РОССИЯ, КОТОРУЮ МЫ ВЫБИРАЕМ

С.С. Дзарасов. Российский путь: либерализм или

социал-демократизм. - М., 1994, Российский

государственный гуманитарный университет, 335 с.

Борис Орлов

Хотя книга известного российского экономиста С.С. Дзарасова вышла два года назад, рассматриваемый в ней главный вопрос сохраняет свою актуальность и спорность. Более того, когда в период президентских выборов в летние месяцы 1996 г. российское общество почувствовало, что оно поставлено перед выбором - либо возвращение назад, либо продолжение курса реформ, оно более явственно ощутило преимущества выбора между социал‑демократизмом и либерализмом, ибо спор между двумя этими концепциями будет вестись на одном и том же поле, поле представительной демократии.

Особенность позиции автора рецензируемой книги заключается в том, что он обе концепции рассматривает не с узко экономической точки зрения, а обращается к ним в политико‑философском плане, рассматривает в историческом ключе. И один из главных вопросов, который С.С. Дзарасов ставит в книге - применимы ли понятия "либерализм" и "социал-демократия" к России или это сугубо западные понятия, а Россия живет своей особой жизнью, идет своим собственным путем. С.С. Дзарасов выявляет глубинные различия в европейской и российской ментальности и приходит к выводу, что они зиждятся на разных основаниях. Для Европы это - индивидуализм. Для России - коллективизм. Однако вся история России есть противоборство и одновременно сближение этих основополагающих установок. Более того, по мнению С.С. Дзарасова, "сущностный план русской революции (1917 г.) и всего последующего развития страны составляла борьба и взаимодействие двух начал: индивидуальных (либеральных) и коллективных (социалистических) ценностей. Трагедия происходила, когда социальные силы делали упор на какую‑либо одну сторону" (с. 101). Признаюсь, что с таким четко сформулированным выводом я сталкнулся впервые, но, обдумав, пришел к мнению, что С.С. Дзарасов прав. И такое сосуществование полярных ценностных установок проистекает не только из той политической трансформации, которой была подвергнута  Россия к 1917 году. Синтез коллективистских и индивидуалистических начал прослеживается и в ряде положений марсксизма, на которые опирались устроители революции (достаточно вспомнить одно из ключевых положений "Коммунистического манифеста": свободное развитие индивида является условием развития всех). “Либерализм нам жизненно необходим”, ‑ подчеркивает С.С. Дзарасов и делает еще один, на мой взгляд, примечательный вывод: "Отсутствие подлинных свобод и инициатив было основной причиной кризиса и развала социалистической системы" (с. 101).

Но отчего же так получилось? Почему в конце концов провалом закончилась стратегия большевистской модернизации, если иметь в виду общее состояние экономики СССР и стран Запада к середине 80‑х годов?

С.С. Дзарасов обстоятельно разбирает природу большевизма. Более того, он называет большевизм "самой живучей и влиятельной политической силой ХХ века" (с. 97), что, на мой взгляд расходится с результатами деятельности большевиков. Интересными являются суждения С.С. Дзарасова о том, что после смерти Ленина большевизм перестал быть целостным явлением, а распался на три ветви: троцкизм, "красный либерализм" Бухарина, сталинизм. Как мы знаем, в борьбе этих ветвей возобладал сталинизм и С.С. Дзарасов дает ему соответствующую оценку: "Сталинизм, можно сказать, реставрировал крепостничество, соединив его с советской государственностью, придав ему тоталитарный и жестоко репрессивный характер" (с. 99).

Размышления С.С. Дзарасова наводят на мысль о полезности более тщательного исследования феномена российского большевизма, его социальной опоры, его отношения к марксизму, причин его взлета и упадка. Проведение научных встреч на эту тему позволило бы представить более сложную картину этого интереснейшего явления. Можно ли говорить о том, что большевизм питался революционным фанатизмом масс и стал постепенно утрачивать свое влияние, когда его лозунги и призывы стали утрачивать свою убедительность? Когда кончился большевизм в его завершенном виде? После смерти Сталина и ХХ съезда КПСС? Или он сохранился по сей день в выступлениях современных коммунистов типа Анпилова и Андреевой? Во всяком случае размышления в книге С.С. Дзарасова дают хорошую основу для таких обобщающих выводов.

С.С. Дзарасов акцентирует внимание еще на  одной теме ‑ о традициях реформизма в рамках большевизма. Сначала он обозначает один из главных просчетов сподвижников Ленина: "Большевики, . . . исходя из глубоко ошибочного понимания государства как орудия одного класса против другого, встали на путь единоличного осуществления власти, введя в действия самоубийственную логику антидемократизма" (с. 94). Но далее он высоко оценивает взгляды Н. Бухарина, называет его "красным либералом", поскольку он и его школа "исходили из необходимости тех элементарных свобод, которые НЭП представил мелким сельским и городским хозяйствам" (с. 98). Более того, С.С. Дзарасов полагает, что "разработанная им (Бухариным) концепция "социализма в одной стране" была близка и предвосхищала то, что позднее на Западе получило название "государства всеобщего благосостояния" (с. 98). Что дает автору основание для такого вывода? "Н.И. Бухарин и его сторонники выступали за развитие рыночного предпринимательства в его сочетании с государственным планом, считали создание зажиточного крестьянства предпосылкой решения экономических и социальных проблем" (с. 98‑99). Представляется, что С.С. Дзарасов выделил только одну сторону "государства благосостояния" ‑ сочетание рынка и активной государственной политики. Но упускается из виду еще одно, пожалуй, фундаментальное условие существования этой модели ‑ представительная демократия. Без этого рынок рано или поздно упирается в ограничения недемократического режима и утрачивает свою динамичность. Примерно то, что мы наблюдаем в современном Китае. С учетом этих соображений и политика НЭПа и реформаторские начинания Н. Бухарина были обречены на неудачу, ибо вступали в противоречие с логикой тоталитарного режима, равно как и начинания другого коммунистического реформатора Н.С. Хрущева, которого также упоминает в своей книге С.С. Дзарасов. Попытка проводить реформы, не затрагивая основ однопартийного режима (если не считать попыток разделения партийных организаций на промышленный и сельскохозяйственные), привела к тому, что этот режим вытолкнул Н.С.Хрущева.

Можно предположить, что такая же судьба ожидала бы и М. Горбачева, если бы партийный аппарат “во время” разглядел последствия его реформаторских начинаний. Но С.С. Дзарасов придерживается несколько иного мнения. Он пишет: "Реформаторское крыло, которое в советском социализме выступало в 20‑е и 30‑е годы в виде бухаринского направления, в 50‑е и в начале 60‑х ‑ в виде хрущевских реформ, окончательно победило в 80‑е годы в виде хрущевских реформ, окончательно победило в 80‑е годы в виде горбачевской перестройки" (с. 208). Мне же представляется, что причина поражения Горбачева заключается как раз в том, что ему не хватало "реформаторства", ему и его окружению не хватило духа, чтобы создать атмосферу демократии и в партии, и в обществе, а, следовательно, допустить деятельность других партий, лишив КПСС монопольного положения. Горбачев много сделал для того, чтобы лавина накопившихся за годы властвования большевиков проблем сдвинулась с подмороженной точки. Но, придя в движение, эта лавина прикрыла  и его, затем двинулась дальше, приобретая ужа самостоятельную логику развития. Примечательно, что и после распада СССР в 1991 г. и позже Горбачеву так и не удалось развить свои реформаторские начинания и соединить их с социал-демоктратическими представлениями, хотя, казалось бы, как раз он выгодно отличался от других членов бывшего Политбюро ЦК КПСС своей гибкостью, умением находить контакт с людьми, договариваться с политиками Запада. Мое собственное объяснение ‑ Горбачеву так и не удалось преодолеть внутри себя эту политическую культуру большевизма.

Но что же произошло в стране в результате  реформаторских начинаний Горбачева? Куда пошел Советский Союз, а после его распада и Россия? С.С. Дзарасов много внимания уделяет в своей книге и этой теме. Подлинный смысл горбачевской перестройки и ельцинских реформ, по его мнению, "состоит в замене корпоративного господства номенклатуры частным, скрытой и ограниченной собственности на богатства страны - открытой и неограниченной" (с. 129). Подобный поворот реформы, подчеркивает С.С. Дзарасов, не ведет нас ни к европеизации, ни к вхождению в мировую цивилизацию. Возникло новое явление, которое С.С. Дзарасов характеризует как "анархолиберализм". Реально, по мнению автора книги, он выражается в отрицании государства, его регулирующих и контролирующих функций в экономике и гражданских отношениях. Следствием этого является правовой нигилизм, рост произвола и преступности, вызывающие неравенства населения и провоцирующие возврат к диктатуре. Какой же выход предлагает С.С. Дзарасов? Демократизацию государства, создание гражданского общества и постепенное освоение культуры европейского рационализма.

С этими констатациями и предложениями можно вполне согласиться, но с учетом одного весьма существенного обстоятельства, а именно, какие конкретно политические силы будут реализовать регулирующие и даже контролирующие функции в экономике и в гражданском обществе? Кто будет контролировать самих этих контролеров? Все та же старая и никогда не утрачивающая актуальность проблема. С.С. Дзарасов в одно месте оговаривается, что следует применять опыт советского планирования, если "отбросить его бюрократический нарост" (с. 266). По опыту правления социал-демократических партий в странах Западной Европы мы видим: чем активнее государственное вмешательство, тем больше разбухает бюрократический аппарат. И это в странах с давними демократическими традициями. А как быть с "наростом", накопившемся за семь десятилетий советского тоталитаризма? С.С. Дзарасова это не смущает, и он даже предлагает с целью преодоления инфляции и достижения бездефицитного бюджета ввести государственный контроль над доходами (прибылью и заработной платой) и их использованием. "Пусть противники не кричат караул", - замечает при этом С.С. Дзарасов.  Я с Вами во многом единомышленник, уважаемый Солтан Софрабиевич, но и я готов вместе с "противниками" кричать караул. Ибо это будет означать практическое возвращение к тому, от чего мы пытаемся уйти. Социал-демократизм в экономике отличается от госплановского планирования точно так же, как алгебра от простых правил арифметики. Или, иными словами, социал-демократизм в экономике - это умелое дирижирование оркестром, где каждый инструмент хорошо знает свою сольную партию. Не случайно свой проект выхода из кризиса, в котором оказалась экономика ФРГ в 60‑е годы, видный экономист социал-демократ Карл Шиллер назвал "концертированным действием". От слова "концерт", а не от слова "план".

В стране с застарелыми госплановскими традициями выработка гибких механизмов государственного регулирования является одной из самых главных проблем. И эта задача тем более актуально, что речь идет не просто о восстановлении жизнеспособности экономики, но о способности органично подключиться к мировым процессам, выйти на уровень самых современных технологий. С.С. Дзарасов много размышляет на эту тему и даже набрасывает стратегию первоочередных направлений. На его взгляд, такими направлениями являются: новое качество экономического роста, экологическая безопасность, экспортная ориентация, передовые технологии. Если к началу ХХI века мы не преодолеем свое отставание, замечает С.С. Дзарасов, быть нам второй Африкой (с. 265).

И все же при рассмотрении вариантов развития, стоящих перед Россией, на первое место С.С. Дзарасов ставит нравственность и это принципиально отличает его от других авторов бесчисленных концепций будущего страны. Замена плохой доктрины, противоречащей интересам страны и народа является важным условием успеха, поясняет С.С. Дзарасов. В поисках лучшей доктрины мы в свое время отреклись от капитализма и приняли коммунизм. В тех же целях мы выбираем рынок и демократию. Тем не менее формула успеха, подчеркивает автор книги, сложнее выбора доктрины и помимо нее включает еще и моральный фактор. Коммунизм дискредитировал себя не своими целями (ими как раз он привлекал людей), а насильственными и бесчеловечными методами их достижения. Отсюда вывод С.С. Дзарасова: "Движущий мотив и нравственный облик носителей идеи, способных наполнить ее реальным содержанием, является первоочередным слагаемым ее успеха" (с. 300).

В рецензируемой книге много суждений с которыми хочется основательно поспорить. Ну, скажем, было ли ошибкой вхождение меньшевиков во Временное правительство в 1917 году, как пишет автор. А как же иначе выстраивать тот компромисс, к которому не раз в своей книге призывает С.С. Дзарасов?

Или . . . для миллионов людей в разных странах коммунизм был счастливой судьбой. В частности . . . "трудящемуся человеку он дал такие социальные блага, которые тот ни с какой другой стороны не мог получить" (с. 305). Вряд ли с этим согласились бы погибшие в лагерях ГУЛАГа. А насчет социальных благ трудящимся, то стоит взглянуть на часть российской империи, ставшей после 1917 года свободной страной Финляндией, чтобы убедиться, что такие блага можно было обрести более высокого качества и иной ценой.