СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ: PRO И CONTRA

 (Обсуждение книги теоретика германской социал-демократии Вилли Айхлера)

Продолжая развивать тему демократического социализма и, в частности, места и возможностей социал-демократии в современ­ной России, журнал провел обсуждение книги Вилли Айхлера “Этический реализм и социальная демократия. Избранные труды” (М.: ИВФ Антал, 1996, 256 с.). Обсуждение прошло в Институте научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН. Вел дискуссию ответственный редактор книги, д.и.н., профессор Б.С.Орлов. В обсуждении участвовали: к.и.н. В.Г.Васин, д.э.н. М.И.Воейков, д.э.н. С.С.Дзарасов, д.э.н. Я.Н.Керемецкий, Т.Н.Мацонашвили (редактор-составитель книги), д.ф.н. Б.Ф.Славин.

Орлов Б.С. Я хотел бы поблагодарить всех участников нашего круглого стола за то, что вы нашли время для того, чтобы обсудить эту книгу. Мы уже много лет занимаемся просветительской социал-демократической деятельностью. Нами изданы избранные труды Вилли Брандта, перевод небольшой книги Томаса Майера “Демократический социализм”. Избранные труды Вилли Айхлера - третья по счету наша работа. В этой книге помещены в основном статьи до 70-гг., причем статьи выбирали мы сами, значительная роль в отборе принадлежит редактору-составителю Татьяне Николаевне Мацонашвили. Ее деятельность была осложнена тем, что избранных трудов Айхлера в таком виде в Германии нет. Пришлось разыскивать их по отдельным изданиям. Содержание книги было согласовано с соратницей и супругой Вилли Айхлера - Сюзанной Миллер.

Почему мы взялись за подготовку этой книги? Кто такой, собственно, Вилли Айхлер? Позвольте очень коротко на этом остановиться.

Основная область моей научной деятельности - изучение германской со­циал-демократии, эволюции концепции социализма, как я шутливо для себя самого называю, “от Лассаля до Лафонтена”, т.е. с 1863г. до Берлинской программы СДПГ 1989г. В эволюции отношения германских социал-демократов к теории социализма я для себя условно выделяю три эта­па.

Первый этап - этап Эрфуртской программы, когда за основу было взято марксистское видение общественных процессов. Более того, один из составителей программы К.Каутский заимствовал один из разделов “Капитала” Маркса и поместил его в первой части Эрфуртской программы. Вторую часть, небольшую, написал Э.Бернштейн. В нее были включены конкретные требования. Как потом выяснилось, они находились в некотором противоречии с сутью того, что было в первой части программы. В Эрфуртской программе германские социал-демократы стояли, с моей точки зрения, на марксистских позициях, хотя уже здесь просматривались некоторые реформистские, ревизионистские подходы.

Второй этап я связываю с именем Бернштейна, который в книге “Задачи социал-демократии и предпосылки социализма”, изданной в 1899г., отказался от социализма как некоторой модели, некоторого социалистического проекта, а обосновывает социализм как непрерывный постоянный процесс демократического преобразования общества в интересах трудящихся путем реформ. Отсюда формула, кото­рая так часто звучала в критических и некритических статьях: “Дви­жение - все, конечная цель - ничто”.

Третий этап приходится на послевоенный период, когда германская социал-демократия поставила под сомнение наличие одного единственного обоснования социализма. Существенная роль в этом, как мне кажется, принадлежит В.Айхлеру, который вместе с таким видным социал-демократом как К.Шумахер пришел к выводу, что социализм - это не только никогда не прекращающаяся задача (и в этом он был согла­сен с Бернштейном), но он не может быть обоснован каким-то од­ним теоретическим или мировоззренческим началом. Каждый человек со своим мировоззренческим подходом может вливаться в движение социал-демократов и отстаивать соответствующие социал-демократические представления.

Теперь о том, насколько все это применимо к нам. Хорошо пом­ню те времена, когда о нравственной стороне социализма у нас в официальных, да и научных кругах было принято говорить как о чем-то второстепенном, несерьезном. Такой подход к социализму называли “этическим”, и, как правило, название подхода приводили в кавычках, как бы давая тем самым понять, что это не наша позиция, а идеологический выверт западной социал-демократии. Наш социализм - это общественно-политическая и экономическая формация со всеми присущими ей закономерностями, выявленными К.Марксом и его последователями.

Такое пренебрежение нравственной стороной социализма дорого обошлось всем нам, которые жили в этой системе и были свидетелями её крушения. Производить и распределять “по справедливости” (в понимании начальства) умела ещё государственная бюрократия в восточных системах, способ производства в которых был определен К.Марксом как азиатский. Но человек при этом оставался крепостным, “винтиком”, зависимым, а то и просто рабом или заключенным. Как выяснилось, такой путь - тупиковый и, уж во всяком случае не вдохновляющий. Создать атмосферу свободы, творческого труда, безусловной нравственности - вот что является всему этому альтернативой. Эта альтернатива как раз и волновала Вилли Айхлера, его единомышленников из герман­ской социал-демократической  партии, также в свое время переболевшей сугубо экономическими прочтениями Маркса и рассматривавшей в своих программах обобществление как основную предпосылку и условие социа­лизма.

Как бы продолжая линию Эдуарда Бернштейна на реализацию идей социализма путем реформ, Айхлер углубил само понимание этих идей, вычленив из них как ядро основные ценности.

В русском языке ''ценность'' можно понимать и как цена, стоимость той или иной вещи, и как понятие, имеющее отношение к духовной сфере (духовная ценность). У немцев это разделено. Цена - это Preis, духовная ценность - это Werte. В.Айхлер в основу социализма положил три основные ценности - свободу, спра­ведливость, солидарность; указал на возможность их реализации по­литическими методами в условиях демократии - представительной демо­кратии, а не какой-то особой. Кроме того, подчеркнул - задача реализации этих ценностей будет существовать всегда, пока существует само человечество, ибо содержание самих ценностей будет все время корректироваться в зависимости от всей совокупности внутренних и внешних факторов, влияющих на общество. Все это можно про­читать в Годесбергской программе 1959г., которая в свое время, к великому сожалению, так и не была осмыслена у нас всерьез - ни на фи­лософском, ни на политическом уровне. Нравственные аспекты социа­лизма у нас по сей день не разрабатываются, а сам социализм по этой причине для многих превратился в пугало, в тоталитарного монстра (чем он, собственно говоря, и был), руководимого партийной бюрократией.

Но от этой проблемы всем нам никуда не уйти. Главная беда, с которой столкнулось человечество, на этом сходятся почти все - технологическое развитие неадекватно нравственному состоянию общества, включающего в себя способность личности воспринимать окружающее свободно, гуманно, с чувством ответственности. Одна из угроз для общества сегодня - технократическо-информационный тоталитаризм влиятельной группы, получающей доступ к контролю за информационными потоками. Ещё одна угроза, связанная с первой - духовное одичание, превращение челове­ка разумного в примитивного потребителя. В этом смысле вызов бро­шен всем тем, для кого нравственная сторона человеческого бытия не безразлична. Среди них всегда были социалисты, социал-демократы. На новые проблемы придется искать новые ответы. Но опираясь при этом на истины, которые сохраняли свою важность во все времена и которые нашли отражение во всех мировых религиях. У общества должно быть человеческое лицо. И в формировании такого общества на новом витке человеческой истории советы Вилли Айхлера будут по-прежнему кстати.

Хочу еще раз подчеркнуть, я лично вижу значение трудов Айхлера в том, что он освободил видение социализма от сугубо тех­нологического подхода, главный упор сделал на этическом, нравствен­ном обосновании социализма как такового. Это очень важно, потому что технологический подход по-прежнему имеет существенное значение. Например, он четко прослеживается в недавно изданной книге “Альтер­нативы модернизации российской экономики” (под ред. А.Бузгалина, А.Колганова, П. Шульце. М., 1997). Я же считаю, что задача заклю­чается в том, чтобы каким-то образом нравственные начала, без ко­торых социализм, с моей точки зрения, немыслим, соединить с эконо­мическими условиями, с такими условиями, при которых, с одной стороны, обеспечивается эффективность производства, а, с другой, - человек не оказывается в полной зависимости от произвола работодателей, будь то государство или владельцы предприятий. Сло­вом, все то, что находит отражение в политике экономической демократии, вот уже более ста лет проводимой европейскими социал-демократами.

Васин В.Г.  Германская социал-демократия была, есть и остается по сей день примером для всех движений, и не только социал-демократических, но для либеральных и демократических тоже. В Социалистическом интернационале германская социал-демократия по-прежнему сохраняет сильные позиции, в том числе в области теории, и это наблюдается с момента возобновления деятельности Социалистического интернационала в 1951г. Айхлер без всякого преувеличения значительно обогатил теорию, вместе с тем внес категорию “основные ценности” (имеющую хождение ранее лишь в кругу ученых и политиков) во внутрипартийную и политическую дискуссии в Германии. Айхлер был превым, кто от формального простого упоминания ценностей “свобода, равенство и солидарность” перешел к иному ряду - “свобода, справедливость и солидарность”, ибо вторая подразумевает и равенство. Айхлер первым обратил внимание на то, что ценности эти равноправны, равноценны и без взаимодополнения  просто не действительны.

Для чего нужны ценности? В чем их предназначение? Эти основные цен­ности нужны партии, каждому её члену для того, чтобы оценить суще­ствующую реальность, с точки зрения этих ценностей. Без этого нельзя приступать к деятельности политической.

Соотношение между средствами и целью - это коренная проблема в политике. Вспомните, как в одном из своих тезисов решал эту проблему Лютер: “Нельзя идти к свободе, можно идти путем свободы”. И я не случайно вспомнил Лютера, потому, что такой подход к цен­ностям социал-демократического движения, какой применяет Айхлер, позволяет приблизиться к классическому решению этой проблемы.

Ещё одна ипо­стась основных ценностей - воспитание. Не может быть политиче­ской культуры без порядочных политиков. Не может быть культуры без культурных политиков. А культурных политиков надо воспитывать. Как их воспитывать? Нужна система политического образования. Айхлер придает огромное значение воспитанию в духе демократии. И не случайно Германия после войны преуспела в воспитании демократов. Политическим обра­зованием в Германии занимаются все партии, государство, внепартий­ные организации, профсоюзы, объединения предпринимателей, обе глав­ные церкви. Есть Федеральный центр по политическому образованию, есть земельные центры. Мы пытаемся сегодня претворить в жизнь эту идею Айхлера в России. Но пока это только первые шаги.

Славин Б.Ф.  Читая Айх­лера, я пришел к выводу, что он в общем борется не столько с марк­сизмом, сколько с его вульгарной интерпретацией, которая имела место в нашей официальной обществоведческой науке. Например, точка зрения Айхлера - нельзя подчинять человека плану, а нужно, чтобы план подчи­нялся человеку. Я хотел бы знать, где в марксизме этот тезис фигурировал? Вы знаете полемику Плеханова с Лениным, и Ленин подчеркивал, что планирование всего лишь средство удовлетворения потребностей и свободного развития личности. Что же касается Маркса, то не приходится говорить, что он был одним из крупнейших гуманистов своего времени.

Я имел счастье или грех быть заместителем директора Института теории и истории социализма (бывший Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС), 4 месяца был в номенклатуре и занимался как раз теорией социализма. И вот там я столкнулся с социал-демократическими источниками. Но работу современного социал-демократа я читал впервые.

Что заинтересовало меня в книге Айхлера? Я согласен с критическим пафосом автора этой книги. Он критикует ложные точки зрения и особенно концепцию исторического детерминизма в её сталинской интерпретации, хотя сам он считает, что критикует марксистскую интерпретацию.

Теперь о философских учителях Айхлера - Фихте, Канте, Нельсоне. Я-то думал, грешным делом, что этический социализм исчез, ушел в сторону. А в книге Айхлера я увидел, что дело обстоит как раз наоборот. Это есть не что иное как современное обоснование социал-демократии. В этой связи я хочу поставить ряд вопросов по проблеме ценностей. Что такое ценность? Вот вы здесь подчеркивали, что ценность может быть средством воспитания, может быть идеалом, к которому надо стремиться, что она может выступать средством достижения этих идеалов и т.д. В 1991г. я написал статью о двух концепциях демокра­тического социализма. Под первой концепцией имелась в виду классическая теория демократического социализма, исходящая из теории ценностей. Вторая концепция - социализм с человеческим лицом, как он был задуман в рамках перестройки.

Я связывал с перестройкой процесс, который впервые в истории продемонстрирует не ценностный социализм, а онтологический социализм, если определить его философски. Мы покажем этот социализм на практике, в то время как со­циализм социал-демократии окажется некоторой теоретической концеп­цией, которая частично претворяется в действительность, но в основном ещё не реализована.

В этой связи хотел бы поставить один фундаментальный вопрос. Как понимать ценности? Кант и все его последователи, вплоть до Нельсона и Айхлера, рассматривают ценность как некую формальную категорию, как некое формальное понятие, как некую форму, которой должна подчиняться действительность или с которой должна соизмеряться действительность. Некая априорная форма, связанная с нравст­венным категорическим императивом. Меня такое понимание ценности никогда не удовлетворяло как марксиста, как философа-материалиста. Заинтересовавшись в свое время категорией “свобода”, я, как говорил Ленин, пошел советоваться с Марксом, искать у него определение свободы. Классиче­ское определение Энгельса в “Анти-Дюринге” свободы как осознанной необходимости, меня не удовлетворяло, хотя это и было распространен­ным школьным определением, и Сталин его всячески популяризировал. По­том я увидел, что мы совершенно не так читаем Энгельса. У него речь идет об осознании необходимости на основе постижения законов истории, т.е. свобода есть не что иное, как осознанная власть над обстоятельствами и отношениями. Это понимание свободы можно найти уже и в “Немецкой идеологии”. В понимании свободы основоположники марксизма следовали французским материалистам, а не Канту, т.е. для них ценность или идеал, или категория свободы есть не просто формальная ценность, а есть ценность, материалом обусловленная. Я думаю, понятно, что осознавший свое рабство, свои цепи раб ещё не является свободным. Он должен порвать эти цепи, он должен что-то сделать, он должен восстать, иначе останется просто умствующим или размышляющим рабом. Иными словами, свобода без материального своего носителя остается, мне кажется, пустой ценностью, хотя и имеющей нравственный отпеча­ток.

Почему Сталин принимал категорию свободы как только осознанную необходимость? А очень просто. Это ему было выгодно. Потому, что властью он рас­поряжался, а все остальные должны были только осознавать необходимость. В этой связи и политика понималась именно так. Я же считаю, что политика не есть искусство возможного. Политика есть искусство необходимого, и в этой связи только необходимость задает цель нравственности. И нравственность, с моей точки зрения, не должна отрываться от сущего. Для меня должное, а, следовательно, и нравственность, есть сущее, взятое в перспективе.

Весь пафос Айхлера направлен на критику исторического детерминизма как ложного учения, как учения, основанного на механической необходимости. Но у Маркса этого нет. Маркс не понимал необходи­мость как некую механическую закономерность, которая железно должна подтвердиться, хотя и был такой термин – “железная необходимость социализма”. Я бы сказал, между прочим, что и Троцкий, и Ленин понимали необходимость как некую результирующую многих случайностей, т.е. как тенденцию. В таком понимании исторический процесс не выступает как некая предопределенность, как некое запрограммированное движение к земному раю, т.е. не является сугубо механическим процессом. Нет, история есть результат дея­тельности людей, и если этой деятельности не будет, не будет и рая. Т.е., необходимость и случайность, необходимость и возможность, необходимость и нравственность находятся в диалектическом сочетании. Такое понимание было присуще и Гегелю, и Марксу. И здесь Айхлер “не тянет” с опровержением этих идей. А если он “не тянет”, опровергая эти идеи, и, следовательно ему должна быть найдена альтернатива ему.

К сожалению, этой альтернативы ему в нашем обществоведении не было. Может быть, можно сослаться только на узкую школу М.Лив­шица- Э.Ильенкова. В какой-то степени этот ручеек умной и марксистской мысли связан с А.Грамши и Д.Лукачем. Но онтологический социализм, который мог бы стать альтернативой социал-демократическим ценностям (ни в коем случае я их не отрицаю), к сожалению, у нас развит не был. И в результате социалистическая мысль потекла в социал-демократическом русле, в русле разработки ценностей как альтернативы механическому детерминизму, как альтернативы сталинизму.

Финал сталинизма нам сегодня известен. Эта тенденция рухнула и ничего из себя сегодня не представляет. Я вижу в Зюганове и Анпилове прямое продолжение этой сталинской тенден­ции, облачившейся в убогие формы. И, конечно, социал-демократия в этом отношении выглядит гигантски по сравнению с такой жалкой теоретической мыслью, которая воплощена  в зюганизме и анпилизме. Но, считаю, что это - далеко не венец раз­вития социалистической теории, что рано или поздно мы придем и к другой альтернативной точке зрения, о которой я пытался сказать.

Васин В.Г. Я ждал, что должна была последовать такого рода критика. Дело в том, что в самой социал-демократической партии об основных ценностях дискуссия шла, идет и будет идти. Один из моих знакомых выступил против подхода теоретика СДПГ Томаса Майера. Это Фриц Вильмар. Он не согласен с догматизацией основных ценностей. Это может привести и саму социал-демократическую партию к новой догматизации. И вот аргументы Вильмара: “Как же так, мы живем совсем в другом мире по сравнению с тем, что было, когда только появились эти ценности”. И он предлагает эти основные ценности расширить, конкретизировать.

Я обратил внимание на воспитательное значение ценностей. Они необходимы для политического образования. Для того, чтобы появлялись носители будущего через 20 лет, нужно граждан демократически воспитывать, чтобы они могли критически осмысливать это будущее.

Воейков М.И. Книга работ В.Айхлера - очень интересная и полезная книга. Надо быть благодарным тем людям, которые подготовили и издали ее.

Вместе с тем у меня есть и критические замечания. Сначала замечания общего порядка. Когда я был студентом и после, то прочитал почти все работы Карла Каутского и Эдуарда Бернштейна на русском языке, которые были в наших библиотеках. В конце прош­лого и начале этого века в России выходило много работ не­мецких социал-демократов. Естественно, читал Ф.Меринга, А.Бабеля, Р.Гильфердинга. И я думал, что Айхлер - социал-демократ такого же теоретического калибра. Но калибр оказался не тот. И как мне кажется, западная социал-демократия сегодня не имеет таких мощных теоретиков, какие у нее были в начале века.

Тем не менее проблема, которая поднята книгой Айхлера - проблема этического социализма - очень привлекательна и очень актуальна. Этический социализм и есть ответ на запрос нашего вре­мени в России. Разъясню это подробнее. Вообще я придерживаюсь технологической точки зрения, которая здесь уже критиковалась. Технологическую точку зрения я понимаю как экономическую детерми­нированность социальных изменений, это обычно называют исто­рическим материализмом. Поэтому я не понимаю, как можно в совершен­но диком обществе построить хорошее социалистическое общество только путем воспитания, политических и просветительских бесед. Для социальных изменений должна быть какая-то материальная база. Может быть, как экономист я слишком увлекаюсь, но я понимаю экономический детерминизм в том смысле, что объективные условия производства должны составить основу, на которую уже ляжет воспитательная и просветительская работа. Когда Сталин объявил, что мы построили в основном социализм, а Брежнев его, так сказать, углубил, заявив, что построен уже развитой социализм, то это и была чистой воды просветительская работа, хотя мы об этом тогда глубоко не задумывались. Но когда все это развалилось, мы стали думать и оказалось, что, с точки зрения классического марксизма, нельзя было в России строить социализм, потому что в экономическом и культурном смысле Россия была более отсталой страной, чем любая европейская, скажем, Германия.

Об этом меньшевики без конца говорили. Меньшевики, в частности, Плеханов, подчеркивали - нельзя строить русский социализм в экономически и культурно отсталой стране. У вас получится концлагерь. Так оно и получилось. И для Ленина это была большая проблема: как объяснить с марксистских позиций со­циалистическую революцию в отсталой стране. Ленин не успел дать ответ. Такой ответ попытался дать Троцкий, найти выход из этой теоретической проблемы: как в отсталой стране, к тому же отдельно взятой, строить социализм, придерживаясь марксистских позиций. Следующим был Сталин и решил он эту проблему путем отбрасывания марксизма на деле, хотя на словах им пользовался. Я думаю, что отход Айхлера от марксизма связан прежде всего с реакцией на “сталинский марксизм”, потому, что когда Айхлер писал свои работы, Советский Союз был олицетворением “марксизма” и вся широкая публика кивала на Советский Союз как образец и оплот учения Маркса.

Встает вопрос: а что же делать сейчас? Жить в диком капитализме и ждать, пока у нас производительные силы разовьются настолько, что мы сможем построить новое общество (не хотел бы называть социализмом), чем это есть сейчас и даже чем было при Брежневе. И тут я вижу выход именно в этической трактовке социализма, т.е. социализм мы можем построить только тогда (и не только мы, но и европей­ские страны), когда люди осознают необходимость такого устройства общества, которое обычно называют социалистическим.

И, конечно, не только осознают, но и смогут реально создать, т.е. будут располагать необходимыми материальными средствами. Это может быть достигнуто прежде всего, на мой взгляд, путем развития производительных сил, создания совершенно другой технологии, на которую будут наслаиваться просветительская и воспитательная работа. Если вы не будете просве­щать, то люди начнут превращаться в придатки компьютеров, жевать сникерсы, смотреть клипы и т.д. Правильно, воспитывать надо начи­нать сегодня. Но, все-таки, если вы будете только воспитывать, а лю­ди будут продолжать работать в тяжелых и вредных условиях, тем более что им и зарплату не будут платить, как в России сейчас, то кого и чему можно воспитать? Конечно, если просветительская работа будет направлена на то, чтобы разъяснить рабочим, которые месяцами не получают зарплату, что необходимо менять правительство и экономический курс в целом, то такое воспитание, безусловно, найдет отклик в рабочей среде. Воспитание же социального партнерства невозможно, когда один партнер ворует миллионы долларов, а масса других остается без средств к существованию.

Социализм же могут дать только иные объективные, прежде всего, экономические условия. Так я понимаю и Айхлера. По мере роста этих объективных условий воспитание становится все более важным.

При этом значительную, а сегодня, может быть, важнейшую роль, должно выполнять государство. И не только в деле воспитания и просвещения, но, прежде всего, как организатор экономического, хозяйственного процесса. Государство в сегодняшних условиях должно выступить в качестве главного воспитателя, организатора и даже “заставлятеля” социально-справедливо организованной жизни. В этом я вижу почти единственный метод достижения этического социализма.

И все же, почему этический социализм, на мой взгляд, сегодня для России - единственный выход из кризиса? Потому что, если ограничиваться чисто технологическим подходом, который, безусловно, верен, то сегодняшняя Россия обречена на варварство, т.е. бандитский капитализм. Проблема здесь та же самая, что была и в 1917 году. Как с марксистских позиций (т.е. позиций эко­номического детерминизма) объяснить возможность создания социализма сегодня в России, когда в других развитых странах Европы его ещё нет? Ведь экономически Россия не является более передовой странной. Значит, если пользоваться только экономическим детерминизмом, то Россия обречена на варварский капитализм. Однако это не так. Во-первых, Россия в культурном отношении ни в чем не уступает самым развитым странам мира. Все-таки, советская власть в этом отношении сделала много. Во-вторых, Россия прошла длитель­ный путь попыток социалистического переустройства общества. Попыток во многом неудачных, но в сознании людей отложились не только неудачи, но и победы в недавней нашей истории. Ес­тественно, поэтому, стремление многих взять то хорошее, что было в советском периоде и соединить с тем полезным, что есть сегодня. И в любом случае стоит задача уйти от “бандитского капитализма”. Я, конечно, не хочу всем этим сказать, что марксизм и, в частно­сти, исторический материализм (экономический детерминизм) пора отбросить в сторону. Просто не следует метод исторического материа­лизма применять везде и всюду. Он действителен лишь как глобальная тенденция, в конечном счете, и лишь в определенный исторический период. Сегодня в России сложилась уникальная ситуация, где созна­тельная воля большинства людей должна сделать выбор в сторону социализма, который по необходимости будет этическим.

Этический социализм - это единственное доказательство возможности социализма для России. Старое доказательство,  в соответствие с которым социалистический способ производства есть более прогрес­сивный, чем капиталистический, и в прошлом не работало, а сегодня тем более. Мы демонстрировали это на примере способа производства, который был очевидно менее эффективным, чем, например, в США; у нас ручным трудом было занято в десятки раз больше работников, чем в Америке. И мы при этом пытались доказывать, что наш способ производства более прогрессивный, хотя технологически он был более отсталым.

Дзарасов С.С. Я хотел бы поспорить с Б.Ф.Славиным, когда он пытается неэтичность большевиков отделить от Маркса. На самом деле, выстраивается определенная линия: Гегель-Маркс-Ленин. Гегель доказывал, что все разумное действительно, все действительное разумно. И это значит, что реальный исторический процесс жестко детерминирован, предопределен. И это позаимствовал у него Маркс и развил эту предопределенность, фаталистичность историче­ского прогресса. Отсюда и теория формаций; капитализм неизбежно должен погибнуть, неизбежно ему на смену идет социализм, и, следовательно, нет выбора.

Я вместе с Айхлером придерживаюсь христианских заповедей. Мораль, этика внеклассовы, они общечеловечны. И люди, если они разумные существа, вне зависимости от принадлежности к классам или нациям, в отношении к каким-то ценностей должны быть едины как принадлежа­щие к роду человеческому. И если люди не действуют в этих рамках, то они причиняют только зло и не создают никакого блага.

Социализм унаследовал это у христианства, и это можно доказать. Ленин же доказывает, что раз нравственность классовая, то, значит, то, что служит делу пролетариата, является нравственным, а то, что не служит - безнравственно. Если бы я был его современником, я должен был бы спросить, а кто определяет, что соответствует интересам пролетариата, а что не соответствует? Сегодня - ты, потому что сегодня ты - вождь этого пролетариата. А завтра - Троцкий, потом Сталин.

Я как-то хотел написать о последнем годе жизни Ленина. Как Ленин вступил в конфликт со своей партией, о чем его предупреждал Мартов в начале века, и как он пожаловался Троцкому на безнравственность Сталина. Наверное, Лев Давидович мог бы сказать ему: теперь Сталин ре­шает, что соответствует интересам пролетариата, а что не соответ­ствует. Отсюда вывод: никто не может ре­шить, что соответствует, а что не соответствует интересам пролета­риата. Потому, что если нет общечеловеческих ценностей, если нет общей этики и морали - невозможно по этому поводу ничего решить.

Поэтому я считаю, что ценность этой книги в том, что Айхлер расходится с марксизмом, правильно критикует марксизм, эту линию “Гегель-Маркс-Ленин”  в том, что исторический процесс предопределен. Потому, что если исторический процесс предопределен, то нет сво­боды выбора. Потому, что обязательно надо поддерживать тех, кто за социалистическую революцию, и не поддерживать тех, кто не разделяет подобные убеждения. Одним слово, если исторический про­цесс жестко определен, то у меня нет демократического выбора, нет демократии.

Воейков М.И. Если вы считаете, что марксизм все жестко ставит, предопределяет, то зачем тогда вторая составная часть марксизма - революционная деятельность, сознательная политика? Ведь тогда само собой все придет.

Дзарасов С.С. Тот же вопрос можно поставить и наоборот. Если жестко все предопре­делено, то и делать ничего не нужно. Зачем тогда партии? Дело в том, что хотя в общественном развитии жесткой предопределённости нет, все-таки, какие-то исто­рические закономерности существуют, они действуют как тенден­ции. Какой-то смысл в истории, в ее развитии есть. Если исходить из этого, то, значит, нет жесткой предопределенности, а есть свобода, есть выбор, а следовательно, есть демократия и этический выбор. И в этом смысле я разделяю основные подходы Айхлера, и они очень важны для нас.

Но книга Айхлера направлена не на противопоставление социал-демо­кратического видения этических проблем коммунистическому видению. Оппонентами являются советская реальность, большевизм и фашизм. И я хочу сказать, что это противопоставление было актуально вчера, когда Айхлер имел в виду реальную социалистическую действительность. Я оплакиваю свое прошлое, когда не имел возможности читать эту книгу. Потому, что я так мучился над этими проблемами и так кустарно размышлял, хотя были уже готовые разработки. Я сог­ласен с Воейковым, что, конечно, Айхлер не достигает теоретической высоты Каутского или Бернштейна. Это безусловно. Но сегодня, я думаю, вашими устами, да мед пить. Сегодня каковы наши реальности? А реальности в этическом отношении ещё более ужасны, чем в советское время.

Славин Б.Ф. Книга Айхлера тем хороша, что ставит вечные вопросы применительно к современной политике. На них нужно ответить. Во-первых, насчет большевиков и их безнравственности. Большевики были разные. Это хорошо показал Шолохов в своих романах “Поднятая целина” и “Тихий Дон”. Были Нагульновы, были Давыдовы, были Разметновы. Были большевики, у которых был коммунистический разум. Я ссылаюсь на Мдивани, извест­ного грузинского коммуниста, который говорил о том, что после вмешательства Ленина в спор между Орджоникидзе и коммунистами Грузии, восторжествовал коммунистический разум, а не волюнтаризм и насилие, которые обычно связывают с большевиками. Теперь нес­колько слов о нравственности. Я хочу с вами поделиться криком души. Мне казалось, что все, что я говорю - это азбучные истины марксизма. Но, все-таки, (здесь я полностью согласен с Воейковым) большинство у нас, так же как и Айхлер, отталкивается от сталинской версии марксизма. Вы хотите сказать, что Ленин далеко от Сталина не ушел? Я с этим категорически не согласен. Не только потому, что Сталин был палачом Ленина, фактически его последним охранником и жандармом. Не только поэтому. А именно с точки зрения глубокой философии. Что я имею в виду? Прежде всего, никогда марксизм не отстаивал железную, механическую детерминацию в общественных явлениях. Не было этого. Мы уже здесь говорили, что Маркс понимал закон историческо­го развития как тенденцию, и у Гегеля разум истории, если хотите, пробивает себе дорогу через неразумение. Вы затронули глубочайший философский вопрос. Здесь нужно разобраться. Конечно, безнравственности у большевиков было очень много, волюнтаризма тоже. И, на самом деле, если взять сталинскую версию марксизма, она как бы является волюнтаристским зеркалом технологизма. Если есть железная необходимость, тогда где же человек? Тогда получается, что на одном полюсе есть абсолютный произвол, на другой стороне - только железная необходимость. Не было этого в классическом марксизме. Я понимаю марксизм очень просто. Это разумный анализ действительности и сообразование с этим анализом социалистической политики.

Теперь о классе. Вы говорите, что Ленин доказывал, что нравственность имеет классовый характер. Этот вопрос уже рассматривался М.Лившицем, который различал вульгарный и научный классовый подход. Если взять пролетарскую критику, направленную против Маяковского, Шолохова и других, то Вы абсолютно правы: классовый подход - это субъективизм. Тогда считалось, что именно Пролеткульт говорит от имени классовой морали, что он является истинным носителем пролетарской культуры. Но уже в то время Ленин высмеял пролеткульттовцев. Ведь не потому классовая или пролетарская нравственность хороша, что она пролетарская! Пролетарская нравственность хороша только в том случае, если пролетариат научно постигает и отражает объективную истину в истории. Если он не выражает этой истины, то ложной является его нравственность. Так же, как писательские творения пролеткультовских критиков никакого отношения ни к марксизму, ни к пролетарской эти­ке не имели. Суть-то заключается в том, что, все-таки, марксисты и большевики, в хорошем смысле слова, стояли за уничтожение классов, стояли за существование в конечном счете общечеловеческой морали.

Керемецкий Я.И. Меня в последнее время очень волнуют проблемы этики и экономики, этики и политэкономии, и не без влияния того направления политэкономической мысли, которое в последнее время интенсивно развивается на Западе. Эта политэкономическая мысль постоянно ставит вопрос о необходимости критического обоснования экономической теории.

Вы помните, что марксизм считал своим боль­шим достоинством, что, как выражался Ленин, не содержит ни грамма эти­ки. Это было тогда объяснимо, потому что марксизм вел борьбу с народничеством, с его этическим социализмом, с этическим обосно­ванием политэкономии. Это было вполне естественно. Так вот, мы кажется дожили до такого времени, когда можно понять, уяснить себе, чем мы расплачиваемся за такое отношение к социализму и вообще к политэкономии, марксистской, в частности.

Сейчас во всем мире существует проблема создания так называемой моральной экономики. Вспоминают Адама Смита, который пытался политэкономию соединить с моральной философией. Выходит очень много работ, где доказывается, что без морального обоснования нет настоящей экономической теории.

Все современные теории управления, самые совре­менные теории менеджмента ставят проблему внедрения моральных принципов управления, проблему гуманизации капитализма. Это идет объективно из возрастания роли человеческого фактора в развитии производства на новой информационной стадии технического прогресса. Это логично. И если Вы наконец признаете, что человеческий фактор превращается в более важный фактор произ­водства...

Васин В.Г. Просто человек, без фактора.

Керемецкий Я.Н. Да, просто человек превращается в более важный фактор, чем технология и финансы. С моей точки зрения, пришло время, как я понял своих коллег, чтобы группа наших ученых, кото­рые действительно являются сторонниками нравственного, этического подхода к развитию нашего общества (крайне деморализованного), наконец занялась проблемой этического социализма.

Мацонашвили Т.Н. Я очень рада тому, что избранные труды Вилли Айхлера появились, наконец, на русском языке, так как именно я была инициатором этого издания, и Б.С.Орлов горячо поддержал эту идею. Мы были убеждены, что России такая книга сейчас очень нужна.

В России наследие Айхлера пока ещё не освоено и не оценено по достоинству, мне оно представляется неисчерпаемым источником, к которому мы можем обращаться в поиске ответов на самые животрепещущие вопросы современности, и его труды помогут эти ответы найти. Ибо возвращаться к Айхлеру - это не значит возвращаться куда-то назад. Это значит идти неуклонно вперед, потому что он был и оста­ется пролагателем новых путей, как и тогда, когда он работал над Годесбергской программой СДПГ. Конечно, было много людей, принимав­ших участие в работе над ней. Но все же ответственным был Вилли Айхлер. Он был и остается в первых рядах зачинателей новой полити­ческой культуры, основанной на этике ответственности. Айхлер исходил из того, что необходимость этических норм, регулирующих сов­местную человеческую жизнь, сознают все люди. Однако до сих пор не удавалось достичь согласия в отношении обоснования этических норм и их обязывающей силы, так как их традиционно считали нераз­рывно связанными с определенными мировоззренческими системами. Од­нако Айхлер пришел к убеждению, что этические нормы разных миро­воззрений часто отличаются друг от друга не столько содержательно, сколько по обоснованию. И вполне возможно выделить общие этические ценности, общие этические нормы и на их основе прийти к согласию в отношении по­литики. Что же касается обоснования таких основных ценностей, как свобода, справедливость, солидарность, то Айхлер был убежден, что это - дело совести каждого человека. Айхлер всегда апеллирует к самому человеку, призывая его к активной деятельности во имя собственной свободы и своего достоинства. Это не оз­начало построить сначала “объективные материальные условия” (раб­ским трудом гулаговских заключенных), а потом на этой унавоженной почве начинать воспитание нового человека. Вы только вдумайтесь: живые люди в качестве навоза для жизни будущего поколения.

Архимедова точка опоры для Айхлера в его стремлении к изменениям в обществе - это разум человека, его здравый смысл. Айхлер развивает этику ответственности, опираясь, конечно, на Кан­та. Он считает, что человек может и должен собственным разумом, своими силами, независимо от внешних авторитетов, внешних влияний познать, осознать общечеловеческие этические цен­ности и сделать их нормой своего поведения. Такая установка исключает вседозволенность как в мышлении, так и пове­дении.

Здесь был задан вопрос - что такое “этический реализм”? Постараюсь ответить на него. Согласно Айхлеру, этический реализм означает: исходя из того, что есть, постоянно размышлять о том, что должно быть. Если человек занимается политикой, он должен особенно строго относиться к правовым и этическим критериям в своей деятельности, потому что отвечает не только за себя, а за жизнь многих людей, за жизнь общества. И не случайно Айхлер называет эти ценности - сво­боду, справедливость, солидарность - “этическим созвездием”. В Годесбергской программе глубокая по своему внутреннему содержанию формулировка “Добиваться свободы и справедливости, сохраняя их, и быть достойными их”, - вышла из-под его пера. Все, что касается основных ценностей, написано Айхлером. Усилиями прежде всего Айхлера был преодолен разрыв между теорией и практикой СДПГ.

Мы должны со всей ясностью отдавать себе отчет в том, что организация жизни общества на демократических началах, на принципе равного уважения достоинства каждого человека, не имеет ничего общего с этикой нигилизма. Для последней характерны неверие в духовную первооснову общественной жизни и обожествление материаль­ного, установка на насилие, на вседозволенность во имя идеи создания “нового мира” - все это не имеет ничего общего с теми этически­ми началами, которые изложены в программе Айхлера. Именно этика вседозволенности поставила нас в России на край бездны. Однако сама жизнь диктует необходимость этики ответственности личности - за себя, за ближнего и за дальнего, не только русского, а и многих других. Жизнь диктует ответственность общества, ответственность власти за права человека, за состояние дел в государстве. Этика ответственности стала условием выживания человечества.

Сейчас складывается впечатление, что осознание необходимости этики ответственности в российском обществе идет очень медленно, продолжает действовать сложившаяся в течение очень многих лет си­стема всеобщей безответственности. Рассеивание ответственности - это, в общем, и приводит к безответственности.

Пока ещё нет оснований говорить о существовании у нас в России правового государства. Есть только заявка. Политическая культура правового государства должна быть основана на этике ответственности. Если государство объявило себя правовым, то в центре его деятель­ности, не на бумаге, а на деле должен быть человек, а не Левиафан, “возводимый в ранг идола из презрения к человеку” (Айхлер).

Но как добиться того, чтобы государством руководили в интересах людей, опираясь на этические нормы и право? Айхлер выступает за примат политического начала над педагогическим. Его ответ: для этого необходимо постоянное развитие демократии. А добиться этого можно только при соблюдении трех главных условий: “Демократический образ мыслей правящих, бдительный парламент и политически образо­ванные граждане”.

Айхлер писал, что для проведения совершенно новой политики недостаточно появления нового слоя господствующих. А надо, чтобы люди удостоверились в том, что пришедшие на смену старым новые власти действительно в состоянии совершить нечто новое и хорошее.

Здесь было сказано, что по своему теоретическому уровню Айхлер уступает своим предшественникам. Как знать! Универсальность знаний Айхлера, глубина его убеждений, его стремление к поиску диалога со многими людьми самых разных миро­воззрений, различных наций - все это вызывает чувство глубокого уважения к этому удивительному самородку, человеку, которого с полным правом можно назвать основателем проекта этической циви­лизации.

Васин В.Г. Я хотел бы поддержать профессора Дзарасова, когда он, по-моему, правомерно критиковал именно наш российский или русский большевизм. Мы никуда не уйдем от одной формулы. Я в ней вижу источник всех наших бед. Эта формула - “диктатура пролетариата”. В ее содержании подразумевается насилие без всяких за­конов. Перейти к демократии с помощью этой формулы было невозмож­но. И как бы ни понимали герои Шолохова диктатуру, они знали только одно, здесь есть только одно решение - это сила и больше ничего. Эта формула родилась не у большевиков и не в России, а намного раньше, оттуда и проистекает беда. Если доказано было учением Маркса, что пролетариат превратится в большинство населения, и тут с ним соглашался Бернштейн...

Орлов Б.С. Я вспоминаю, что в 1899г. Бернштейн немного по-другому ставит вопрос, он возражает против того, что происходит всеобщая пролетаризация населения.

Васин В.Г. Не всеобщей пролетаризации идет речь, а о том, что пролетариата будет больше. Он никогда против этого не возражал. Я перечитал все работы Бернштейна. Он возражал против соображений о том, что все бу­дет монополизировано, исчезнут малые предприятия, что число буржуазии станет настолько мало, что она самостоятельно не сможет защи­тить себя. Если это так, зачем же диктатура грядущего большинства над каким-то ничтожным меньшинством? Диктатура против кого? И вот здесь появляется этическая сторона.

На самом деле получалось так, что меньшинство навязывало свою волю большинству, не воспитывая его в человеческих условиях и порывая со всем прошлым, предавая проклятию все прош­лое.

Я опять возвращаюсь к морали, к воспитанию людей. Здесь очень хорошо говорили о гуманизации. Я согласен с вами, но не надо забы­вать, что сегодня неолиберализм выступает уже в качестве противни­ка гуманизации. Открываются рынки, усиливается разделение труда и безработица растет повсеместно, в том числе и в Германии. И вот церковь – и не одна, а обе (и протестантская и католическая) - выступает с социальным заявлением, подвергая критике правительство. И либералам говорят, что на первом месте должен стоять человек.         

Орлов Б.С. Главный запал нашего обсуждения уходит на выяс­нение того, почему в России плохо, а не на то, что, собственно, нужно делать. Но, может быть, каждый из нас все же попытается представить, чем может быть по­лезен Айхлер в осмыслении конкретной действительности в России. В ходе сегодняшней дискуссии были затронуты этические проблемы, которые накапливались в течение 70 лет, в годы большевистского режима. И вот теперь на них наложились этические проблемы времен дикого капитализма. Получился страшный слоеный пирог. Со всем этим сталкивается нынешнее общество и пытается эту смесь как-то переварить. Меня беспокоит то обстоятельство, что каких-то ясных, убедительных проектов по этому поводу нет в нашем обществе. Даже демократическая интеллигенция от этой темы фактически уходит. Вы где-нибудь слышите, чтобы о необходимости этического нравственного оздоровления общества шла речь? “Литера­турная газета”, за публикациями которой слежу и автором которой являюсь, вообще считает, что говорить о нравственности в политике - это бесполезное дело. Когда же мы начинаем говорить непосредственно о социализме, то дискуссия сосредотачивается на реальном опыте того общественного строя, который существовал в СССР. Даже социал-демократия, и та воспринимается не с современных позиций, но в основном с позиций того исторического опыта, который был накоплен, скажем, до 1917г. А что было сделано социал-демократией позже в области совершенствования социальных отношений, об этом мало кто знает. Я вижу необходимость в разработке проекта, который я бы обозначил одной фразой: практический гуманизм на этической основе. Мне кажется, что это ключевое положение, вокруг которого стоило бы развивать конкретные проекты и которое связало бы сугубо материальное понимание того, что надо делать, с этическими постулатами, этическими нормами.

Воейков М.И. Интересна постановка вопроса о практической стороне. Что надо сейчас делать? Куда, так сказать, бежать? Но сначала надо понять - где мы живем, кто мы, как сюда попали, и какие выходы есть из этой ситуации.

Орлов Б.С. Надо обратить внимание на ту опасность, которая нарастает в нашем обществе с точки зрения этической безответствен­ности.

Воейков М.И.  И это тоже. Быть предвестниками, звонарями опасности. Вот и все, т.е. наши возможности очень ограничены. Я бы хотел ещё сказать насчет альтернатив. Какие тут есть выходы? Дзарасов поставил проблему и стал обрисовывать 2 альтернативы. Одна - в русле Айхлера, которую мы все приемлем, насколько я понимаю. А вторая - стал читать газеты про всех деятелей нашего дикого ка­питализма, которых Дзарасов абсолютно не приемлет. И мы тоже.

И получается, что никаких альтернатив нет. Есть одна, которую Вы приемлете, и второй путь, которые пагубен для страны и людей. Значит, нет альтернативы. Я бы сказал, что альтернативу, в том числе альтернативу этического социализма, надо воспринимать исто­рически. Во времена Туган-Барановского, который много об этом писал, это не воспринималось. То есть, в качестве теоретической задачи было интересно, с удовольствием можно было читать и видеть какие-то перспективы, но в реальности места этому не было.

Сегодня этические проблемы, как совершенно правильно сказал проф. Керемецкий, обсуждает огромное количество  ученых, и прежде всего экономистов, на Западе. Это говорит о том, что материальные условия уже другие, время для обсуждения этих проблем пришло. Я считаю, что у нас появится альтернатива, когда мы будем очень бо­гатые. Я всегда привожу пример любителям альтернатив. Если Вы ездите издалека на работу и у вас очень мало денег, то у вас нет альтернативных путей от дома до работы, Вы, вероятно, минимизируете затраты по времени и средствам. Если вы очень богаты, тогда у вас появляются альтернативы: можно зака­зать такси, можно вообще не ехать на работу, а заплатить тем людям, которые Вам документы привезут домой и т.д. У вас появляются альтернативы. А когда нет денег - нет альтернатив. Сейчас в России нет никаких альтернатив. Сейчас я вижу только одну дорогу в практической жизни. Это то, что обрисовано Айхлером - путь этического социализма. На мой взгляд, это единственный путь спасения страны. Идти к этому социализму (я его называю ещё демократический социализм, рыночный социализм, т.е. совмещение ценностей свободы, социалистических ценностей и рыночной необхо­димости (от которой никуда не денешься) - это единственный путь. И мы можем убеждать людей в необходимости именно такого пути.

Мы в принципе раньше этим не занимались. До 1991г. разве можно было обсуждать проблемы этического социализма в позитивном плане? Сейчас появилась возможность все это не только обсуждать, но и разрабатывать применительно к нашей действительности.

Славин Б.Ф. Раньше я говорил о том, в чем я не согласен с Айхлером, теперь я хочу сказать, с чем согласен. В конце концов, не важно, как обосновывается та или другая ценность (свобо­да, солидарность): на основе религии или на основе истмата. Важно выяснить для самих себя: признаем мы эти ценности или не признаем. Мне кажется, что касается современной власти, то она не признает этих ценностей.

Васин В.Г. Абсолютно.

Славин Б.Ф. И в этом отношении мы находимся в оппозиции. Теперь, что касается моего видения будущего. К чему приходит сегодня классический материализм, творческий марксизм? Первое, рынок - это не буржуазная выдумка, а некая реальность, которую невозможно перескочить. Социал-демократы тоже так полагают. И я считаю так. Не может быть абсолютизации одной формы собствен­ности без рассмотрения того, что она дает обществу. И если больше­вики, а точнее, сталинисты, абсолютизировали об­щественную, государственную собственность, то сегодня либералы абсолютизируют частную собственность. Здесь имеет место зеркальная догматизация. Мне кажется, что могут существовать формы собственности с учетом того, как они работают на человека, на общество.

Орлов Б.С. Но все-таки, четко признавая право и на частную собственность.

Славин Б.Ф. Безусловно. Ведь собственность в марксизме никогда не была грехом или абсолютным добром. Это форма развития. И если она стимулирует производство, она должна признавать­ся. Другое дело, что Сталин был антикапиталистом, а не посткапи­талистом. Я думаю, что мы должны исходить из того, что социализм - это некое посткапиталистическое общество, которое должно быть лучше капитализма и в смысле нравственности, и в смысле экономиче­ской эффективности, и в смысле духовной развитости. Я хочу сказать, что мы приходим к ценностям, которые отстаивали многие ученые, стоявшие на полярных позициях. Кто будет спорить против тезиса о личности, который развивался в рамках либерализма. И именно это положение о свободе личности Маркс использовал как тезис об условии свободного развития всех. Социал-демократы внесли это ключевое положение в свою программу. Его могут признавать и другие. Проще, мы идем к некоему, как мне ду­мается, синтетическому обществу будущего, где все, что историей оправдалось, будет реализовано. Я думаю, что это будет какая-то смешанная социально-ориентированная экономика.

Я думаю, что этот проект - единственный. Здесь может происходить полная смычка творческих марксистов и социал-демократов. Здесь именно, в практической области.

Последнее, что я хотел сказать. Сегодня история идет галсами. Она ударилась о тупик тоталитаризма, тотали­тарного сталинизма или тоталитарной государственности в нашем прошлом. Она сегодня ударилась в другой тупик - неолиберализма. И остается один выход - выход в сторону демократического социализма. Он связан, конечно, с социал-демократией, особенно для нас, для Рос­сии, которая качнулась в сторону либерализма. Я думаю, что это единственный выход сегодня. Поэтому я становлюсь под социал-демократические знамена, исходя из своего видения ситуации и полагаю, что если социал-демократы согласятся с историко-материалистическим обоснованием этих ценностей, тогда вообще разногласий никаких не будет.

Дзарасов С.С. Что практически можно сделать? У нас возможно­сти ограничены. Апеллировать к властям - бессмысленно. Но дело в том, что и апелляция к общественному мнению ограничена, потому что средства массовой информации монополизированы. Среди нас есть один журналист - Славин - и то с крайне ограниченными возможностями. Таким образом, журнал “Альтернативы” - это единственный выход на какое-то ограниченное число читателей. Но и этот журнал не имеет больших возможностей. Во всяком случае, мы должны помнить, что этические ценности универсальны. Сегодня кто не признает этих ценностей? Таких будут единицы. В этом смысле за этическим подходом к решению проблем будущее.

Орлов Б.С. Мне кажется важным не только выступать в печати. Куда более существенно, чтобы люди, которые ищут выход из сложившегося крайне безнравственного положения в России, нахо­дили общие пункты соприкосновения, чтобы видели, что дорога, которой они идут, одна. Это дорога в сторону постоянной гуманизации человеческих отношений, и тут между теми, кто называет себя социалистом или социал-демократом, разногласий быть не может. Сегодня критики любят повторять - благими намерениями вымощена до­рога в ад. Не согласен, если эти благие намерения постоянно согла­совываются с категориями нравственности, то срыва в пропасть тоталитаризма быть не может. Отправляясь в путь, бери с собой посох нравственности. Этот совет В.Айхлера остается в силе по сей день.