центром технических и административных директоров приведет: 1) к передаче судеб не только отдельных рабочих и служащих, но и целых предприятий в руки нескольких назначенцев; 2) к восстановлению на фабриках и заводах казарменно-каторжных порядков; 3) к исключению организационной и творческой инициативы рабочих масс в экономической жизни предприятий, что вызывет индифферентность масс и послужит надгробной доской для социалистических завоеваний Октябрьской революции; 4) к аннулированию фактического и распорядительного контроля. И в заключении было зафиксировано: “А по сему собрание округа требует немедленной отмены “такого” постановления об управлении национализированными предприятиями” (20).

Но произошел непредвиденный сбой. Уже через месяц-другой стало ясно, что члены Деловых советов за сравнительно короткий период превращаются в “особую категорию технически-распорядительной аристократии” (это было зафиксировано документально уже в мае 1918 г.), тем самым отрываясь от “интересов рабочих данного предприятия”. И что для руководства было еще более непереносимо: явно обозначились “изоляция управляющих органов Деловых советов от интересов общегосударственного регулирования и замыкание их в рамках интересов своего предприятия” (21). Отметим: большинство Деловых советов состояло из рабочих, и весьма непродолжительный период пребывания их у власти показал, что процесс превращения вчерашних пролетариев в управленцев влечет за собой издержки. Об этом правящая партия, естественно, заранее знать не могла. Однако вряд ли могло быть иначе, так как большевики на протяжении нескольких месяцев изо дня в день постоянно твердили: “Фабрики - рабочим!”; к этому же массы подталкивала и активная правительственная поддержка фабзавкомов в первый послеоктябрьский период и внедрение рабочего контроля. Но то, что приветствовалось партией в период ее нахождения в оппозиции, стало совершенно нетерпимым чуть позже.

Здесь необходимо было эффективное противодействие - за помощью обратились к руководству организованных рабочих, которые предлагали специфически присущие им методы. Предполагалось, что только с помощью крепких профессиональных союзов, связывающих своей уставной дисциплиной (т.е. той же корпоративной связью) неорганизованные пролетарские слои, и можно было бы установить должную взаимосвязь Деловых советов с рабочими массами и, тем самым, контролируя их, предохранять от “обюрокрачивания”.  Вместе с тем (и это было, пожалуй, для регионального руководства не менее, если не более важным) возросшая роль профессиональных союзов и должна была поставить каждое предприятие в зависимость от государственных регулирующих органов. Таким образом и появляется взаимообусловливающая и остро необходимая связь лидеров рабочих организаций и хозяйственных структур.

Привлечение фабзавкомов и профессиональных союзов к управлению несомненно усиливало их роль и значение, способствовало их росту и конституированию в областном масштабе. Не успела в Екатеринбурге закончиться областная конференция представителей фабзавкомов Урала, как на 7 января был назначен уже съезд, а на 26 марта - совместная областная конференция профессиональных союзов и фабзавкомов металлистов и горнорабочих Урала. Наибольшую активность при этом проявляет избранный конференцией Центральный совет фабрично-заводских комитетов Урала, состоящий из 5 лиц и 16 постоянных представителей от “наиболее крупных и влиятельных округов и районов”. Председателем Центрального совета был избран А.А.Андреев

Лидеры рабочих организаций стремятся усилить свои позиции на производстве.  Уже в первые месяцы ими была разработана инструкция по рабочему контролю за производством и наказ по демобилизации (демилитаризации) промышленности. Постоянно заявляя

 о необходимости принятия всех мер для привлечения “широких масс производителей к делу организации производства”, усиления “деятельности рабочего контроля на всех без исключений предприятиях”, они поощряли и самодеятельность рабочих организаций, которые уже скоро стали с трудом поддаваться вышестоящему контролю.

Так, 26 марта 1918 г. соединенное заседание правления профессиональных союзов и фабзавкомов Нижне-Тагильского и Луньевского горных округов постановило опротестовать выборы закончившегося днем ранее окружного съезда по управлению национализированными предприятиями, назначив новый экстренный съезд на 5 апреля. И лишь после обращения избранных в исполнительный комитет Нижне-Тагильского совдепа и последовавшего оттуда разъяснения о том, что нарушения были “несущественными”, руководство профессиональных союзов вынуждено было отступить (24).

Создание областного аппарата управление проводится параллельно с борьбой за переход фабрик в собственность, но не рабочих, а в собственность государства. И если 22 декабря 1917 г. в извещение Уральского областного совдепа этот момент звучит еще приглушенно и довольно неопределенно: предстоящий съезд должен окончательно решить вопрос о создании рабочего самоуправления “при полном соблюдении общегосударственного интереса” (25), то уже через месяц в принятой областным съездом совдепов инструкции четко оговаривается право Екатеринбурга принимать окончательное решение об огосударствлении предприятий только при соблюдении рабочими конкретных условий:

а) непременного осуществления рабочего контроля на месте;

б) выборы конференцией Делового совета;

в) полное отстранение предпринимателей от работы в предприятиях, закрытие правлений в Питере и других городах, передача всех имеющихся заводских дел центральному финансовому органу областного управления;

г) предоставление финансовых отчетов и финансовых планов и именно таких, которые совнархоз признает удовлетворительными.

При этом положение о том, что предприятия не являются собственностью рабочих данного предприятия становится непременной составной частью докладов, статей, лекций и бесед руководящего состава.

"Лаборатория рабочего контроля"

К моменту проведения второго областного съезда по управлению национализированными предприятиями Урала (май 1918 г.) у руководителей существовал уже хорошо продуманный план подчинения масс государственным структурам через усиление влияния профсоюзов. Он изложен в специально принятой съездом резолюции “Выборное управление и рабочий контроль” (26). Выделим ряд аспектов.

Во-первых, непременное и обязательное создание наряду с Деловыми советами (которые “не могут олицетворять собой идеальную форму управления производством”, так как в них “участвуют и представители, не принадлежащие к рабочему классу: технический персонал и т.п.”) параллельных органов рабочего контроля; всякое отступление от проведения этого контроля в национализируемых предприятиях трактуется в качестве “неверного шага”. При этом, не означая “двоевластия”, создаваемые органы “не являются и управляющими предприятиями, а лишь только контролирующими управление и направляющими его в соответствии с интересами регулирования производства”. Однако контролирующий орган должен быть достаточно действенным - т.е. “не осведомительно ревизующим, а действительно распорядительным”, следящим за правильностью исполнения Деловыми советами решений и мероприятий государственных регулирующих органов, за учетом всего сырья (продуктов и полуфабрикатов, машин, станков и т.д.)

Во-вторых, определяются более жесткие и фиксированные предельные количественные ограничения для избираемых в деловые советы техников и служащих - “не более 1/3”. Одновременно не только участие в выборах в Деловые советы и выставление всех кандидатур от рабочих становится исключительной прерогативой производственных союзов, но и кандидаты от технического персонала и служащих должны были утверждаться союзом рабочих, т.е. устанавливались дополнительные препоны, через которые определенные - даже высоко квалифицированные специалисты могли в руководящий орган и не пройти.

В-третьих. Главное же для чего увеличивались права рабочего контроля (а руководство Уральским облсовнархозом соглашалось даже на установление контроля рабочих и над областным правлением национализированных предприятий Урала, правда, не оговаривая каким образом это будет осуществляться) заключалось в ином: на этот орган возлагалась одна из самых трудноразрешимых задач новой организации производства - установление трудовой дисциплины на предприятиях ставшими государственной собственностью (27). Данный подход в целом также было скорее в русле традиций российской жизни. Рабочий контроль был гораздо ближе для масс - как контроль товарищей в противоположность столь ненавистному надзору мастеров-начальников.

Таким образом, как рабочий контроль, так и тесно связанные с ним профессиональные союзы выполняли ту же самую задачу подчинения масс вводимому аппаратом порядку. Все это облекалось в социалистическую фразеологию, обосновывающую правомерность проводимых мероприятий: “управление производством должно преследовать социалистические задачи” и не только российского, но и международного рабочего движения; “на всех местах необходимо создать организации управления, руководствуясь развитием классовой борьбы и революционной целесообразности”; “рабочие группы выборных органов управления заводами должны стоять на вполне определенной классовой линии” и т.д. Однако идеологическому оформлению далеко не всегда удавалось прикрыть истинность намерений. При внимательном прочтении документов выявляется, что  учрежденческие структуры даже малейшую реорганизацию (а чаще она для этого и проводилась) стремились использовать для увеличении собственных прав или для расширения своего аппарата.

Кроме ускоренной национализации правомерность существования обособленного уральского региона подкреплялась идеей о необходимости создания единого треста. (Рассматриваемое время было периодом, когда не только большевики, но и представители промышленных кругов России - Мещерский, Стахеев - полагали, что двинуть вперед российскую промышленность можно лишь соответствующим образом организовав ее. Впервые об уральском тресте упоминается в начале декабря 1917 г. на 1 областной Уральской конференции. В конце января 1918 г. этот проект обсуждался на областном съезде совдепов, где рассматривались вопросы перспективного развития экономики. В первом же пункте инструкции, составленной съездом, отмечалось: “Все казенные заводы и национализируемые образуют один областной трест, как организацию производства, и один синдикат, как организацию продажи и сбыта” (28).

Проект конкретизировался. К маю он имел явственные контуры: “Создать один завод, который покрывал бы всю Уральскую область”, - так сформулировал задачу уже во вступительном слове при открытии второго областного съезда по управлению национализированными предприятиями председатель правления, человек интереснейшей биографии А.А.Кузьмин. Съезд, собравший около 250 человек , что равнялось по количеству присутствовавших на первом Всероссийском съезде СНХ, проходил с 14 по 22 мая 1918 г. в г. Екатеринбурге. На съезде были не только коммунисты (117 чел.), но и левые эсеры (31 чел.), беспартийные (49 чел.), меньшевики (4 чел.) и представители других политических партий, но в президиум съезда были выбраны лишь 5 коммунистов и один левый социалист-революционер. Предложение об избрании в президиум съезда делегата от областного союза служащих инженера К.А.Лузина, который “как делопроизводитель в курсе всех дел областного правления”, было отклонено (29).

Предполагалось, что трест, объединяя все крупные предприятия Урала, вовлечет в сферу своего влияния и мелкие, в техническом и организационном плане отсталые, и даже кустарное производство. Кроме того, такое объединение (при том, что “рынок деформируется и его место занимает организованный товарообмен”, а “трест должен стать активным участником организованного товарообмена”)  призвано было разрешить одно из главных противоречий капиталистического способа производства - устраняло конкуренцию между мастерскими и заводами (30).

В связи с этим интересно выступление Б.В.Дидковского, выступившего с докладом по финансовому вопросу, положение дел с которым на местах было особенно тяжелым. По словам докладчика, сейчас необходимо  перейти “от системы частной торговли и ожесточенной конкуренции”, когда “каждый частный завод имел свой коммерческий аппарат и жил по своей отдельной системе финансирования“ …  “к системе организованного распределения через центры”, т.е. по типу работы бывших казенных заводов, на что и прямо указывалось. Б.В.Дидковский считал, что таким центром, сосредотачивающим все ключевые функции управления, должно быть не находящееся за три девять земель управление, а имеющийся здесь, рядом, а значит, и знающий истинное положение дел на местах областной город. “Областной центр принимает заказы, препровождает их к исполнителю на заводы без оплаты. Все платежи по заказам поступают в руководящий центр производства и здесь приходуются на текущий счет областного центра. Центр в дальнейшем уже сам в определенные сроки снабжает заводы и предприятия финансами в размерах, потребных по сметным расчетам и все внимание будет направлено к тому, чтобы финансирование не выходило из уровня себестоимости произведенных экономических благ” (31). 

От технической секции выступил Борисов. Он подчеркнул, что из создавшегося положения можно выйти лишь с помощью создания в государстве промышленных трестов (докладчик так и заявил: “из организации могучего треста вытекает необходимость создания технического аппарата”, предлагая при этом создать мощнейший аппарат технического отдела, состоящий из восьми подотделов, не считая секций и подсекций). На такой основе предполагалось найти точки соприкосновения между большевиками и техническими силами, что позволяло не только решить проблему включения в работу наиболее производительных предприятий и остановку в техническом отношении отсталых, но и широкое привлечение “общественно-технических организаций к планомерной работе по созданию национального треста Уральской промышленности”. Предложенная технической секцией резолюция была политически нейтральной: “Трест мыслится с научной точки зрения, независимо от того, будет ли трест социалистическим или капиталистическим. Для целей промышленности несущественно, какова политическая окраска техников, важно, главным образом, получить от них то, что одинаково полезно для государства и рабочего класса”.

Однако данный подход поправил коммунист Кузьмин: “В резолюции технической секции говорится, что задачи производственного треста, преследующие цели наилучшего использования предприятий, должны по необходимости повести к закрытию некоторых заводов. Такого рода резолюции решительно неприемлемы: они полностью отражают капиталистические тенденции и показывают совершенное непонимание различия между социалистическими и капиталистическими производственными трестами. В то время как капиталистический трест построен на выгоде, социалистический трест исходит исключительно из задач народного хозяйства и руководствуется потребностями страны и области. Капиталист моментально закрывает те предприятия, которые представляются невыгодными при переходе на условия мирного времени и, таким образом, не задумываясь, выбрасывает рабочих предприятия на улицу. Наш трест будет придерживаться иной политики... Мы должны исходить не только из условий выгодности производства, но из того соображения в чем страна нуждается”. Определяющим стало положение, зафиксированное в решении: “Управлением производством должны преследоваться социалистические задачи международного революционного движения; на местах необходимо создавать организацию управления, руководствуясь развитием классовой борьбы” (32).

Необходимо иметь в виду, что Кузьмин, как и большинство уральских руководителей, находился под влиянием идей левого коммунизма, что видно из его пространной декларации: “Происходящая сейчас в России социалистическая революция неизбежно должна распространиться по всему миру и зажечь пламенем гражданской войны все народы. Социалистический строй в полном виде возможен только при условии мировой социалистической революции, и организованный социалистический трест в законченную форму выльется лишь после завершения мировой революции... Теперь же прежде всего нужно ввести в новые формы сельскохозяйственное производство. Единственное средство - развить классовую борьбу в деревне, путем развития в ней гражданской войны”. Последнее также было весомым аргументом, подтверждающим не только необходимость существования влиятельных областных, именно подобным образом организованных, управленческих формирований, но и выдвигалось весной 1918 г. левыми коммунистами (а Урал и был их одним из опорных пунктов) в качестве действенной меры борьбы с обозначившейся бюрократией, прежде всего в центральных аппаратных структурах.

Центр и регионы:

“анархо-синдикализм” или стремление к автономии?

Гораздо более трудным вопросом был вопрос о создании областного и центрального аппарата управления промышленностью. Именно здесь произошло столкновение центра и региона. В то время как на Урале полагали, что предприятия должны управляться не из столицы, а из Екатеринбурга, в Петрограде планировали сосредоточить управление основной - металлургической и металлообрабатывающей промышленностью в центре. Проходивший с 24 по 29 января третий областной съезд совдепов Урала объявил хозяйственные структуры подчиненными в первую очередь областному Совету рабочих, крестьянских и казацких депутатов на правах хозяйственно-экономической секции последнего (33), а не ВСНХ. Однако подобная политика регионов совершенно не устроила центр. С 20 по 29 января 1918 г. по предложению А.Г.Шляпникова - наркома торговли и промышленности в Петрограде - проводится съезд представителей уральских и бывших казенных предприятий. Петроградский съезд предложил организовать при ВСНХ особый Горно-промышленный совет, в котором представители от Урала объединились бы с представителями других областей России. Обязанностью этого совета должно было стать обеспечение общего направления развития всей металлургической промышленности. Идея создания такой организации принадлежала А.Г.Шляпникову (35). Однако представители ВСНХ (Ю.Ларин и В.М.Смирнов, бывший в тот период не только членов Высовнархоза, но и народным комиссаром торговли и промышлености) отказались признать данный проект. 22 февраля ВСНХ опубликовал постановление об образовании коллегии Уралсекции при металлургическом отделе Высовнархоза. В коллегию, созданную на паритетных началах (и разместившуюся не где-нибудь, а в здании бывшего Горного департамента в Петрограде по адресу: Университетская, дом №1), наряду с тремя представителями Урала - Г.И.Мясниковым, Д.Г.Сулимовым и М.В.Драгуновым, избранными съездом, были введены и три представителя от ВСНХ - Н.С.Никольский, Н.М.Егоров, С.И.Любинский. Однако только после внимательного прочтения постановления об образовании Уралсекции становится понятным истинный смысл ее создания.

 Из последнего 12-го пункта выясняется, что целью создания Уралсекции является стремление переместить управление национализированными предприятиями из областного центра в центр общероссийский. Она же наделяется правами создавать при себе Совет экспертов с подбором в него ведущих специалистов.

Однако игнорировать регионы сразу же после октябрьского переворота было еще невозможно, и составитель документа делает ряд реверансов в их сторону. Параллельно с областным центром правления с местопребыванием в г.Екатеринбурге утверждается отдел производства облсовдепа - Уралопроизводство. И обращение с мест в центр - в Уралсекцию “по всем вопросам финансовым, коммерческим и другим” должно было осуществляться только через Уралопроизводство. Ларин, как никто другой, знал катастрофическое положение дел на местах с финансами, поэтому в п.5 постановления и дается обещание “в самом непродолжительном времени” в счет смет перевести на Урал 55 миллионов рублей, одновременно закрепляя не только порядок жизненно важной функции (“Уральские горнозаводсие предприятия финансируются Уралсекцией только на основании решений Уралопроизводство”), но и этим самым узаконивая только что созданные им управленческие структуры и, прежде всего, - центральные.

Ю.Ларин в качестве председателя КХП ВСНХ не многим жертвовал, передавая финансирование на местах в руки регионального органа, так как прекрасно знал, что данное его ни в коем разе не минует. Именно в это время Комитет хозяйственной политики сосредотачивает в собственных руках предварительное (до утверждения в президиуме ВСНХ и СНК) рассмотрение и переработку всех представляемых смет национализированных и секвестрированных промышленных предприятий. И этот порядок вскоре (24 марта 1918 г.) на основе представленного же Лариным законопроекта закрепляется специальным правительственным декретом (36).

Права центра еще более усиливало и другое. Уралопроизводство должно было состоять из 5 человек, избранных уральским облсовдепом, но равноправными членами его становились и лица делегированные ВСНХ, и члены Уралсекции во время их пребывания на Урале. В п.6 на первый взгляд вроде бы давались равные права Уралсекции и Уралопроизводству “назначать своих представителей в правления округов и предприятий”, но этим самым уменьшалась сфера компетенции регионального органа, так как именно он занимался этим ранее, но несколько иным способом, чем рекомендовано центром - а организацией на местах органов рабочего контроля. Последний порядок воспринимался на предприятиях как более правильным.

Но задуманному Лариным и по пунктам расписанному плану не суждено было сбыться. На Урале буквально всполошились. “Ваше постановление об образовании Уральской секции с правами областного правления создает двойственность управления. Дальнейшее существование двух правлений в Москве и Екатеринбурге нетерпимо, - гласила телеграмма, направленная областным правлением национализированных предприятий Урала в ВСНХ. - Настаиваем на немедленном упразднении Уралсекции”. Это была депеша не столько органа, чувствующего себя подчиненным, сколько послание партнера, осознающего себя равноправным. В телеграмме еще до отмены ВСНХ своего решения, объявлялось о создании вместо упраздненной Уралсекции “нашего уральского секретариата в Москве” с посылкой в него регионом уполномоченных Сулимова и Сивилева - т.е. людей, назначаемых на Урале, а не в центре.

В Москве предпочли уступить. 12 апреля (т.е. ровно через неделю после вступления в новую должность главы ВСНХ А.И.Рыкова) Уралсекция особым постановлением Высовнархоза была ликвидирована. Для сохранения чести мундира сослались на различное организационное построение ниже и вышестоящих органов: в то время как организация горно-металлургического отдела ВСНХ строится по производствам, т.е. вертикально, в области принцип построения был горизонтальным (37). Но и Урал вынужден был отступить -Уральский областной совет народного хозяйства признал свою подчиненность Высовнархозу.

Правда, подчинившись центру, Уральский областной совнархоз сохранил иную в отличии от центра внутреннюю структуру. Как ранее в экономическую секцию областного СНК, так и теперь в областной совет народного хозяйства входило по 2 представителя от всех экономических комиссариатов: труда, производства, снабжения, транспорта, финансов, сельского хозяйства. Исполнительным органом СНХ являлись все экономические комиссариаты, и здесь организационное строение весьма напоминает приводимую выше схему Южного ОСНХ.

Некоторые выводы.

Подведем итог и выделим факторы, способствовавшие становлению мощного Уральского регионального объединения, активнее других регионов проталкивавшего методы хозяйствования, которые стали преобладающими в период военного коммунизма:

1) Проведение быстрой национализации промышленных предприятий сразу же сделало хозяйственные органы единоличными распорядителями большого имущества.

2) Установление непосредственной связи с массами, осуществляемой фабзавкомами и профессиональными союзами на общем фоне продолжавшегося развала промышленности и падения производительности труда, сдерживать экономические требования рабочих.

3) В трактовке принятого Высшим советом народного хозяйства положения 23 декабря 1917 г. о создании местных подведомственных структур акцент в регионах делался на объеме делегируемых сверху прав и подчеркивания существовавшей автономии. Так, в принятом в Екатеринбурге положении (38) не только все постановления Уральского областного совета народного хозяйства имели обязательный характер с безусловным исполнением всеми местными совнархозами, экономическими учреждениями и управлениями всех без исключений предприятий (что, кстати, было в полном соответствии с решениями центра), но и значилось, что облсовнархоз, действуя в пределах общих постановлений и планов ВСНХ, согласовывал свои действиями с постановлениями съездов местных совнархозов и с общими постановлениями Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и казацких депутатов. Одно это уже создавало для регионов зоны деятельности недоступные для центра.

4) Выделение определенной группы людей: П.Л.Войкова, А.А.Кузьмина, Ф.Ф.Сыромолотова, А.А.Андреева, В.Н.Андронникова, Б.В.Дидковского и других во главе с А.Г.Белобородовым и Г.И.Сафаровым, обладавших большой энергией и имевших определенные идеи по созданию регионального аппарата управления,  делало этот фактор довольно значимым.

Столкнувшись на практике со столь влиятельными областными формированиями, деятельность которых зачастую отличалась известным сепаратизмом (Ю.Ларин  в одной из своих статей довольно точно характеризует этот процесс: “Урал - уральцам”, “Волга - волгарям” (39), президиум ВСНХ берет курс на уменьшение их роли и значения, большее подчинение центру. Но успеха в этом отношении центр достиг далеко не сразу.

Примечания

1. Национализация промышленности на Урале (окт. 1917 - июль 1918 гг.) Сборник документов. Свердловское кн. изд-во. 1958. С.50, 66, 67; Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. М.: Советская энциклопедия, 1989. С.790, 791; Ленин В.И. Полн. Собр. соч., т. 50. С.511.

2. Центр документации общественных организаций Свердловской области (далее ЦДООСО). Ф.41 - фонд Свердловского истпарта. Оп.1. Д.90. Л110.

3. Программы политических партий России. 1917 г. Челябинск. С.10.

4. Октябрьский переворот на Урале. Подготовлено к печати с вводным очерком Евг. Гольдич. Т.3. Свердловское изд-во Уралпросвета, 1927.  С.13, 14.

5. ЦДООСО. Ф41. Оп.1. Д.88. Л.160.

6. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.88. Л.130.

7. Большевики Урала в борьбе за победу Октябрьской социалистической революции. Сборник документов и материалов. Свердловское кн. изд-во, 1957. С.322.

8. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.128.

9. До мая 1918 г. Уральский СНК действовал совершенно самостоятельно и шел впереди Москвы, так, уже в течение января-февраля 1918 г. на Урале были национализированы все фабрики и заводы, а в это время в Москве Ленин на митинге на требования национализировать промышленные предприятия отвечал: “Бланки отпечатаны, за моей подписью дело не станет. А управляющие, руководители у вас есть? Когда они у вас будут, тогда подпишу” (Урал и Прикамье. Ноябрь 1917 - январь 1919 г. Док. и мат. Париж, 1982. С.50).

10. Сорокин В. Должны ли мы приостановить национализацию? // Известия Пермского окружного исполкома рабочих, крестьянских и армейских депутатов. 1918. №78. 28 (15 апр.). С.1.

11. ЦДООСО. Ф.221- фонд партийного архива Свердловского обкома КПСС. Оп.2. Д.53. Л.21, 22, 23.

12. ЦДООСО. Ф.41. Оп1.  Д.89.  Л.113, 114, 116.

13. ЦДООСО.  Ф.221 - фонд партийного архива Свердловского обкома КПСС. Оп.2. Д.53. Л.2, 3, 16.

14. ЦДООСО. Ф41. Оп.2. Д.341. Л.21, 22.

15. История народного хозяйства Урала. В 2-х частях. Ч.1. Свердловск: изд-во Уральского университета, 1988. С. 39; Альтшуллер М.И. Экономическое изучение Урала в связи с общими задачами науки экономической политики. Пермь, 1923. С.17.

16. Октябрьский переворот на Урале. Т.3. Свердловск, 1927. С.22, 23.

17. ГАСО. Ф.1р. Оп.1. Д.1а. Л.99.

18. ГАСО. Ф1р. Оп.1. Д.1а. Л.121, 122; Д.230. Л.47.

19. Национализация промышленности на Урале. С. 96, 97. Для сравнения приведем способ организации управления фабрично-заводских предприятий в Совете народного хозяйства Северного района: “30 мая 1918 г. представители всех секций, собравшись на организационное совещание, решили образовать при СНХ СР специальный отдел, который заведовал бы управлением всеми фабрично-заводскими предприятиями. Была выбрана коллегия из 5 лиц. Ей было поручено заняться организацией отдела” (Национализация промышленности и организация социалистического производства в Петрограде (1917-1920 гг.) Т.1. Изд-во Ленинградского университета, 1958. С.232).

20. Октябрьский переворот на Урале. Т.3. Свердловск, 1927. С.233, 234.

21. Национализация промышленности на Урале. С.146.

22. ЦДООСО. Ф.41. Оп.2. Д.341. Л.26.

23. Национализация промышленности на Урале. С.218.

24. ГАСО. Ф.266р - фонд Уральского областного бюро союза металлистов. Оп.1. Д.40. Л.34, 35, 36.

25. Национализация промышленности на Урале. С.65.

26. Неслучайно советские историки называли Урал “настоящей лабораторией рабочего контроля” (Городецкий Е.Н. Рождение советского государства. 1917-1918 гг. Изд-во “Наука”, 1965. С.226).

27. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90.  Л.190, 191; Национализация промышленности на Урале. С.146, 147.

28. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.116; Национализация промышленности Урала. С.93.

29. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.6, 7, 89, 90.

30. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.175, 177.

31. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.170, 171, 172.

32. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.200.

33. Национализация промышленности на Урале. С.94.

34. ГАСО. Ф. 1р. Оп.1. Д.1а. Л.135; Протоколы Президиума Высшего совета народного хозяйства (дек. 1917 - 1918 гг.) М.: Наука, 1991. С.316.

35. ЦДООСС. Ф.41. Оп.1. Д.90. Л.92.

36. Декреты Советской власти. Т. 2. С.21.

37. Национализация промышленности на Урале. С.110, 125, 134.

38. ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.88. Л.1.

39. Народное хозяйство. 1918. №11. С.22.