ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИНТРИГА КАНДИДАТОВ В ПРЕЗИДЕНТЫ

д.э.н. Владимир Мау (Ин-т проблем переходного периода)

Своеобразной интригой президентской гонки стал поиск экономических программ основных кандидатов. Под занавес кампании повторилось ее начало - манифесты фаворитов были провозглашены почти одновременно. Это удивительно, по крайней мере, в двух отношениях.

Во-первых, как известно, в России выбирают “по морде”, а не “по паспорту”. Человек важнее программы, что и подтверждали предвыборные кампании 1990-1995 годов. Тем более, когда речь идет о программе экономической, которую вряд ли прочитает и 5% избирателей.

Во-вторых, удивляло и нежелание кандидатов публиковать свои программы. Казалось бы, чего проще. Зюганов должен написать как он любит народ и как защитит всех ото всех. Программа же Ельцина - это политика его правительства, и вряд ли какие бы то ни было писаные обещания смогут заметно повлиять на избирателей. Конечно, неудачная программа могла бы кого-то оттолкнуть, но право же для того, чтобы подготовить адекватный документ не требуется несколько месяцев.

Высказывавшиеся же опасения, что соперник может утащить какие-то мысли из опубликованной до срока программы выглядели просто смешными. Если бы кто-нибудь из претендентов обладал экономическими бриллиантами, достойными того, чтобы быть украденными! Однако таких драгоценных камней в экономике просто не существует.

Тем более, что при знакомстве с программами Ельцина и Зюганова у нормального человека (то есть не экономиста) не может не возникнуть чувства досады. Читаешь одного - вроде бы все правильно. (Где же ты раньше был, дорогой?) Читаешь другого - тоже правильно.

По мере приближения к выборам ситуация становится еще более запутанной. Появился целый ряд програмных установок внутри зюгановского блока, высказываемых различными его участниками от Ампилова до Маслюкова. От имени А.Лебедя одновременно были опубликованы две взаимоисключающие программы. Экономическая политика Ельцина не всегда отличалась последовательностью, и при желании в его заявлениях можно найти почти все, что угодно. Селезнев вновь упрекнул Президента, что тот присвоил себе многое из программы Зюганова, а доверенный экономист последнего Т.Карягина выдвинула аналогичные претензии даже к Б.Клинтону.

Для экономиста, конечно, расхождения заметнее. Но и они не фатальны. Программа Ельцина во многом напомнила концепцию “социального рыночного хозяйства” Людвига Эрхарда в послевоенной Германии. Экономические воззрения Зюганова, судя по документу, смахивают на левоэкспериментаторский пафос Сальвадора Альенде. Определенные различия здесь, конечно, присутствуют - результатом реализации первой программы стало германское экономическое чудо, результатом второго - военная диктатура почти на два десятилетия. Но ведь то Чили, а мы великая страна...

Но и это, честно говоря, не очень важно. Правильные или неправильные слова еще не означают действий. В чем принципиальные, концептуальные различия подходов к экономике двух основных кандидатов и как эти различия должны были бы проявится на практике? Я осмелюсь утверждать, что сами по себе предложения, содержащиеся в опубликованных программах для ответа на этот вопрос не очень важны.

То есть, конечно, небезынтересно знать, что думает Зюганов о национализации и протекционизме, об инфляции и налоговой системе, о контроле за ценами. Но в конечном счете реализация любых программных идей зависит от массы субъективных факторов, от соотношения сил в окружении вождя, от той роли, которую играют те или иные лоббистские группировки и т.д..

Гораздо важнее выделить некоторые  фундаментальные экономические идеи,  отражающие интеллектуальные ориентиры кандидата в президенты и которые в конечном счете оказывают определяющее воздействие при принятии тех или иных народнохозяйственных решений.

Для Зюганова и близких ему кандидатов суть экономического роста состоит в “восстановлении народного хозяйства, разрушенного оккупационным режимом”. Для Ельцина проблема состоит в стимулировании экономического роста. Разница немалая.

Восстановление народного хозяйства означает восстановления экономики, более половины которой работает на войну. Это восстановление огромного числа предприятий, выпускавших ненужную или низкокачественную продукцию (многие уже забыли, сколько хорошего сырья перерабатывала наша промышленность в брак). Логика “восстановления” способствовала сравнению современной России с США периода великой депрессии, выход из которой был проведен при помощи жесткого государственного вмешательства в экономику. Однако забывается, что перед Ф.Рузвельтом, действительно, стояла задача возродить остановившиеся предприятия. Тогда как Россия должна решить проблему гораздо более сложную - осуществить структурную перестройку и модернизацию экономики.

В этой связи мне вспоминается характерный обмен репликами, состоявшийся как-то во время предвыборных дебатов. Г.Зюганов с болью говорил о кризисе металлургических предприятий, о закрытии домн и мартенов. По поводу чего А.Чубайс заметил, что в Японии значительная часть подобного рода металлургических установок была закрыта давно, что рассматривается там как несомненный признак прогресса.

Есть и второй ключевое различие двух походов.  Касается оно источников экономического роста. Понятно, что для этого нужны инвестиции. Но где из взять?

Частный сектор не может дать производственных накоплений и инвестиций - таков императив левой логики (“логики восстановления”). Об этом убедительно свидетельствует опыт последних пяти лет, когда инвестиции катастрофически падали: у государства не было достаточных финансовых ресурсов, чтобы противостоять этому процессу, а частный капитал в производство практически не шел. Поэтому в ближайшее время следовало бы максимально ужесточить контроль за финансовыми потоками, принудительными мерами сконцентрировать финансовые ресурсы в руках государства: национализировать крупнейшие банки или поставить их под правительственный контроль; обязать население держать сбережения, и прежде всего валютные, в принадлежащих государству банках; осуществлять централизованное распределение финансовых ресурсов по отраслям и предприятиям.

В концепции “стимулирования роста” все виделось иначе. Отсутствие инвестиций - естественное следствие высокой инфляции (всякий экономист знает, что когда рост цен превышает 40% годовых, инвестиции становятся невыгодными, и предприниматель, если он не альтруист, будет вкладывать деньги лишь в финансовые и торговые операции). Помимо этого для инвестиций нужна стабильность государственных финансов, минимизация бюджетного дефицита - покрытие дефицита (если отвлечься, конечно, от банальной эмиссии) за счет госзаимствования приводит к повышению доходности облигаций и также делает инвестиции относительно невыгодными. Нужна также адекватная нормативная база, создающая для инвестора четкие “правила игры”. И, наконец, нужна политическая стабильность, отсутствие опасения новых национализаций и экспроприаций.

Таковы исходные пункты любой экономической программы для современной России. Одна модель нашла наиболее последовательное воплощение в программах Ельцина и Лебедя, другая - у Зюганова. На  основе выбора одной из концепций экономического роста должны были бы решаться такие важнейшие для России проблемы протекцианизма, конкуренции, приватизации, национализации, социальных выплат, налоговых обложений и т.д.

Но как же все сказанное отразится на экономической ситуации в послевыборной России? Рассмотрим теперь этот вопрос более подробно.

Один вариант развития событий основан на развитии логики нынешнего экономико-политического курса. Весной 1996 г. инфляция опустилась ниже того порога, который делал невозможным осуществление производственных инвестиций. Страна явно имеет шанс иметь годовой темп роста цен на уровне не более 40%, что снимает важнейший барьер для экономического роста. Второй проблемой является политическая неопределенность, которую можно считать снятой в результате победы на президентских выборах Ельцина. Разумеется, существует и ряд других факторов, неблагоприятных с точки зрения инвестиционной активности, но они имеют все-таки второстепенное значение.Накопленный потенциал экономического роста обусловит комплекс весьма сложных экономических проблем и противоречий, которые ждут Россию в ближайший год.

Сейчас много говорят о неминуемом финансовом кризисе в результате масштабных внутренних заимствований правительства на протяжении нескольких последних месяцев. Представляется, что слухи о крахе финансовой системы преувеличены. И дело не только в том, что уровень внутреннего долга России в долях ВВП значительно ниже аналогичных показателей развитых стран Запада. При благоприятном развитии политических событий страну ожидает значительный приток иностранного капитала, который будет происходить скорее всего сразу из трех источников.

Во-первых, перевод сбережений из валютной формы в рублевую. С учетом неуклонного и более или менее прогнозируемого укрепления реального курса рубля сбережения в иностранной валюте оказывается крайне невыгодными. Собственно, процесс долларизации экономики достаточно активно протекал уже в середине 1995 г., но в преддверии выборов иссяк.

Во-вторых, возвращение капитала, вывезенного в предыдущие годы за границу. Доходность вложений в России значительно выше, нежели в спокойных странах Запада, а уровень инфляции делает производственные инвестиции принципиально возможными. Разумеется, для минимизации политических рисков этот капитал будет выступать на российской сцене в форме иностранного. Пользуясь китайской терминологией, это средства можно назвать “инвестициями хуацяо”.

Наконец, в-третьих, Россию ожидает бум портфельных иностранных инвестиций, размещаемых как в государственных, так и в частных ценных бумагах. Иностранные инвесторы пристально изучают этот рынок уже не первый год и, судя по многим признакам, готовы нести сюда свои деньги.

А вот какой кризис нам действительно грозит, так это кризис банковской системы. Значительная часть отечественных банков представляет собой небольшие и довольно уродливые образования, ориентированные на высокую инфляцию с ее широчайшими возможностями для спекуляцией, наличием “дешевых денег”, большого спроса на услуги по обналичиванию денежных ресурсов. Макроэкономическая стабилизация подрывает основы такого бизнеса. Банки должны начинать работать в условиях низкого процента, то есть ориентируясь на массу, а не на норму прибыли. Все больше внимания они должны уделять инвестиционным процессам. Понятно, что все это под силу относительно крупным банкам. Остальные в основной своей массе будут разоряться или поглощаться финансовыми гигантами. Но этот вполне оправданный с объективной точки зрения процесс чреват многими неприятностями как микроэкономического, так и социально-политического характера - и решение этих вопросов должно будет привлечь повышенное внимание денежных властей. Именно от того, как экономика страны пройдет через этот кризис, в значительной мере будет зависеть будущий авторитет Центробанка и Правительства.

Еще одной крупной проблемой станет дефицит государственного бюджета. Но уже не как источник инфляции, а как тормоз на пути инвестиций и экономического роста. За последние годы, с легкой руки экономистов левого толка, у нас получило распространение псевдо-кейнсианское утверждение о том, что дефицит бюджета (т. е. вспрыскивание денег в народное хозяйство) приводит к росту производства. На самом деле в посткоммунистической России все обстоит как раз наоборот. Бюджетный дефицит требует для своего покрытия масштабных финансовых заимствований правительства, что завышает цены этого кредита, а, следовательно, доходность государственных ценных бумаг. Следствием становится повышение общего уровня цены заемных ресурсов, в т. ч. коммерческого кредита как важнейшего источника инвестиций.

Тем самым, мало утверждать, что понижение ставки ГКО станет важнейшей задачей правительства. Гораздо важнее добиться снижения зависимости бюджета от ГКО. Механическим сокращением расходов этой проблемы решить уже нельзя - необходимо глубокое и последовательное реформирование секторов, взваливающих основную нагрузку на бюджет (сельское хозяйство, нереформированная армия, угольная промышленность). А это потребует немалого времени и еще большего искусства власти.

Конечно, не может не возникнуть и вопрос о доходах бюджета, страдающего от астрономических недоимок. Мне представляется, однако, что по крайней мере на 50% проблема неуплаты налогов является политической. Никто не будет платить налоги, если их можно не платить без особой угрозы быть объявленым банкротом или привлеченным к суду. Более того, нынешняя политическая ситуация в немалой мере просто подталкивает к неуплате налогов. Проиллюстрирую сказанное всего лишь одной цитатой. Т.Карягина, известный в прошлом экономист, а ныне доверенное лицо Г.Зюганова, на слушаниях в Гос. Думе сказала следующее (цитирую по стенограмме): “Надо сказать и предпринимателям: все, кто даже, пускай, сейчас химичит, обманывает, уходит от налогов, но на самом деле тоже является патриотом государства, они не должны бояться, что их будут стрелять, вешать”. Стоит ли платить налоги “антинародному”, а то и “оккупационному” режиму, когда гораздо проще зайти в местный обком и заверить товарищей в своем патриотизме? Тем более, что из приведенного пассажа явно следует, что будут и те, кого станут “стрелять, вешать”.

Острейшей макроэкономической проблемой будет поддержание валютного курса. Но не обвал его, о чем пишут некоторые экономисты, а нечто прямо противоположное. В  условиях вероятного притока капитала ЦБ будет непросто обеспечить обещанное экспортерам плавное снижение курса рубля. Политика может оказаться в неожиданной ловушке: удержание курса в обещанному коридоре потребует значительной эмиссии, что будет воспроизводить инфляцию (не катострофически, разумеется, но на уровне, выше обещанного правительством), и, следовательно реальный курс рубля все равно превысит расчетные параметры. Таким образом, рубль вновь укрепится, а экспортеры опять проиграют. Хорошо это или плохо с точки зрения структурной политики - вопрос, требующий отдельного обсуждения, однако очевидно, что подобное развитие событий не будет способствовать росту доверия к обещаниям властей.

На самом же деле комплекс острейших структурных проблем современной России находится совершенно в иной плоскости. Главная болевая точка здесь - разрыв экономических интересов экспортно ориентированных отраслей и отраслей, работающих на внутренний рынок (так называемых отраслей импортозамещения). В настоящее время их интересы оказались диаметрально противоположны. Одним нужен низкий курс рубля, другим - высокий. Одни жаждут максимальной либерализации внешнеэкономического режима, для других желанен протекционизм. Одни заинтересованы в финансовой стабильности и потому готовы принять политику “дорогих денег”, другим жизненно важна финансовая поддержка государства пусть даже ценой высокой инфляции. Подобный разрыв, как свидетельствует опыт многих государств второй половины ХХ столетия (прежде всего латиноамериканских) может привести к очень тяжелым политическим последствиям, признаки которых, кстати, уже явственно наблюдаются и в России.

Как воспринимались бы  экономические проблемы России Г.Зюгановым и его правительством? Здесь во главу угла были бы поставлены проблемы “восстановления народного хозяйства, разрушенного оккупационным режимом Ельцина”. Исходным пунктом решения этой задачи является, разумеется, рост государственных расходов как непосредственно в производство (взаимозачеты, пополнение оборотных средств, инвестиции), так и через меры по стимулированию потребительского спроса. Государственные расходы немедленно выйдут за рамки бюджетных возможностей. Но поскольку в стране имеется в настоящее время немалый запас золото-валютных резервов, экспансию бюджетных расходов на протяжении нескольких месяцев можно будет осуществлять без немедленного обвала валютного курса и, соответственно, инфляционного скачка.

Более того, эти меры действительно на первых порах вызвали бы  некоторое оживление экономики. Тем более, наложившись на общую конъюнктуру 1996 г., когда в России практически сложились макроэкономические предпосылки для начала роста. Но вся проблема состоит в том, что популистская накачка экономики (при помощи исключительно госинвестиций и государственных же социальных выплат), если и обеспечивала бы рост - то только краткосрочный, искусственный, через несколько месяцев оборачивающийся глубоким кризисом.

Кроме того, вполне возможно, что левое правительство попыталось бы также заморозить цены на ряд продуктов питания, а также на топливо, сырье и транспортные услуги. Перейти к тотальному контролю за ценами было бы невозможно - этого не допустили бы поддерживающие коммунистов финансово-хозяйственные структуры. Известно, что среди последних доминируют те, кто не может адаптироваться к рыночной конкуренции, не способен производить экспортную продукцию и стремится обезопасить себя от неминуемого в такой ситуации банкротства. Они то и реализуют свою давнюю мечту иметь фиксированные цены на продукцию поставщиков (прежде всего энергию и транспорт) и свободные цены на свою продукцию.

Серьезной проблемой именно левонационалистического (а отнюдь не правого) правительства мог стать  растущий импорт товаров широкого потребления. Скачок в бюджетных расходов быстро должен был бы отразиться на потребительском рынке, и власти должны были принять специальные (хотя и сугубо “временные”) меры по его насыщению за счет поставок из-за рубежа. И временно это действительно можно обеспечить - накопленных к настоящему времени валютных резервов хватит примерно на 10-12 месяцев.

Дальнейшее развитие событий также достаточно очевидно. По мере исчерпания валютных резервов растет напряжение на валютном рынке. Правительство встает перед выбором: или девальвировать курс рубля (снизить по отношению к доллару), или ввести принудительный валютный курс. Первый вариант делает неизбежным ускорение инфляции за чем следует дальнейшее расширение сферы применения государственных цен. Второй поворачивается уходом валютных операций на черный рынок при одновременном свертывании предложения импортных товаров, поскольку импортеры не станут обменивать валюту по искусственному курсу. Отсутствие конкуренции со стороны импорта немедленно проявляется в резком ускорении инфляции на потребительском рынке. И, правительство скорее всего не найдет лучших аргументов, чем замораживание цен.Словом, по какому пути не пойди, неизбежен товарный дефицит. Неизбежна и криминализация режима, где перераспределительные функции чиновников астрономически возрастают.

И еще один момент. Программа, предложенная лево-националистическим блоком неоригинальна. Критикуя правых за склонность следовать рецептам Международного валютного фонда, “разработанным для слаборазвитых стран третьего мира”, Зюганов предложил России экономическую программу, до боли напоминающую деятельность президента Чили С.Альенде. Думаю, что это скорее всего было сделано отчасти по незнанию, отчасти по причине близости экономических воззрений политиков левой ориентации. И, увы, я не поручусь, что последствия реализации подобной программы не  имели бы в России столь же печальных экономических, а затем и политических последствий, как это было в Чили четверть века тому назад.