СТОКГОЛЬМ - ПАРИЖ: И СНОВА О МАРКСИЗМЕ

                                                                                                            Борис Кагарлицкий

Слух о смерти марксизма был сильно преувеличен. И уже не в первый раз. По-видимому симптоматично, что интерес к марксизму после подобного только обостряется. Муждународные семинары и конференции, посвященные проблемам марксизма и социализма следуют одна за другой. В сентябре 1994 года прошла встреча левых теоретиков и политиков в Будапеште, в мае 1995 состоялся семинар "Marxism and the New World Order" в Стокгольме, а в октябре состоялся международный конгресс, посвященный столетию марксизма в Париже (университет Paris X).

Семинар в Стокгольме проводился Центром Марксистских Исследований [Center for Marxist Social Studies - CMS], близким к Левой партии Швеции. В недалеком прошлом она называлась "Левая партия - коммунисты", но сменила названия во годы советской перестройки. Сегодня Левая партия Швеции вместе с Социалистической Народной партией Дании, Социалистической Левой партией Норвегии и Левым Союзом [The Left Alliance] Финляндии составляет своеобразный интернационал скандинавских левосоциалистических партий.

В тот самый момент, когда участники семинара съезжались в Стокгольм, опросы общественного мнения показывали, что Левая партия Швеции, набравшая на прошлых выборах 6,2% голосов и представленная в парламенте 22 депутатами (самый высокий результат с 40-х годов), резко укрепила свои позиции. Если бы выборы состоялись этой весной, левая партия получила бы до 15% голосов.

Конечно, опыт показывает, что необходимо крайне осторожно относиться к промежуточным опросам общественного мнения. Но факт налицо: избиратели, проголосовавшие за возвращение социал-демократов к власти, чтобы остановить неолиберальные реформы, сегодня разочарованы беспомощностью и слабостью социал-демократического правительства, сдающего позиции правым. Это хорошо знакомая картина для многих стран, но опыт Швеции показывает, что разочарование в социал-демократах далеко не всегда идет на пользу правым. Там, где существует серьезная левая альтернатива социал-демократии, именно она привлекает к себе симпатии значительной части населения.

К Левой партии тянутся профсоюзные активисты, представители интеллигенции, молодежь, социал-демократы, недовольные сдвигом собственной партии вправо. Впервые за десятилетия в Швеции наблюдается радикализация масс, чреватая реальными сдвигами в соотношении политических сил.

Столкнувшись с неожиданным и непредвиденным ростом собственной популярности, Левая партия столкнулась с необходимостью серьезно осмыслить перспективы социалистического проекта в современном мире. Вот почему семинар с участием марксистских теоретиков из разных стран оказался как нельзя кстати.

На семинаре были представлены разные течения в марксизме. В одной комнате собрались Самир Амин, Стэнли Ароновиц, Робин Блекборн, Фригга Хауг, Вольфганг Фритц Хауг, Фредерик Джеймсон, Эрнесто Лакло, Шанталь Муфф, Милош Николич, Горан Терборн, автор этих строк и многие другие. География тоже была впечатляющей: среди нас были представители США, Британии, Кубы, Аргентины, Финляндии, Норвегии, Дании, России, Германии, Египта, Югославии. Очень показательно, что на сей раз вместо мазохистских дискуссий на тему "В чем была главная ошибка?" преобладали споры о том, "Что делать?"

Дискуссии были достаточно неформальными и острыми. В центре общего внимания оказался тезис финского экономиста Ян Отто Андерссона о "Третьей Левой". Этот термин был предложен им во время дебатов по программе финского Левого Союза. Если "первой левой", по словам, Андерссона, был движение буржуазный республиканизм, а "второй левой" - рабочий социализм, то рождающаяся сегодня "третья левая" должна соединить ценности радикальной демократии, гражданских прав и социализма.

Левые силы во всем мире действительно вступают в новый этап. Поэтому термин "третья левая" большинством участников был оценен как очень привлекательный. Но каково его реальное политическое содержание? Если исторический проект буржуазно-демократического радикализма, по крайней мере в Западной Европе, был в целом успешно выполнен, рабочий социализм потерпел неудачу. Это относится не только к советскому коммунизму, но и к социал-демократическому видению welfare state. Невозможно представить себе стратегическую перспективу для левых просто как механическое соединение ценностей радикальной демократии и социалистических принципов, тем более, что в значительной мере подобное сочетание уже было типично для социалистического движения на протяжении многих лет.

Самир Амин говорил о "третьем социализме", возникающем как ответ трудящихся на процессы экономической глобализации и технологические сдвиги последних лет. "Первый социализм" - возник в эпоху пара и железных дорог, "второй социализм" - в эпоху конвейерного производства, автомобилизации и "холодной войны". "Третий социализм" возникает во времена компьютеров и единой глобальной капиталистической экономики.

Амина критиковал шведский социолог Андрес Стефансон, доказывающий, что масштабы глобализации сильно преувеличены теоретиками. Несмотря на реальные изменения в мире, на национальном и региональном уровнях сохраняются достаточные возможности для серьезных преобразований. В этом смысле тезис о "глобализации" может быть деморализующим или даже использоваться как оправдание для оппортунизма и бездействия.

Развивая аналогичный тезис, я, со своей стороны, призвал осторожно относиться к словам "новые времена" или "новые технологии". Появление новых факторов исторического развития совершенно реально, но это еще не устраняет традиционные отношения и противоречия. В частности, несмотря на всю технологическую модернизацию, еще очень долго будут существовать традиционная промышленность и традиционный рабочий класс - причем не только в странах второго и третьего мира, но и на Западе. Точно так же очень значительной остается роль традиционного национального государства, а следовательно есть идеологическое пространство для традиционного социализма и объективные возможности для национализации и государственного регулирования. Хотя часто сравнивают структуры и отношения индустриальной эры с "динозаврами", забывают, что многие существа сохранились со времен динозавров до наших дней практически не изменившимися. На самом деле зачастую мы имеем дело не с динозаврами, а с крокодилами, которые совершенно не собираются вымирать, хотим мы того или нет.

Напрашивается вывод, что левым силам не повредит некоторый традиционализм. К тому же традиционализм не исключает обновления. Многие обновленческие движения в истории возникали именно как традиционалистские. Мартин Лютер не призывал обновлять христианство, он призывал вернуться к истокам, хотя результатомего традиционалистской пропаганды было именно радикальное обновление церкви. В этом же смысле сегодня нет нужды придумывать новые формулы и оправдываться за чужое прошлое. Необходим и социалистический традиционализм, позволяющий нам сохранить наши принципы и перейти в идеологическое наступление, тем более, что кризис нео-либерализма очевиден.

Робин Блэкборн рассказал о переменах происходящих в лейбористской партии Великобритании и о том, что несмотря на отмену старой формулировки 4 статьи устава партии, говорившей об общественной собственности, потребность в обобществлении некоторых секторов экономики сейчас ощущается более, чем когда-либо. В этом смысле вопрос о будущей программе лейбористского правительства остается открытым.

Хотя сегодня перспективы многих левых партий выглядят значительно более радужно, чем несколько лет назад, невозможно было не отметить тревожных симптомов. Член руководства Левой Партии Швеции Герман Шмид говорил об угрозе профессионализации социалистической политики и о тенденции превращения левых партий из массовых движений трудящихся в специализированные парламентско-пропагандистские структуры, нацеленные на то, чтобы завоевывать широкую поддержку в общественном мнении, зачастую даже ценой отказа от представительства интересов собственной социальной базы. В этом случае левые оказываются заложниками собственного успеха в средствах массовой информации и с ними грозит повториться то же самое, что уже случилось с социал-демократией. Шмид предостерегал, что подобные тенденции уже явно заметны в Левой Партии Швеции и в Социалистической Народной Партии Дании. Стэнли Ароновиц также подчеркивал, что ориентация на успех на выборах оказалась важной причиной неудач американских левых. Другие участники, однако, не отрицая серьезных опасностей, связанных с electoral orientation и профессионализацией, говорили о необходимости закрепить результаты внепарламентской борьбы парламентской работой. Выборы не должны быть единственной и главной задачей левой партии, избирательная стратегия должна быть подчинена общей стратегии.

Говорилось также о том, что левые все чаще оказываются заложниками идеологии "гражданского общества" в то самое время когда сами институты гражданского общества в кризисе или даже, как утверждал американец Майкл Хардт, отмирают. Неожиданно для многих из нас в таклм же духе выступили Эрнесто Лакло и Шанталь Муфф. Последняя резко полемизировала с феминистским теоретиком Фриггой Хауг, доказывая, что "реальный феминизм" превратился в способ геттоизации женского движения, канализации его антисистемного потенциала. В ходе дискуссии многие участники сошлись на том, что квоты, affermative action и другие достижения радикальной демократии 70-х годов могут стать инструментами для реструктурирования существующей системы господства, а не преодоления его.

Конференция, проходившая в Париже 27-30 сентября 1995 года, в целом продемонстрировала те же тенденции, что и семинар в Стокгольме. В день открытия конференции еженедельник "L'Evenement du Jeudi" опубликовал статью Мориса Нажмана и Филиппа Пети, посвященную возрождающемуся во французском обществе интересу к марксизму. Авторы ссылались на "увеличивающееся число публикаций (...), посвященных бородатому мыслителю, довольно значительное и растущее количество диссертаций на эту тему и существование сразу нескольких серьезных журналов марксистского толка". Они обращали внимание на растущий интерес к марксизму в рядах Социалистической партии, а также экологического движения. Наконец, примером популярности марксистского анализа, по мнению журналистов, является очевидный успех газеты "Monde diplomatique", представляющей именно эту традицию. Не менее показательна, по словам Нажмана и Пети, популярность в Париже новых фильмов "Церемония" Клода Шаброля и "Земли и свободы" Кена Лоча, явно созданных под влиянием марксистской культуры. Вообще успех фильма Кена Лоча в большинстве европейских столиц свидетельствует о том, что массовое сознание испытывает потребность в леворадикальных идеях и образах. Не находя их в сфере политической идеологии, оно находит их в сфере искусства.

Организатор парижской конференции Жак Биде [Jacques Bidet] подчеркивал, что целью встречи вовсе не является "возврат" к Марксу. Необходимо продолжать изучение общества и поиск альтернатив, используя богатую теоретическую традицию Маркса и его учеников. Надо сказать, кстати, что большинство участников конференции, особенно молодых, были настроены более радикально, подчеркивая, что марксизм остается для них "теорией практики".

По мнению Биде, "актуализация" марксизма требует дополнить его выводы результатами современных исследований. Особое внимание Биде уделил трудам американского социолога Джона Роулса [John Rawls] и французского историка Фернана Броделя [Fernand Braudel]. Теория социальной справедливости, разработанная Джоном Роулсом, продолжает традицию политической философии классического периода. Принцип общественного договора, с точки зрения Роулса предполагает, что социальное неравенство терпимо лишь в той мере и до тех пор, пока оно "работает". Иными словами, более бедная часть населения тоже выигрывает от социальной дифференциации (через механизмы экономического роста, концентрации и последующего перераспределения ресурсов, выполнение более квалифицированного труда высокооплачиваемыми работниками и т.д.). В кончном счете интерес эксплуатируемого большинства оказывается единственным "универсальным критерием", позволяющим судить о достоинствах и недостатках социальной системы.

В свою очередь исследования Броделя позволяют, по мнению Биде, дополнить марксизм в традиционно самой трудной для него сфере - анализе национального вопроса. Бродель показывает необходимость становления национального государства, без которого невозможно соблюдение правил игры в рыночной экономике. Таким образом государство с самого начала современной эпохи являлось ключевым элементом структурирования и организации рынка. Таким образом борьба за создание собственного государства предстает как борьба национальных и региональных элит за право участвовать в регулировании и организации рыночных процессов.

Оценивая сегодняшнее состояние мира, Биде заметил, что теория классовой борьбы как нельзя актуальна, ибо происходящие процессы глобализации втянули в орбиту капиталистических противоречий огромное большинство населения земли и крайне обострили эти противоречия. Впрочем, в отличие от марксистов "традиционного" склада, Биде подчеркивал не столько экономическое противоречие между трудом и капиталом, сколько противоречие между потребностями масс (включая потребности в свободе и равенстве) и тем, что может предложить существующая система.

Парижский форум был гораздо представительным, нежели стокгольмский, но более академичным. Что, впрочем не помешало ему стать важным событием общественной жизни Франции. Конференцию не обошли вниманием ведущие парижские издания - "Le Monde" дважды за время ее работы публиковала материалы, посвященные дискуссиям о современном марксизме. Эта же тема заняла целую страницу в"Liberation.

Тон на парижской конференции задавали те же исследователи, что и в Стокгольме - Самир Амин, Фредерик Джеймсон, Робин Блекборн, Вольфганг Хауг, но активно включились в дискуссии и представители французской академической интеллигенции. Более активны в Париже были экономисты - среди самых заметных докладчиков были Ален Липетц и Ален Фримен. Если Липетц говорил о необходимости совместить марксистский экономический анализ с экологической проблематикой, то Фримен подчеркивал плодотворность применения категорий марксовой политэкономии к анализу неолиберального капитализма конца ХХ века. Исследуя экономические процессы в сфере компьютерных технологий, Фримен обнаружил здесь те же противоречия, что описаны в "Капитале". Контроль над интеллектуальной собственностью позволяет крупным фирмам извлекать сверхприбыли из труда программистов и изобретателей таким же точно образом, как традиционному промышленному капиталу из труда рабочих. В сфере новых технологий также проявляются, хотя и в новых формах, сверхэксплуатация и сопротивление работников.

Общее настроение участников конференции очень хорошо выражается в названии одной из дискуссий: Permanence du capitalisme, actualite du marxisme. Иными словами, актуальность марксизма сохраняется до тех пор, пока сохраняется капитализм.

В дни работы конференции в Париже произошло еще одно событие. На кладбище Пер Лашез был захоронен прах одного из идейных лидеров левого движения 60-х годов экономиста и общественного деятеля Эрнеста Манделя. Большую часть своей жизни Мандель возглавлял Объединенный секретариат IV Интернационала. Но его похороны собрали не только троцкистов самых разных направлений. Здесь присутствовали официальные представители социалистической и коммунистической партий, студенческих организаций, профсоюзов.

Разговоры о том, что марксизм скомпрометирован советским опытом, постепенно сходят на нет. Для Западной Европы марксизм является естественной частью собственной истории. И эта история продолжается.