ЛЕНИН И ТЕРРОР: НОВЫЕ И СТАРЫЕ МИФЫ

(письмо в редакцию)

Г. Никаноров

Взяться за письмо меня побудило ощущение того, что пережитое на­шим (уже уходящим) поколением, начиная с 30-х годов, вдруг каким-то "загадочным" образом начинает возрождаться в идеологической сфере шесть десятилетий спустя.

Если в сталинские времена за инакомыслие человека, как правило, ожидали репрессии, а в застойно-догматические - увольнение с "волчьим билетом", то ныне торжествует очередная "популяция" невежественных приспособленцев. В полном соответствии с идеологической конъюнктурой молодая учительница дает уничтожающую, презрительно-высокомерную оцен­ку - разумеется, не ныне официально восхваляемому последнему императо­ру, а, как водится, в полном соответствии с "новыми" политическими и идеологическими установками, В.И.Ленину и социалистической концепции общественного развития.

Что особенно охотно используется ныне в спекулятивно-фальсифика­торских целях? Несколько ленинских записок неофициального характера, причем написанных обычно в моменты, когда мучительно тяжкое состояние его здоровья мешало выработать адекватные формулировки в той или иной ситуации (подчас чуть ли не безвыходной), в которой оказывалась Со­ветская Россия... Разумеется, нынешние "новые" политики, идеологи, пропагандисты лгут, утверждая, будто подобные документы ранее им были совершенно неизвестны. В действительности и самые жесткие, самые бес­пощадные фразы, вырывавшиеся из-под пера Ленина в моменты, когда стра­на висела буквально на волоске, подчас оказываясь на грани распада под ударами мощнейших интервенционистских сил, сомкнувшихся с силами внут­ренней реакции, как правило, весьма широко популяризировались на "пот­ребу дня", особенно начиная с 30-х годов. В наши дни акценты меняются лишь формально, но история "делается" столь же своекорыстно и бесчест­но.

Чего ради, скажем, в недавно изданном учебнике истории для стар­шеклассников (разумеется, в духе новейшей "идейной чистоты") содержат­ся строки из офицерского дневника, написанные летом 1917 года и отра­жающие страшную личную трагедию? "Мне и офицерам остается только спа­саться, так как приехал из Петербурга солдат 5-й роты, ленинец. В 16 часов будет митинг. Уже решено: меня, Морозко и Егорова повесить". По­неволе кажется, что главная цель - извращение до неузнаваемости правды истории и пробуждение на этой основе слепой ненависти к Октябрьской революции и прежде всего - к Ленину. Вот и оставляют авторы без ком­ментариев определение "ленинец", данное заурядному, ослепленному клас­совой ненавистью экстремисту из числа солдат безвестной 5-й роты. Да, начиная, со времени Февральской революции, подобные эксцессы, порож­денные никем сознательно не направляемой и неконтролируемой стихией взаимной классовой ненависти, были весьма и весьма частыми. Однако ве­ликой заслугой В.И.Ленина было обуздание этой стихии при первой воз­можности, вскоре после победы Великой Октябрьской революции. Именно это обусловило возможность фактического блока между, как минимум, по­ловиной дореволюционного офицерского корпуса и теми, кто олицетворял Советскую власть во главе с В.И.Лениным. Это, кстати, и было одним из решающих факторов спасения России от распада или в лучшем случае - от полуколониальной дегенерации, спасения, достигнутого ценой пусть доро­гостоящей, но победы над армиями иностранного вторжения, уже начавшими делить великую страну на "сферы влияния".

До нынешнего времени довольно часто и широко цитируются планы фа­шистских "стратегов" по расчленению нашей Родины, но почти не встречал я в последнее время упоминаний о том, что и у Англии, Франции и США в 1918-1920 гг., существовали четко обговоренные планы расчленения Рос­сии: Крым и другие южные области отходили в "сферу влияния" Франции, Закавказье и Средняя Азия - Англии, Север - США. Кое-кто готов был да­же использовать против россиян химическое оружие! На Парижскую мирную конференцию американская делегация, например, привезла карту "Предпо­лагаемые границы России", на которой вне пределов этих будущих рос­сийских границ оставались Карелия и Кольский полуостров, Прибалтика, Украина, значительная часть Белоруссии, Закавказье, Сибирь, Средняя Азия. И это, несомненно, так и было бы, если бы Ленин не консолидиро­вал в решающий момент для страны все патриотические силы, чтобы обес­печить само дальнейшее существование российского государства.

Заранее предвижу возражения такого рода: не надо было Ленину и большевикам в октябре 1917-го "заваривать кашу", развязывать "смуту", как раз и поставившую страну на грань катастрофы. Здесь не место для подробного исторического анализа, но убежден, что невиданное гражданс­кое противоборство в России тех лет было неизбежно, и если бы ленинцы не взяли постепенно под контроль стихийное в своей страстной неприми­римости движение народных масс, направленное против тогдашних "власть имущих", на территории России заварилась бы такая кровавая вакханалия, которая окончательно погубила бы страну.

Не случайно великий русский философ (и оппонент В.И.Ленина по многим вопросам), Николай Бердяев писал:"Разложение императорской Рос­сии началось давно. Ко времени революции старый режим совершенно раз­ложился, исчерпался и выдохся. Война докончила процесс разложения. Нельзя даже сказать, что Февральская революция свергла монархию в Рос­сии, монархия сама пала, ее никто не защищал... Большевизм, давно под­готовленный Лениным, оказался единственной силой, которая, с одной стороны, могла довершить разложение старого и, с другой стороны, орга­низовать новое".

Только во второй половине 1919 г. в Красную Армию добровольцами вступило более 900 тысяч человек! А организовать их в мощную боевую силу оказалось возможным только потому, что большая часть российского офицерства поддержала социалистов и встала в ряды армии, защищавшей отечество. Впрочем - что до этого клеветникам, изображающим ныне В.И.Ленина в качестве убийцы, заинтересованного чуть ли не в поголов­ном уничтожении всех "классовых врагов" и бывших офицеров царской ар­мии в первую очередь... Что им до того, что в рядах Красной армии "оказалось" более 50 тысяч только строевых офицеров и генералов, не считая, примерно такого же количества бывших военных чиновников и во­енных медицинских работников... Что им до бережного и поощрительного отношения В.И.Ленина и его соратников (в первую очередь М.В.Фрунзе и Л.Д.Троцкого) к бывшим царским офицерам! Между прочим, и после победо­носного завершения военного противостояния именно из их числа в 1923 году было 82% командиров стрелковых полков, 83% командиров дивизий и корпусов, 54% командующих войсками военных округов... Самый знаменитый генерал российской армии, А.А.Брусилов признал, что революция была в России необходимостью, а большевики во многом оказались правы, в том числе и потому, что "сохранили целостность России". Не приходится удивляться тому, что к концу военного противостояния силам внешней и внутренней контрреволюции Красная Армия насчитывала 5,5 млн. бойцов, из которых рабочие составляли более 700 тысяч, а крестьяне - более че­тырех миллионов. Здесь же подоплека того, что ее победы в огромной степени обеспечивали около 50 тысяч представителей дореволюционного офицерского корпуса и немало генералов, включая и самого А.А.Брусило­ва. Не считая многих десятков и десятков тысяч бывших военных чиновни­ков, военных врачей и т.д.

Успехи В.И.Ленина и его истинных соратников в военном строитель­стве не могли не признать даже самые непримиримые из их политических антиподов. Не случайно, к примеру, самая солидная и влиятельная из британских газет "Таймс" признавала: "Во всем мире армии разлагаются, но есть только одна страна, где армия строится, и эта страна - Рос­сия".

Другое дело, что впоследствии все это было уничтожено кровавым сталинским режимом.

Примеров лжи, передергивания фактов, сокрытия истины во всем, что касается В.И.Ленина, сегодня, увы, бесчисленное множество. Тщательно скрывается, скажем, то, что покушение Ф.Каплан на него было далеко не единственным, что немало месяцев и в самый разгар начавшегося белого террора он до предела медлил с принятием крупномасштабных и по-настоя­щему жестких ответных мер и пошел на это, только когда пришел к выво­ду, что гибель Советской власти, как и распад, расчленение России в ином случае окажутся неизбежными. Относительно же с предельной бессо­вестностью приписываемой ему личной мстительности, то почему бы ново­явленным ревнителям "демократической" "идейной чистоты" не обнародо­вать столь же широко, как и повседневную клевету, обрушиваемую на В.И.Ленина, документы, неопровержимо свидетельствующие о диаметрально противоположном? Например, о том, как он отнесся к офицерам-террорис­там, чуть не пристрелившим его 1 января 1918 года? Между прочим, в тот момент гибель В.И.Ленина скорее всего оказалась бы неизбежной, не будь рядом швейцарского социал-демократа Фрица Платтена, проявившего исклю­чительно точную реакцию, прикрывшего собой главу Совнаркома и "приняв­шего" на себя одну из пуль, ему предназначенных... Каково же было ре­шение В.И.Ленина? Уж не потребовал ли он расстрела действительно тяжко виновных? (На этом, в частности, настаивал даже отнюдь не отличавшийся жестокостью В.Д.Бонч-Бруевич.) Ничего подобного! Его резолюция была следующей: "Дело прекратить. Освободить. Послать на фронт".

Вспомним П.Н.Краснова, атамана войска Донского, яростного конт­рреволюционера, взятого в плен почти сразу же после победы Октябрьской революции, которого победители-ленинцы отпустили под честное генераль­ское слово не участвовать в борьбе против новой власти... Но уже в мае 1918 года этот прошенный молодой Советской властью генерал стал (при помощи германского командования, вооружившего и снарядившего большую казачью армию) во главе кровавого антисоветского восстания. А как, например, проявил себя В.И.Ленин после самого крупного и тягчайшего по своим последствиям террористического акта в Леонтьевском переулке 25 сентября 1919 года, когда в результате точно рассчитанного взрыва по­гибло руководство Московского комитета партии в почти полном составе? (Кстати, взрыв прогремел тогда главным образом потому, что террористам было известно о запланированном участии в том заседании В.И.Ленина, которого там не было лишь по счастливой случайности...) Даже такой со­вершенно не экстремистский, по натуре совсем не жестокий, доброжела­тельно интеллигентный деятель, как Л.Б.Каменев, на другой день после взрыва в Леонтьевском переулке угрожающе писал, что "белогвардейцы", совершившие "гнусное преступление", "понесут страшное наказание". Что же касается обычных, попросту реагирующих людей, то не только Москву, но и чуть ли не всю Советскую Россию захлестнул шквал возмущения и не­годования, в качестве заложников было арестовано множество людей, в порядке внесудебных репрессий могли быть расстреляны тысячи, а, быть может, и десятки тысяч из них по формально классовой принадлежности. Так вот, такого рода угроза была на следующий день пресечена твердо, непреклонно, решительно и в целом достаточно эффективно. Что же каса­ется грозно непримиримых, а то и страшно беспощадных слов Ленина, то практически они, как правило, всегда так и оставались словами, глав­ной, а чаще всего и единственной целью которых было предостережение наиболее кровожадных врагов Советской власти о неизбежности тяжкой и дорогостоящей для них расплаты в случаях продолжения и тем более - усиления и ожесточения террора...

В роковом кровавом месиве времен иностранного нашествия и ожесто­ченной классовой борьбы, конечно, не могло не быть множества ситуаций, вырывавшихся из-под контроля ленинского центра с самыми тяжкими пос­ледствиями, но удивляться надо не тому, что это имело место, а тому, насколько часто удавалось предотвращать самое худшее. Из представите­лей самой заметной, яркой и наиболее талантливой части российской ду­ховной элиты при жизни Ленина был подозрительно поспешно расстрелян по решению петроградской ЧК только поэт Николай Гумилев. Это случилось так быстро, что А.М.Горький (чьи бесчисленные обращения к В.И.Ленину с целью спасения от голода и репрессий множества представителей интелли­генции никогда не отвергались и не игнорировались) просто не успел принять необходимых мер. Глава той организации, профессор Таганцев, выдал всех ее членов, включая и Н.Гумилева, реакция же оказалась почти мгновенной... Однако это не прошло незамеченным и, думается, не слу­чайно вскоре после этой трагедии все органы ВЧК снизу доверху были ли­шены права не только приводить в исполнение, но и выносить приговоры, тем более - к высшей, исключительной мере наказания - к расстрелу...

Таким на деле был "ужасный террорист и убийца". Характеризуемый так на основании нескольких фраз, бессовестно вырванных из историчес­кого, политического, нравственного контекста решающих лет рокового противостояния, когда Родина наша, вследствие массированного вмеша­тельства извне, оказалась на краю пропасти - расчленения, распада и деградации. Именно в тот исторический момент В.И.Ленин пришел к выво­ду, что осторожносдержанная, мягкая реакция на шквал смерти и разруше­ния, обрушенный на страну ведущими державами Антанты (говорю так пото­му, что большинство белых армий финансировались и поддерживались имен­но "союзниками" и без такой поддержки вообще не смогли бы вести реаль­ную борьбу) непоправимо губительна. Вынужденная реакция не могла не оказаться предельно решительной, непреклонной, а отсюда - резкие, иной раз просто страшные слова, вырывавшиеся у В.И.Ленина в самые критичес­кие моменты, обычно усугубляемые крайне болезненным состоянием. Слова, которые так легко просто жульнически "выдернуть" ныне и так бесчестно использовать!...

9 мая в Александров-Гае белые убили всех сдавшихся красноармейцев (96 человек), раненых засыпали землей в общей яме. Всего было расстре­ляно лишь в одном селе 675 человек... Реакция на множество подобных эксцессов не могла не быть соответствующей особенно, в условиях мест­ной "конкретики"... Тем более, что вмешательство могущественнейших держав тогдашнего мира, нацеленное на подрыв России путем всемерного форсирования взаимоуничтожающей смертельной схватки, исключало даже подобие крупномасштабного компромисса, ставшего возможным лишь в ре­зультате победоносного для В.И.Ленина и его последователей завершения военного противостояния. Только после этого Советское государство смогло начать гуманизацию общества.

Что же касается ситуации, сложившейся к лету 1918 года, то тог­дашний военный и морской министр Великобритании Уинстон Черчилль, как откровенный и, конечно, честный человек, не мог не признать: "Находи­лись ли союзники в войне с Россией? Разумеется, нет, но советских лю­дей они убивали, как только те попадались им на глаза: на русской зем­ле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов Советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению Советского правительства и строили планы этого падения".

Разумеется, и по эту сторону баррикад не могли не попадаться нео­бузданно жестокие элементы.

При всех злоупотреблениях, безобразиях, незаконности и даже прес­тупности многого из происходившего в самые первые (сплошь военные) го­ды Советской власти, вплоть до начала нэпа и мирного строительства, здесь общая направленность хода событий была принципиально иной. При всех ошибках, неудачах и опаснейших преступных срывах, гарантия от ко­торых в условиях роковой всеохватывающей схватки, навязанной превосхо­дящими силами мощнейшей в тогдашнем мире коалицией держав, была пона­чалу невозможна. Свою роль играла и, видимо, связанная с болезненным бессилием В.И.Ленина в последние годы жизни, его наивная вера в поря­дочность всех до единого давних участников революционного движения. К примеру, когда В.И.Ленину сообщили о "царицынских художествах" Стали­на, он с гневом обрушился на него, а оправдаться тому удалось лишь с помощью Ворошилова, представившего доказательства мнимой виновности расстрелянных по приказу Сталина честно служивших в Красной Армии быв­ших царских офицеров (это сейчас мы имеем точную информацию о том, как в 30-е годы добывались "нужные" признания и иные "неопровержимые" до­кументы обвинения, а тогда, в условиях формирования советской закон­ности, связанной еще с неподорванными традициями общепринятой морали, никому, включая и В.И.Ленина, просто не могло прийти в голову, что де­ятель в ранге члена правительства и члена военного совета фронта, спо­собен на любую низость).

Парадоксально, но факт: в общем итоге произошло слияние вроде бы несовместимых, но мощных факторов. С одной стороны, болезнь, а затем и ранняя смерть В.И.Ленина открыла "шлагбаум" перед торжеством крова­во-тоталитарной, криминогенно-аморальной, бюрократически-паразитарной сталинщины, воровски использовавшей псевдосоциалистическую фразеоло­гию. Помогло же этому, как ничто другое, вторжение в Россию сначала германских, а затем британских, французских, американских, японских и других войск. Оно означало многократное увеличение наших потерь и соответствующее усиление  нарастающего  шквала взаимной внутрироссийской ожесточенности, причем иные из зарубежных "доброхотов" делали все воз­можное для разжигания пожара взаимного истребления.

По-настоящему глубоко мыслящие, объективные, на деле совестливые люди (в отличие от нынешних, ужасно "храбрых" борцов за "демократичес­кую", националистически-расистскую, монархическую и иную идейную "чис­тоту") умели понять это и в наисложнейших условиях более чем семидеся­тилетней давности, когда это было особенно трудно. К их числу относил­ся и патриарх Тихон, умный, мужественный, принципиальный оппонент В.И.Ленина, через считанные дни после его смерти недвусмысленно и твердо заявивший: "Идейно мы с Владимиром Ильичем Лениным, конечно, расходились, но я имею сведения о нем как о человеке добрейшей и поис­тине христианской души". Безусловно, заслуживает специального анализа, анализа безукоризненно честного и подоплека высокой оценки Ленина столпами правосудия, да и многими из рядовых российских священнослужи­телей...

Сейчас совершенно "немодно" говорить и о том, что все, связанное с ленинской новой экономической политикой, означало как ликвидацию го­лода и поразительный подъем сельскохозяйственного производства, так и расцвет общества практически во всех отношениях. Расцвет, на нашу об­щую беду, особенно начиная со времен так называемой сплошной коллекти­визации и ликвидации "кулачества", опять-таки "обрубленный" преступным торжеством сталинщины.

Одно наблюдение напоследок. Газета "Куранты" цитирует какого-то "прогрессивного" мыслителя, который сделал окончательный и не подлежа­щий обжалованию вывод: "В мавзолее восковая фигура. Но если дело обс­тоит именно так, то и сами разговоры о похоронах вождя - абсурд". Гро­могласно читавшая это в полупустом трамвае дама заявила: "А чего ради хоронить эту мерзость? Вышвырнуть, растоптать - и дело с концом...". Как говорится, "демократическая" машина массового оболванивания и растления делает свое дело!

Г. Никаноров, учитель истории.