ХРАНИТЕЛИ МАРКСИЗМА

Б. Роче

Несмотря на сдвиг общественных умонастроений вправо, группа экономистов, придерживающихся в своей работе марксистской традиции, продолжает пользоваться успехом в университетских городках Новой Англии (США).

Двадцать лет прошло с тех пор, как профессор экономики Ричард Вольф приехал в Амхерст молодым дерзким иконоборцем. За это время он стал хуже видеть, его взъерошенные волосы поседели, да и мир стал совершенно другим. Зная современную политическую ситуацию, можно было бы подумать, что он устал и подавлен. Но нет!

В закутке на десятом этаже Томпсоновской башни, где размещается экономический факультет Амхерстского городка Массачусеттского Университете, Вольф без апологетики рассуждает о марксизме, философии, забытой большей частью остального мира. "Спросить, ну, чему может научить этот марксизм, значит, спросить, почему мое поколение переживает такие беды, - говорит Вольф. - Почему каждая крупная компания уменьшает производство? Почему сокращаются социальные программы, придающие стабильность обществу? Почему у нас так много бездомных и нищих? Это общество хаотично, оно развивается по нисходящей, и именно это заставляет людей задавать такие вопросы".

Вольф - один из группы экономистов, придерживающихся в своей работе марксистской традиции, группы, не так чтобы процветающей, но все еще удерживающейся на плаву в университетских городках Новой Англии. Их голос остается в меньшинстве, их обгоняют другие, более популярные и современные теории. Но радикальные экономисты- марксисты продолжают предлагать свою левую альтернативу электорату, становящемуся все более консервативным. Многие же из них учатся либо преподают на

_______________

Б.Роче - американский ученый и публицист. 

экономическом отделении Амхерстского филиала Массачусеттского Университета, который стал прибежищем для экономистов-радикалов, потерпевших поражение в первой Лиге еще в начале 70-х годов.

Этих ученых вы не увидите в "Ночной линии" и не услышите по радио. Но они публикуют свои работы в научных журналах и преподают в институтах Веллеслея, Симмонса, Смита, Маунт Холйока и других институтах гуманитарного профиля. Их интересуют проблемы окружающей среды, реформирования общества, экономического состояния бывшего Советского Союза и, в особенности, растущей пропасти между богатством и бедностью в Соединенных Штатах. И, как говорит Вольф, "мы занимаемся этим с удовольствием".

И, может быть, сознанием того, что политический маятник может качнуться в обе стороны.

"Мы ожидаем по прошествии нескольких лет, что интерес к марксизму в Соединенных Штатах значительно возрастет по двум причинам, - говорит Вольф. - Негативные ассоциации, связанные с марксизмом, рассеялись от политических перемен в Восточной Европе, и в то же время несколько померкла Американская Мечта. Чем больше американцев будет сталкиваться с трудностями и задаваться вопросами: "В чем дело? Что у нас не так?", тем больше их будет обращаться к марксизму".

Похоже, так и происходит. На прошлогодней конференции, организованной Американской экологической ассоциацией, большой интерес вызвала секция под названием "Что значит быть марксистом?" Более 1,5 тысяч ученых со всей страны приняли участие в конференции "Марксизм в условиях нового мирового порядка", проводившейся в Массачусетсом Университете два года назад. Еще больше ожидается на другой конференции, запланированной на следующий год. Однако спектр мнений относительно обоснованности марксистских теорий настолько широк, что лишь немногие продолжают называть себя марксистами, а сам термин "марксист" стал почти забытым.

Лауреат Нобелевской премии, профессор экономики Массачусеттского технологического института Роберт М. Солоу говорит, что марксистское экономическое учение совершенно устарело. "Практически каждый его экономический постулат оказался либо нелогичным, либо неверным. Их критика все меньше и меньше напоминает подлинную критику марксизма, - добавляет Солоу, - разве кому-нибудь захочется повторять то, что сказал покойный экономист в 19 веке? Критики марксизма считают себя очень оригинальными, но я бы так о них не сказал".

Многие из этих экономистов отказались от ряда положений экономического учения философа 19 века, таких как теория неизбежного крушения капитализма или снижения прибыли в результате технологического прогресса. По их мнению, сохраняет свое значение марксистский анализ тенденции концентрации богатства и политической власти в руках немногих, независимо от вклада в общественное производство.

"Большинство экономистов не устраивает сложившееся положение вещей", - говорит Джеймс Бойс, возглавляющий экономический факультет Массачусеттского Университета. "Экономисты-радикалы склонны рассматривать неравенства, порожденные экономикой, как чрезвычайно серьезные проблемы. При этом в центре внимания оказываются проблемы распределения".

К числу этих неравенств относится и углубляющийся разрыв между богатыми и бедными. По мнению профессора экономики Массачусеттского Университета Дэвида М. Котца, страх избирателей за свое материальное благополучие в будущем сыграл главную роль в ноябрьском прорыве республиканцев в Конгрессе. "На самом деле наиболее важна экономика частного сектора, - говорит Котц, - но люди не привыкли голосовать за СЕО of General Electric, поэтому они отправляют в отставку своих конгрессменов".

"В наше время марксизм может быть важной альтернативой для тех людей, которые ищут ответы на вопросы, что же происходит в обществе, - говорит Джек Амарильо, профессор экономики Мэримекского института, - в их суровой жизни им предлагают винить черных, винить аборты, винить каждого, но на самом деле во всем виновата экономическая система, при которой у них нет права на равную долю общественного богатства".

Можно было бы предположить, что распад Советского Союза и слухи о "триумфе капитализма" подействуют угнетающе на западных марксистов, но, однако, в действительности, произошло обратное. Марксисты говорят, что события в Восточной Европе освободили их от модели, которую они никогда не считали подлинно марксистской. Профессор экономики Массачусеттского Университета Сэмуэль Боулс подчеркивает, что Маркс никогда не писал о социализме, а модель, осуществленная в Советском Союзе, разительно отличалась от демократической альтернативы, предсказанной Карлом Марксом. "Она была проигрышной и проигрышной с самого начала. Большинство американских левых знали это. Ее крушение лишь расчистило место для более перспективных альтернатив", - говорит профессор.

"Парадокс заключается в том, что если бы эта система не рухнула, никому бы и в голову не пришло говорить, что дела у капитализма идут хорошо", - считает Котц.

"Средняя заработная плата снижается, и люди вынуждены трудиться все больше и больше при снижающемся уровне жизни", - добавляет он.

Хотя за последние 10 лет производительность труда возросла, доходы остались на прежнем уровне и увеличился разрыв между самыми высокооплачиваемыми и самыми низкооплачиваемыми рабочими. За прошедшее десятилетие число временно занятых работников без доходов удвоилось и даже прибыльные компании вынуждены высвобождать наемных работников.

Кроме того, если для некоторых не хватает работы, у других ее слишком много. Даже "Time", отнюдь не радикальное издание, задает вопрос: "Бум для кого?" "Time" отмечает, что для рабочих американских фабрик продолжительность рабочей недели увеличилась до 42 часов, включая 4,6 часа сверхурочных. В автомобилестроении, где на рабочих приходится в среднем по 10 часов сверхурочных в неделю, оплачивается только время, оговоренное в контракте. Если же администрация компании хочет нанять новых работников, она может установить ограничения на обязательное сверхурочное время.

По многим причинам маловероятно, что эти проблемы приведут к возникновению классового самосознания у недовольных, хотя марксисты верят, что жизнь неизбежно заставит людей искать другие пути организации работы и перераспределения доходов, получаемых в результате более высокой производительности труда.

Джулия Маттей, профессор экономики в Веллеслейском Университете, считает безработицу и сверхурочную работу проявлением "огромной неэффективности капитализма". "Каждый мог бы работать меньше времени и каждый мог бы иметь работу, - говорит она, - а у нас несколько миллионов безработных, а другие слишком перегружены работой".

В качестве альтернативной модели экономисты-радикалы часто рассматривают сокращенную рабочую неделю, уже примененную на практике в Швеции. "Чтобы использовать ее, - говорит Боулс, - необходимо выяснить, почему люди перегружены работой. Они перегружаются, так как не уверены в своем будущем и вынуждены иметь дело с тем, что им не подконтрольно".

Боулс является сторонником экономической демократии, предусматривающей право собственности наемного работника и администрации компании. Есть основания считать, что реализация этих идей не нанесет ущерба эффективности экономики. Но, по мнению Боулса, еще рано говорить о возможности применения их в более широком масштабе. Он не уверен в том, что капитализму в целом существует замена, при которой система оказалась бы работоспособной. И как честный ученый он говорит, что такой замены не знает.

Другие экономисты занимаются проблемами, находящимися на стыке экономической, семейной и социальной политики. Профессор экономики Амхерстского филиала Массачусеттского Университета Нэнси Фолбри и профессор экономики его Бостонского филиала Рэнди Абельда работают над совместной брошюрой под названием "Атака на бедных: Руководство по защите". В ней рассматриваются проблемы социальной реформы и делается вывод о том, что богатые, в действительности, получают больше прибыли от правительственных субсидий, чем бедные.

В книге Фолбри "Кто платит за детей?" рассматриваются вопросы распределения выплат на воспитание ребенка. Автор доказывает, что дети являются общественным богатством, и сегодняшние родители, воспитывающие следующее поколение работников, которое будет платить в систему социального страхования, по сути платят системе дважды. "Родители тратят значительную часть своих средств на воспитание детей, которые в свою очередь будут кого-то поддерживать, - пишет Фолбри, - к тому же женщины в большей степени страдают от этого вида перераспределения, так как матери тратят больше денег и времени на воспитание, чем отцы".

Конечно, предложение, чтобы правительство делало для бедных больше, а не меньше, в наши дни сочтут ересью. Но Джон Роймер, профессор экономики Калифорнийского Университета, недавно в течение семестра преподававший в Гарвардском Университете, считает, что должны быть специальные социальные программы для детей из непривилегированных семей для обеспечения равенства возможностей. "Стандартная консервативная точка зрения заключается в том, - говорит Роймер, - что родители ответственны перед своими детьми за предоставление им возможностей в жизни, если же они не могут им их предоставить, общество им ничем не обязано. Я не согласен с этим. Я не верю, что нам следует наказывать детей". Роймер, автор книги "Будущее социализма", выступает за перераспределение общественного богатства через более жесткие налоги на наследство и большие поступления в казну от родовых владений.

Еще одним слабым местом рыночной экономики экономисты считают разрушение окружающей среды. "До конца нынешнего столетия, - говорит Боулес, - мы прийдем к своего рода централизованному планированию в области регулирования потребления энергии, если же нет, мы просто уничтожим планету. Но кто заплатит за нищету планеты".

Маттей считает, что капитализм, в действительности, противопоказан экологическому здоровью. "Покупая в течение всей жизни 20 машин, вы приносите пользу экономике, но наносите вред людям и окружающей среде, - говорит Маттей.- Мне кажется, что прибыль, которую многие экономисты считают движущей силой в развитии экономики, способствующей приросту ценностей, на самом деле ведет к потерям, если смотреть на это в мировом масштабе".

* * *

Лишь немногие студенты сегодня поступают на экономические факультеты. Например, в Амхерсте Массачусеттского Университета число студентов, слушающих курс введения в экономику, сократилось на 40% в 1994 по сравнению с 1991 годом. Д.Бойс объясняет это тем, что молодежь уже не так стремится, как в 80-е годы, "делать деньги", а также тем, что студенты опасаются всего, связанного с математикой. Но по словам преподавателей, интерес к марксистскому экономическому учению остается стабильным.

Список хранителей знамени радикализма включает: Новый Институт Социальных исследований в Нью-Йорке; Университет Юта в Солт-Лейк-Сити; Калифорнийский Университет в Риверсайде; Университет  Нотр Дам Саус Бенде, Индиана; а также Американский Университет в Вашингтоне. Во главе списка стоит, конечно же, Массачусеттский Университет. Наиболее известен на факультете Сэм Боулес, уволенный из Гарварда после наиболее острой "дискуссии" преподавателей в 1970 г., несмотря даже на поддержку таких ученых, как Джон Кеннет Гэлбрейт, и академиков в 1970 году, несмотря даже на поддержку таких ученых нобелевских лауреатов Василия Леонтьева и Кеннета Д. Арроу.

В начале 70-х годов случай с Боулесом был типичен. Война во Вьетнаме и общественные движения 60-х годов породили раскол между молодыми левыми экономистами и их старшими коллегами. Конфликты разыгрывались в учебных заведениях по всей стране, включая Гарвард, Йельский Университет и Стэнфордский Университет в Пало Алто, Калифорнии.

Писатель Лоуренс Лифшульц описал такую сцену в своей статье "Смог бы Карл Маркс преподавать экономику в Америке?", вышедшей в 1974 году в левом журнале "Рампартс".

Ответ: Ну, может быть, но, конечно, не долго. "Если бы был жив Карл Маркс, если бы был жив Торнстейн Веблен, руководство факультета не рекомендовало бы их на должность", - сказал Лифшульцу профессор экономики Гарварда.

Двадцать лет спустя, Боулс, сын экономиста и дипломата Честера Боулса, утверждает, что он и не собирался оставаться в Гарварде. "Гарвард был привратником тому, что, по его мнению, считалось приемлемым подходом к изучению политэкономии, - говорит Боулс. - Как оказалось, у меня была возможность пойти в Массачусеттский Университет, где можно было создать целый экономический центр из тех, кто не разделял эту ограниченную точку зрения, и я не преминул воспользоваться этой возможностью". Боулс и его коллеги Герберт Гинтис и Ричард Эдвардс из Гарварда, Ричард Вольф и Стефан Резник из Городского института в Нью-Йорке, а также Леонард Раппин из Университета Карнеги Меллон в Питтсбурге нашли пристанище в Массачусеттском Университете, на экономическом факультете, который также реорганизовывался после длительного периода внутренней борьбы. В последующее десятилетие Массачусеттский Университет стал центром радикальной экономической мысли.

"Это было восхитительно, - говорит Боулс. - Я имел удовольствие участвовать в создании подлинно свободной, открытой образовательной среды, где высказывались самые различные точки зрения от правых до левых и где студенты могли услышать абсолютно противоречащие друг другу высказывания".

В результате студенты коммерческого курса обнаруживали, что изучают основы макроэкономики по Боулсу и Гинтису. "Хотя они могли не соглашаться с политическими взглядами, - говорит Боулс, - они, в действительности, не могли не видеть ценности этого".

"Большая часть экономических знаний, которые мы даем в Университете, - добавляет он, - более подходит к миру бизнеса и тем конфликтам, с которыми люди сталкиваются в процессе извлечения прибыли".

В 70-х годах, по словам Джеймса Бойса, около 40% факультета экономического отделения могли отнести себя к марксистам. Сегодня, с уходом 27 членов факультета, эта пропорция ниже, но это вряд ли связано с изменением идеологии.

Конечно, такое количество радикалов не всегда благоприятно сказывалось на имидже Университета, особенно в 80-е годы повального увлечения бизнесом. Бойс вспоминает о телевизионных дебатах середины 80-х годов между тогдашним президентом Жозефом Дуффи и Ридом Ирвином, главой консервативной группы "Акьюраси" в Медиа. Ирвин сказал: "Вы собрали в Университете всех своих марксистов". На что Дуффи ответил: "Они диссиденты. А вы имеете что-либо против диссидентов?" Это его сразило, так как в то время особенно остро поднимался вопрос о советских диссидентах.

Возможно, изменение политического климата в конце 90-х годов обрушит на отделение новую волну критики. Но Бойс, считающий себя прогрессистом, защищает плюрализм мнений: "Я думаю, что Массачусеттский Университет имеет историческое обязательство перед свободой мысли и, надеюсь, будет продолжать его выполнять, чтобы ни случилось в Вашингтоне".

Сегодня выпускники Университета, поступившие в него в 70-е годы, преподают экономические курсы в институтах гуманитарного профиля по всей стране. Хотя многие подходят к своей работе с прогрессивной точки зрения, лишь некоторые могли бы считать себя марксистами. Как правило, они не преподают отдельно политэкономию К.Маркса, а включают ее в более широкие курсы. "Многие из моих студентов не догадываются, что я марксист. По сути, Маркса я в аудитории не преподаю, - говорит Кэрол Бьинер, глава экономического отделения Института в Симмонсе. - Достаточно того, чтобы студенты были способны видеть альтернативы". Он также поясняет, что крупные университеты часто пугает "радикальная" репутация экономического отделения Массачусетта, тогда как гуманитарные институты приветствуют ученых, имеющих альтернативные взгляды. Предполагается, что они обеспечивают плюрализм мнений и критический подход.

Вольф также предлагает студентам иной взгляд на экономику, которая сегодня не дает им таких возможностей, что были у их родителей. "Сегодняшние студенты очень обеспокоены своим будущим, - говорит Вольф. - У них есть ощущение, что страна в беде, они готовы к критическому восприятию перспектив, и именно это может привести их к марксизму, независимо от того, преподавал я его или нет".

По мнению Джека Амарильо (Институт в Мэримеке), для большинства студентов марксизм уже не так страшен, как раньше. Их уже не запугать формулой - интересуешься, значит жуткий коммунист.

Для того, чтобы вести диалог между учеными-марксистами, Амарильо, Стивен Кулленберг из Калифорнийского Университета, Вольф, Давид Руссио из Нотр Дама, Стефан Резник и другие основали журнал "Переосмысливая марксизм" в 1988 году. Его тираж не велик, около 1.700 экземпляров, но в его редколлегию входят такие выдающиеся ученые, как Корнел Вест и Стефан Джей Гоулд из Гарварда.

В обществе экономистов-традиционалистов марксистов часто считают наивными, сильными на критику, но не предлагающими сколько-нибудь серьезных решений, которые можно было бы с успехом осуществить на практике. "Большинство людей нашей профессии относятся к таким экономистам как Сэм Боулес с большим уважением, - говорит Бойс, - но что касается постмодернистской работы Вольфа и Резника, то в целом экономисты даже не понимают, чем они занимаются. Они говорят на разных языках".

"Они занимаются некоторыми очень важными вещами и исследуют такие проблемы, которые многие экономисты-традиционалисты просто не видят", - добавляет Роберт Хейлбронер, профессор экономики Новой Школы социальных исследований, автор книги "Марксизм: за и против".

"У прогрессистов всегда много работы, - соглашается Кэрол Бьинер из Симмонского Института, - им нужно выдвинуть не только вдохновляющую альтернативу, но и такую, чтобы ее можно было бы реализовать на практике".

"Люди считают все это утопией и это, действительно, одно из наших слабых мест, - добавляет Джулия Маттей из Веллеслея. - Однако сегодня в стране существует много компаний, где собственность принадлежит рабочим. Она была приобретена, когда владельцы захотели уехать куда-либо еще. Сейчас происходит много хорошего, но об этом мало кто знает".

* * *

Маловероятно, чтобы Дэвид Котц, Рик Вольф и Стефан Резник, эти стойкие марксисты, когда-нибудь отказались от своих взглядов, как это недавно сделал экономист из Гарварда Джеффри Сакс. "Можно дать голову на отсечение", - со смехом говорит Котц. Он пишет книгу о распаде Советского Союза, нередко полемизировал с Саксом на экономических конференциях. Котц считает, что в распаде советской системы виновата алчность, а не сама социалистическая экономика. Вольф и Резник пишут в соавторстве книгу под названием "Что случилось в Советском Союзе?" и выступают за такую экономическую систему, которая была бы чем-то средним между бывшей системой и тем "скособоченным" свободным рынком, складывающимся в России сейчас.

Вольф, например, предлагает такую организацию компаний, при которой сами рабочие решают, как использовать прибыль. "Можем ли мы создать другую классовую организацию по типу того, как мы организуемся для производства, присвоения и распределения полученной прибыли? - спрашивает Вольф. - Мы говорим: "Давайте пойдем дальше колебаний капитализма и посмотрим, на что это похоже"."

В 80-е годы Вольф и его коллеги не пользовались большим успехом. И сегодня у них нет иллюзий, что их идеи вскоре будут востребованы. Но это их не очень смущает. "Меня иногда спрашивают: "Как ты можешь заниматься марксизмом сейчас, ведь это сплошная чепуха!" Я отвечаю, что не считаю марксизм епитимьей, он мне просто нравится, - говорит Вольф. - У меня есть четкие представления о том, что мне нравится, а что нет. Марксизм же - живая традиция, которая вбирает в себя различное понимание того, как общество устроено. Занятие марксизмом, как вид интеллектуальной деятельности, захватывает и восхищает меня. У меня появляется чувство, что я делаю что-то значительное".

"Мной движет чувство, что мы живем в очень несправедливом обществе и, возможно, я могу что-то сделать для преодоления этих несправедливостей", - говорит Роймер.

"Очень важно сохранить альтернативные идеи, - считает Амарильо. - Это как сокровищница, куда люди смогут обратиться в другие времена. В 60-е годы людей типа Гингрича в мире считали сумасшедшими. Теперь же это основное направление. Если успех правых считать показателем, это значит, что идеи еще имеют значение. Если возможно изменение в одном направлении, то оно может произойти и в других. Поэтому важно сохранить эти идеи".