I. ИСТОРИЧЕСКАЯ РУБРИКА

(к 125-летию В.И. Ленина)

ЛЕНИНСКОЕ НАСЛЕДИЕ: ЧТО ЖИВО И ЧТО УМЕРЛО?

("Круглый стол", посвященный 125-летию со дня рождения В.И. Ленина)

Борис СЛАВИН (доктор философских наук, профессор): "Мы соб­рались накануне 125-й годовщины со дня рождения В.И. Ленина. Его имя и сегодня продолжает привлекать внимание как у нас, так и за рубежом. Правда, это внимание в последнее время полностью измени­ло свой ракурс. Если раньше в море статей и исследований по ле­нинскому наследию господствовала в основном комплиментарная лите­ратура, то сегодня мы наблюдаем нечто прямо противоположное: идет сплошной негатив. Самое мягкое - это изображение Ленина и его идей как утопических.

Не покидает ощущение, что и в первом, и во втором случае мы сталкиваемся с конъюнктурным, сугубо субъективистским подходом к ленинскому наследию. Наиболее наглядным примером такого подхода является вышедший в прошлом году двухтомник о Ленине, написанный Волкогоновым. Этот автор известен тем, что ранее создавал из Ле­нина икону. Сегодня он представляет его как умственно неполноцен­ного человека, обуреваемого идеей власти и насилия.

В то же время сегодня как никогда ранее требуется объектив­ная оценка ленинского наследия. Необходимо уяснить себе, что в этом наследстве продолжает жить, а что безвозвратно ушло в прош­лое. Даже самый ярый противник ленинизма не может отрицать то, что ленинские идеи в свое время основательно потрясли мир, открыв дорогу в неизвестное социалистическое будущее. Дорога эта оказа­лась трудной, противоречивой и до сих пор недостаточно изученной. Остаются не исследованными проблема бюрократического перерождения советского государства, партии, другие причины крушения "реально­го социализма" в СССР и странах Восточной Европы.

Сегодня мы наблюдаем процесс буржуазной реставрации в Рос­сии. Насколько прочен этот процесс? Как долго он может продол­жаться? Кто является его носителем и противником? Наконец, каковы сегодня социалистические перспективы в России? Все эти вопросы требуют своего объяснения и ответа. И здесь не обойтись без Лени­на и его идей. Они во многом позволяют понять, откуда мы, где на­ходимся и куда идем.

Многие исследователи правого толка видят в ленинизме главную причину поражения реального социализма. Они считают его чуждым для России явлением. Так ли это? Все больше раздается голосов о тождестве Ленина и Сталина, ленинизма и сталинизма. Для них Ленин

- это Сталин вчера, а Сталин - это Ленин сегодня. Насколько пра­вомерно такое обобщение для истории и политики? Ведь известно расхождение Ленина и Сталина по многим фундаментальным вопросам стратегии и тактики коммунистического движения, в частности, по национальному вопросу. Последний, как известно, стал одним из тех раздрожителей Ленина, который усугубил его болезнь и приблизил смерть.

Нам надо поразмышлять о том, насколько ленинское наследство актуально. Чтобы мы не расплылись в своих суждениях, давайте их ограничим несколькими общими темами. Например: "Ленин и револю­ция", "Ленин и возможность построения социализма в одной, притом отсталой стране", "Ленин и экономика", "Ленин и культура", "Ленин и национальный вопрос". Это не означает, что за рамки этих тем нельзя выходить. Пусть они будут лишь нашими общими ориентирами в дискуссии".

КАКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ БЫЛА В ОКТЯБРЕ - 17-го

Милий ГРЕЦКИЙ (доктор философских наук, профессор): "Право­мерность революции", вот моя тема. Широко распространена точка зрения, будто правы были меньшевики, а не правы большевики. К примеру, Адам Шафф, один из самых крупных неортодоксальных марк­систов, написал: "Антимарксистское, волюнтаристское решение о на­чале строительства социализма в стране, где нет для него предпо­сылок, стало первородным грехом. Оно противоречит здравому смыс­лу". С такой позицией согласиться не могу.

Столкновение большевиков с меньшевиками означало спор по ко­ренному вопросу, по существу интерпретации марксизма. Ленин пере­вел проблему из сферы логического анализа развития производитель­ных сил и производственных отношений, в сферу конкретно-истори­ческого анализа положения в отдельной стране. Можно сказать, с точки зрения формальной логики, что любая революция происходит не вовремя. Но с точки зрения конкретно-исторического анализа, очень важно учение В.И. Ленина о "слабом звене", там, где главное про­тиворечие еще не созрело, а совокупность частных противоречий, наложенных друг на друга, вызывает взрыв. Об этом писал француз Луи Альтюссер. Отсюда понятие "сверхдетерминированности", стихий­ности".

СЛАВИН: "Я считаю вообще, что революция не может быть вызва­на по собственному желанию отдельных людей, партий и даже клас­сов. Это сугубо стихийное явление".

ГРЕЦКИЙ: "Отсюда очевидна нелепость разговоров об авантюре, о власти, которая якобы валялась на улице. Революция - естествен­но-историческое необходимое явление, в жизни общества.

Что касается Октябрьской революции, то, по мнению итальянс­кого историка Страда, эта революция имела четыре лика: пролетарс­кий, интеллигентский, крестьянский и, наконец, партийный. Сочета­ние этих революций и дает реальный исторический процесс".

Евгений ПЛИМАК: (доктор исторических наук): "Прежде всего важно понять то, где мы живем. А потом спрашивать: "Жив ли Ленин и его наследие?" То, что мы переживаем, - есть исторический от­кат, исторический зигзаг. Я согласен с академиком Моисеевым (см. его статью в "Независимой газете" 1991 года), упущен этап возмож­ностей консенсуса в нашей стране.

Прежде всего о расхожем тезисе современного антиленинизма: Россия - благодаря Ленину - зашла "не туда" в 1917 году, больше­вики "столкнули" ее с цивилизованного пути развития. Защитники этого тезиса (я не знаю пока ни одного исключения) молчат, помал­кивают о самом главном. "Не туда" зашел к 1914-1918-му весь "ци­вилизованный" Запад. Он весь, включая Россию, оказался в истори­ческом тупике, именуемом "первая мировая война", гигантская бойня народов. Кто из ведущих тогда политиков - Вильсон, Клемансо, Ллойд Джордж, Милюков, Керенский - знал - путь "туда"? У "передо­вого" Запада были Версаль, великая депрессия 1929-1933 годов и вторая мировая война, порожденная в немалой степени пороками вер­сальской системы.

Но вел ли "туда", к более гармоничной, чем империализм, "ци­вилизации" лозунг Ленина: "Превращение войны империалистической в войну гражданскую"? Руководитель администрации Б. Ельцина госпо­дин Филатов назвал этот лозунг "чудовищным" и "антипатриотичным". Однако лозунг имел объективную основу: в воюющих странах вызрева­ли революционные ситуации, вызревали даже без помощи революционе­ров ("работала" на них мировая война).

Россия первой пошла революционным путем и сначала пошла ра­зумно. Я имею в виду созданное Сухановым и его коллегами по Пет­роградскому Совету двоевластие. Двоевластие позволило России отодвинуть фазу длительной и кровавой гражданской войны. Оно обеспечило - благодаря существованию буржуазного Временного пра­вительства - переход на сторону революции всей армии, всего гене­ралитета, почти всего прежнего госаппарата, исключая разве что раздавленные Февралем органы принуждения царизма. Но Временное правительство ни в одном пункте не пошло навстречу народным тре­бованиям мира, земли, хлеба. Отсюда, из его принципиального анти­реформизма, а отнюдь не из необузданного "властолюбия" Ленина вы­росла Октябрьская революция. К величайшему сожалению, из-за дрязг социалистов страна не увидела "однородного" социалистического правительства. Блок большевиков с левыми эсерами не выдержал Брестского мира и продовольственной политики большевиков.

И, естественно, воздержались критики Ленина от анализа и да­же упоминания ленинского Завещания. А ведь здесь вполне зримо забрезжила дорога "туда": необходимость поворота России на путь "цивилизации", создание системы противовесов в высшем государс­твенном аппарате (Политбюро - ЦК - ЦКК(РКИ), культурная револю­ция, кардинальное (не силовое!) решение национального вопроса, не-

насильственное приобщение крестьянства к новым формам хозяйство­вания и культуре, создание "крупной машинной индустрии". К сожа­лению, НЭПовская альтернатива не состоялась. История распоряди­лась отнюдь не по замыслам Ленина. Вырос и сталинский и постста­линский бонапартизм в нашей стране. Она переживает ныне фазу сво­еобразного "Ельцинского термидора".

Прозвучавший пару лет тому назад в стенах Американского конгресса лозунг: "Капитализм за одно президентство" ничем не лучше лозунга "Социализм за две пятилетки". Формации создаются веками, а не за 500 дней, создаются в ходе противоречивого, цик­лического движения - с возвратами на казалось бы давно пройденные ступени и с новым движением вперед".

НОВОЕ ВИДЕНИЕ СОЦИАЛИЗМА

Михаил ВОЕЙКОВ: (доктор экономических наук, профессор): "Ле­нин - деятель мирового масштаба. Столетия ученые будут трепать себе нервы, стремясь его разгадать. Другой вопрос: подходят ли идеи Ленина, его практический опыт для решения проблем сегодняш­него дня. Говорят, будто особенно полезен поздний Ленин. Я согла­сен больше с ортодоксами типа Ричарда Косолапова, который счита­ет, что Ленин - был только один, и он не менял своего видения со­циализма. Ленину принадлежит концепция бестоварного социализма. Ленина следует изучать в целом.

Ленин проделал в ряде случаев большую эволюцию, например, в вопросе кооперации. Он осуждал свои взгляды в отличие от совре­менных теоретиков, которые поворачивают в противоположную сторо­ну, но ни слова не пишут о своей прежней позиции. И все-таки у Ленина нет в полной форме развернутого теоретического положения о совместимости товарно-денежных отношений и социализма. Нет у него таких слов".

ПЛИМАК: "О хозяйственном расчете он говорил неоднократно. Надо знать оппонентов Ленина и работы Мартова о большевизме и выступления Каутского. Ленин не стал реформистом, но в незримый диалог вступил с ними".

ВОЕЙКОВ: "Правильно. Но речь шла о переходном периоде. Не о социализме. Ленин даже для этих условий предлагал натуральный то­варообмен. Но не вышло. Ленин уперся в этот теоретический тупик, ибо не хотел перейти на позиции меньшевиков, на признание социа­листической многопартийности".

СЛАВИН: "Это не совсем так. Ленин в последние годы считал, что с переходом к НЭПу придется возродить ряд партий, в том числе и меньшевиков".

ВОЕЙКОВ: "Гораздо интереснее сейчас ленинский опыт классовой борьбы, опыт создания революционной партии. Сегодня ленинские ра­боты этого цикла очень нужны всему левому движению. Что же каса­ется революции, то я считаю также, что революция вещь стихийная, но подлинно социалистической революции в нашей стране не было. Это скорее крестьянская революция. Ленин столкнулся с дилеммой: брать власть рано и не брать нельзя. Он решил взять, а затем под­тянуть культуру. Не получилось. Бюрократия все забила. Она и сей­час доминирует, разрушая экономику.

Откат назад в экономике сегодня очевиден. Сегодня спад про­изводства составляет 60% по сравнению с 89-м годом. Пора уже соз­давать заново свою индустрию. В политическом плане я бы так не сказал: многопартийность - шаг вперед. Но базисные отношения су­щественно не изменились. Бюрократия как была, так и осталась у власти, даже перестала уже "играть в демократию". Бюрократам бу­дет жить не на что, если все средства производства перейдут в частные руки. Отсюда их главное стремление - сохранить бюрократи­ческий характер управления.

СЛАВИН: В отличие от Воейкова я не считаю, что Ленин все время был антирыночником и не имел действенной программы перехода России к социализму. Она была и подробно раскрыта в его последних работах. Как можно представлять Ленина антирыночником после НЭПа, после его критики левых коммунистов, после его требований учиться торговать? Вообще наивно думать, что специалист по развитию капи­тализма в России, каким был Ленин, не понимал, что такое мировой рынок и его влияние на советскую Россию. Ленин прекрасно знал не только значение мировых рыночных отношений для России, но и ры­ночную стихию внутри ее. Его теория многоукладности это хорошо показывает. Ленин, на мой взгляд, был творческим и самокритичным человеком, который отказывается от многих своих идей, если они не подтверждались практикой. Так он отказался от идеи гегемонии бур­жуазии в буржуазных революциях ХХ в., от традиционной для соци­ал-демократии идеи всеобщего вооружения народа и настоял на соз­дании регулярной Красной Армии после Брестского мира. Он переос­мыслил под влиянием российской действительности роль госкапита­лизма и кооперации в условиях диктатуры пролетариата, наконец, он ответил на фундаментальный вопрос, поставленный меньшевиками и, в частности, Сухановым, возможно ли построить социализм в отсталой капиталистичекой стране?

Ответ на этот вопрос и составляет ленинскую версию или прог­рамму построения социализма в России в условиях, когда мировая революция временно отступила, когда постепенное вызревание социа­лизма на Западе заменилось последовательным ограблением развитыми капиталистическими странами различных государств Востока и Юга. Что нужно предпринять в России, - спрашивает Ленин в своих пос­ледних работах, чтобы продержаться советской власти до осущест­вления мировой социалистической революции, до полного вызревания социализма в развитых капиталистических странах? Ответ Ленина, по сути, своей прост, но неимоверно сложен в практическом осущест­влении: надо успеть России цивилизоваться во всех сферах жизни, включая экономику, политику и культуру. По Ленину "бесспорен" факт, что в России производительные силы не созрели до социалис­тического уровня, бесспорно, что государственный аппарат насквозь страдает бюрократизмом, бесспорно также, что население страны в массе своей безграмотно, но что из этого следует? Отдать власть снова буржуазии, как предлагали меньшевики, и дожидаться посте­пенного "дозревания" в рамках капитализма, или броситься догонять более цивилизованные страны, используя для этого преимущества со­ветской власти? Ленин выбирает последнее.

Его план состоит в следующем: на основе строжайшей экономии на государственном аппарате и широкой демократии в партии и об­ществе поднять в сжатые сроки производительные силы страны. Необ­ходимо соединить преимущества советской власти с новейшими прог­рессами капитализма: с прусским порядком железных дорог, новейшей американской техникой, лучшими достижениями науки. Именно этой задаче и были посвящены последние ленинские работы, включая зна­менитое письмо к съезду.

То есть речь шла у Ленина о подъеме производительных сил до уровня, требуемого социализмом. Этот уровень, в свою очередь, диктовал осуществление добровольной кооперации в деревне и госка­питализма в городе, всеобщей культурной революции, сокращения, оптимизации и демократизации государственного аппарата, решение национального вопроса и известных кадровых изменений в составе ЦК партии, включая смещение Сталина с поста генсека.

Было ли выполнено политическое завещание Ленина? И да, и нет. Была создана индустриальная база социализма, но не за счет сокращения госаппарата, а за счет дани с крестьянства. Доброволь­ная кооперация по Ленину обернулась при Сталине насилием. Демок­ратия и развитие самоуправления трудящихся были подменены всеоб­щим огосударствлением, ликвидацией ленинской гвардии большевиков. В итоге произошло отчуждение государства и партии от народа, стал возможным контрреволюционный переворот в августе 1991 года.

Индустриализация страны позволила Советской России выиграть Отечественную войну. Однако после войны возникли новые требования общественного развития, связанные с развитием научно-технической революции, которую сумел оседлать капитализм и которую мы исполь­зовали только в ВПК. Эта революция предъявила новые жесткие тре­бования к стране, вставшей на путь социалистического развития. Только создав более высокую производительность труда и более вы­сокий жизненный уровень трудящимся в социалистических странах, можно было выиграть соревнование с мировым капиталом. Но без ши­рокой демократизации общества достигнуть этих целей было невоз­можно. Начавшаяся перестройка должна была решить эту проблему, но не решила. В итоге вопрос, поставленный Лениным после революции: кто кого? Социализм или капитализм? решился в пользу последнего. Революция сменилась контрреволюцией и реставрацией. Однако этот зигзаг в истории не умаляет, а, наоборот, подчеркивает жизнен­ность ленинских идей, связанных с возможностью построения социа­лизма в одной, притом отсталой стране. Повторю, эта возможность зависит от двух важнейших показателей: создания более высокой производительности труда и жизненного уровня людей, чем в разви­тых странах капитализма, более полной и широкой демократии трудя­щихся. Исполнение этих задач левыми партиями делает социализм по­литически и исторически неуязвимым обществом".

Анатолий БУТЕНКО (доктор философских наук, профессор): "Ис­тинное понимание эволюции взглядов Ленина на социализм продолжает оставаться вне общественного сознания, не является его достояни­ем. А ведь именно из фальсификации ленинского наследия вырос ста­линизм и все то, что загубило первую всемирно-историческую попыт­ку "наинижайших низов" создать свой общественный строй. В пред­шествующих выступлениях не показано то, почему Маркс и Энгельс считали коммунизм на обеих своих стадиях бестоварным обществом, и то, как они обосновывали свою позицию. Еще более непростительный просчет допускает Воейков, когда не говорит, что обоснование бес­товарности социалистического (и коммунистического) производства содержится в "Экономических рукописях", оставшихся неизвестными Ленину. Последний был вынужден только практически через опыт НЭ­Па, а не теоретическими суждениями показывать неприменимость кон­цепции нетоварного производства для России.

Маркс пришел к выводу о разнокачественности отдельных полос истории. Он связывал товарное производство только с той, пусть весьма длительной, но однокачественной полосой истории, когда именно труд в его непосредственной форме выступает в качестве главного источника общественного богатства. То есть первопричины здесь - не две формы собственности (как думал Сталин), не обособ­ленные предприятия (как писали многие следовавшие ему экономис­ты), не частная собственность и индивидуальные производители (как пишут на Западе и сейчас у нас). Нет, товарное производство, как таковое, возможно там и тогда, где и когда существует необходи­мость учитывать соотношение между количеством затрачиваемого, об­щественно необходимого абстрактного труда (живого и мертвого) и количеством создаваемого этим трудом общественного богатства. Это имеет место только там, где производительные силы так развиты, что в обществе возобладает труд в его непосредственной форме, когда производитель выступает в качестве главного агента произ­водства.

По мере роста производительности сил, с внедрением науки и техники в производство, уже не труд, а разум, а точнее наука как непосредственная производительная сила все больше влияет на соз­дание общественного богатства, готовя конец стоимостных измерений и конец товарного производства.

Именно в результате революционных изменений в производитель­ных силах и в способе производства, сопровождаемых ломкой соци­ально-экономических основ эксплуатации и угнетения, должен был, по мнению Маркса, рухнуть капитализм. Вместе с ним и последняя форма эксплуататорского производства, основывающегося на стоимос­ти. Так будет исчерпана последняя ступень развития товарного про­изводства и стоимостных отношений.

Можно представить, в какое конфузное положение попадет эко­номическая наука, исходящая из вечности товарного производства и его стоимостных соотношений, если через 100-300 лет обнаружится, что в условиях информационного общества, где с помощью науки как непосредственной производительной силы будет производиться основ­ная часть общественного богатства, обнаружится закат товарного производства. Однако оставим эти фантазии.

Принципиальное значение имеет то, что в плане брошюры "О продовольственном налоге", написанном в связи с переходом к НЭПу, Ленин вначале дает такую формулировку: "Ни разверстки, ни налога, а обмен продуктов крупной ("социализированной") промышленности на крестьянские продукты, такова экономическая суть социализма, его база" (В.И.Ленин, Соч., т.43,с.381). А в конце плана - через три страницы - Ленин пишет уже так: "Еще нет хозяйственной базы соци­ализма. В чем она? В товарообмене с крестьянством" (там же, с.385). Эта замена "продуктов обмена" на "товарообмен" - сущест­венный пункт в ленинском развитии марксовой концепции, в понима­нии всей организации социалистического производства. Если раньше важнейшим атрибутом социализма являлось прямое снабжение из об­щественных запасов, связанное с соответствующим централизованным учетом и контролем за производством и распределением. Теперь на передний план выходит распределение с помощью регулируемых госу­дарством товарно-денежных отношений, с использованием в качестве важнейшего средства не одного энтузиазма, но и личной заинтересо­ванности, хозяйственного расчета (там же, т.44, с.151). Сумма пе­ремен и в системе идей заставляла "признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм" ( (там же, т.45,с.375).

ТЕОРИЯ И ЖИЗНЬ

Феликс БЕЛЕЛЮБСКИЙ (кандидат исторических наук): "Меня сму­щает направление нашей дискуссии. Спор свелся к характеристике содержания и механизма функционирования социалистического идеала. Но у нас же происходит национальная катастрофа. Метафорически го­воря, мы спорим о том, как стулья расставлять в доме, где бурей снесло крышу.

Ленин в отличие от других мыслителей своего масштаба любил и, главное, умел воплощать в жизнь свои теории.

Поэтому меня смущает факт дискуссии о содержании ленинских идей вне зависимости от анализа ленинской политической практики. Для Ленина, как реалистически мыслящего политика, было бы просто неприлично обращаться к железным батальонам пролетариата с лекци­ей о преимуществах "товарной" формы социализма. Он не сделал та­кой глупости, не сформулировал доктринально новую теорию социа­лизма. Он (и не один!) создал НЭП, поставил большинство партии перед реальным впечатляющим фактом. Он даже отказался от ранних заявлений о победе капитализма в России и выдвинул теорию много­укладности. Это и есть фундаментальное теоретическое основание, посылка концепции "рыночного социализма", логический ограничитель теории и практики "военного коммунизма". Как на многоукладном ба­зисе построить бестоварный социализм? Как ответить? Потому в сре­де российских коммунистов десятилетия сосуществовали и противо­борствовали "рыночные" и "казарменно-коммунистические" тенденции. Они ситуационно просматриваются и в ленинском наследии.

Предшествующие выступающие дружно и с отвращением отзывались об эпохе "военного коммунизма". Мне тоже было бы там неуютно. Но если добавить бы к высокой теории щепотку истории, то, надо приз­нать, что основные черты социальной системы, получившей название "военного коммунизма", созданы сначала царским, а потом - Времен­ным правительствами: продовольственная разверстка, твердая заку­почная цена на хлеб (впервые это сделал Борис Годунов), карточки, трудовая повинность, даже "сухой закон". Все возникло до Октября. Но не очень-то выполнялось. Большевистский аппарат принуждения оказался эффективней. Традиция марксистской ортодоксии тоже по­могла, но не она решала. Это - оформление!

И, конечно, меня интересует Ленин как державоустроитель. Со­ветское правительство сохранило геополитическое пространство Рос­сийской империи за исключением стран Прибалтики, Финляндии и Польши, предпринявших попытку самостоятельного существования. Ос­тальные народы приняли советскую власть на условиях их автономии разного уровня. Именно эта система территориальных автономий поз­волила национальным меньшинствам принять власть Советов и сохра­нить единство страны. Поэтому призывы к "губернизации" России, отказ от серии соглашений семидесятилетней давности только обост­ряют национальные отношения. К сожалению, в полемическом пылу Ле­нин отбросил концепцию культурно-национальной автономии, регули­рующую совместное проживание разных этносов на одной территории.

Владимир Ильич не просто признавал на словах роль патриотиз­ма. В том-то и дело, что помощь Антанты, мерзкая, сквалыжная, во­пиюще хамская по форме (вспомним решение французов о выдаче крас­ным Колчака в обмен на пропуск чешских эшелонов, ограбление бе­женцев и т.д.), погубила в глазах россиян репутацию белого дела.

Зато Деникин во имя идеи "единой и неделимой России" порвал с поляками, украинцами, молдаванами, кавказцами и, таким образом, остался без тыла. Вот не брали его "по пятому пункту" (мама - полька!) в Академию Генштаба, но не осознал национальной пробле­мы.

Сейчас возникают "патриоты", которые призывают русских вер­нуться в границы допетровской Руси, остаться без сырья, энергоре­сурсов и выходов к мировому океану. В великой гордыне они считают себя умнее, чем все Романовы и поздние Рюриковичи, которые триста с лишним лет только и делали, что рвались к морям, а также на юг и восток. И эти люди еще позволяют себе упрекать большевиков в антипатриотизме.

И, конечно, мне интересен Ленин как аналитик мировых полити­ко-экономических структур. Кто из нас с тоской не заучивал ле­нинскую формулу о "борьбе держав за раздел и передел мира"? Кто мог бы подумать, что некогда гордая "одна шестая часть земного шара" станет объектом именно этой борьбы?

Потому сегодня так актуальна проблематика книги "Коминтерн и Восток", изданной в 1969 году. Ибо сегодня встает предвиденный Лениным национально-освободительный, общедемократический этап ре­волюции, предшествующий собственно социалистическому ее этапу. Отсюда закономерность диалога левых и патриотов, начавшегося три года назад.

Владислав КЕЛЛЕ (доктор философских наук, профессор): "Наша публицистика превратила трагедию народа в глупый водевиль, слож­ную и многоплановую историю страны - в разменную монету для поли­тических игр, а фигуру Ленина низвела до уровня мелкого и злобно­го политического карьериста неизвестного происхождения и неиз­вестно отчего умершего. Обретенная нами свобода обернулась жест­ким давлением в пользу создания новой мифологии вместо историчес­кой науки. Стало "не модно" признавать социалистический выбор, говорить о необходимости объективной оценки нашего прошлого, а тем более "защищать" Ленина. Разговоры о плюрализме и терпимости к различным взглядам уже забыты. Поэтому спорить со всей этого типа публицистикой бессмысленно. Надо просто восстанавливать принцип историзма в описании и оценке нашего прошлого.

Ленин был человек, а не полубог, со своими страстями и пристрастиями, ошибками и иллюзиями, прозрениями и победами. Но это - необычайно целеустремленная личность, конгениальная услови­ям того времени. И можно с полным основанием говорить: он положил свою жизнь на алтарь человечества, будучи убежден, что он знает дорогу, ведущую к его освобождению, революция - начало пути. И не его вина, что созданный им Союз Республик этого пути не осилил. О некоторых причинах того, почему так все произошло, мне бы также хотелось поделиться своими соображениями.

Для Ленина теория, действительно, не была догмой. Он не да­вал ей превращаться в догму, ибо теорию он постоянно сопоставлял с реальностью, чутко улавливая происходящие в ней изменения и де­лая соответственные выводы и для теории, и для практики. Но, став официальной идеологией марксистская теория превратилась в нечто неприкасаемое. Какие бы изменения не происходили в действитель­ности, теория оставалась неизменной. Разрыв между теорией и ре­альностью нарастал. Теория уже не могла служить основой успешной деятельности: из прожектора, освещающего путь она превратилась в повязку на глазах идущего. Процесс этот нарастал и особенно проя­вился в "эпоху" Брежнева. Для страны, для судеб социализма, для будущего России эта "стабильность" обернулась трагедией. Почему?

На Западе уже вовсю развернулась научно-техническая револю­ция. Он создавал новый технологический базис, основанный на ее достижениях. А наша пропаганда вещала о многочисленных переживае­мых им кризисах. Внутри же страны у нас дела шли все хуже. Рос и укреплялся лишь научно-военно-промышленный комплекс. Угрожающим стало отставание в современной и прогрессивной сфере информацион­ных технологий. 20 лет правления Брежнева - время упущенных воз­можностей для страны. И это еще одна трагедия, которая выпала на долю нашего народа. Но в мировой экономической системе застой оз­начал стремительное отставание. У нас застой стыдливо оправдывают трудностями нашей истории. Но на самом деле причина крылась в са­мой системе и, в частности, в том жестком идеологическом контро­ле, который охранял теорию, обратившуюся в догму и перекрыл все возможные пути выработки новой стратегии развития.

Вот здесь и стоит вспомнить Ленина с его умением выявлять изменения, происходящие в обществе, в расстановке классовых сил и т.д. и делать отсюда соответствующие выводы для практики возглав­ляемой им партии: менять лозунги, линию поведения, тактику, вно­сить коррективы в теорию. Блестящий пример - НЭП, хоть принципы его никак не вытекали из классического марксизма.

Как мне сказал еще в те времена один из видных работников аппарата ЦК КПСС, любые попытки как-то изменить теорию, например, отказаться от явно устаревших положений, действуют на них как красная тряпка на быка. И кто знает, какие усилия пришлось прило­жить М.Горбачеву, чтобы изменить это положение. Но болезнь, види­мо, зашла слишком далеко. И именно неиспользованные возможности для развития, типичные для брежневского периода, окончательно по­губили советский социализм".

Наль ЗЛОБИН (доктор философских наук, профессор): "В ленинс­ком теоретическом наследии, особенно послеоктябрьского периода одно из центральных мест занимают вопросы культуры, которые Ленин ставил в один ряд с завоеванием революции и преобразованием эко­номики и пр. В нынешних кризисных для нашей страны условиях вновь и вновь возрождается интерес к полемике Ленина с Сухановым, кото­рый, выражая позиции в значительной части социалистической и ли­беральной интеллигенции, писал о бесперспективной социалистичес­кой революции в культурно отсталой России.

Вроде бы длительные годы тоталитаризма и господства в СССР командно-административной системы, поправших идеалы демократии и оказавшихся неспособными добиться главного условия победы над ка­питализмом - более высокой производительности труда, подтверждает правоту оппонентов Ленина. Приходится ведь признать, что социа­лизм как социальная система, как организация общественного уст­ройства построен так и не был.

Но я хотел бы напомнить о действительной позиции самого Ле­нина, чтобы опровергнуть некоторые распространенные мифы, которые используются нынешними "демократами" для его шельмования.

Как известно, В.И.Ленин неоднократно подчеркивал, что в не­культурной стране социализм построить нельзя, поскольку он может явиться лишь результатом сознательной деятельности широких трудя­щихся масс, овладевших современной культурой. Поэтому Ленин, от­вергая выдумывание некоей особой пролетарской культуры, писал о необходимости "соединения победоносной социалистической революции с буржуазной культурой", чтобы "достигнуть уровня современных ци­вилизованных государств". (Это на заметку тем, кто обвиняет Лени­на в том, что он "свернул" Россию с пути мировой цивилизации). Без этого, утверждал он, социализм останется мертвой буквой и пустой фразой. В этой связи он и выдвинул задачу длительной, на ряд десятилетий культурной революции в качестве необходимого ус­ловия развития общества по социалистическому пути.

В.И.Ленин был убежденным сторонником мировой революции, до которой, считал он, оставалось 10-15 лет. Тезис о том, что он пе­ресмотрел позиции Маркса, обосновав возможность победы социализма в одной отдельно взятой стране, - это миф, созданный уже после смерти Ленина Сталиным для оправдания отказа от программы НЭПа. "Само собой понятно, - говорил Ленин на конгрессе Коминтерна в конце 19-го года, - что окончательно может победить только проле­тариат всех передовых стран мира". Революция же в России - лишь прорыв фронта империализма, лишь начало мировой революции, в ре­зультате которой трудящиеся развитых стран будут "показывать нам, как это надо делать". Но начало - не построение и не победа.

Можно упрекать Ленина, что он преувеличил революционную го­товность трудящихся Запада и не увидел способность капитализма к маневрированию и модернизации. Но обвинение его в недооценке роли культуры и опасности перерождения социалистической идеи, которой чревата культурная отсталость, равно как и попытки преодоления ее наскоком, а тем более командными методами, мягко говоря, неспра­ведливы.

Еще один миф состоит в утверждении, что Ленин требовал пере­дачи всех дел управления политической, хозяйственной и культурной жизнью страны чернорабочим и кухаркам. Можно предположить, что сегодняшние "завлабы" не знают историю. Но уж эмигрантские публи­цисты 20-х годов, выпустившие эту "утку", конечно же, понимали, что выражение Ленина о "каждой кухарке" родилось в противовес пресловутому закону о "кухаркиных детях", ограничивавшему до ре­волюции доступ "низших" сословий к образованию. К тому же сам Ле­нин тут же разъяснял: "Мы не утописты и, конечно, прекрасно пони­маем, что с сегодня на завтра каждая кухарка управлять государс­твом не сможет". Мы, - писал он, - ставим вопрос о необходимости обучения всех трудящихся управлению, дабы оно перестало быть при­вилегией "избранных" слоев. Но для этого нужно не только полити­ческое просвещение, но и освоение культуры, ибо "безграмотный че­ловек стоит вне политики", но и "на одной грамотности далеко не уедешь". Путь трудящихся к культуре Ленин видел не в просвети­тельстве, вернее, не только в просветительстве, а прежде всего в развитии творческой инициативы трудящихся, их способности самос­тоятельно мыслить и действовать - "культурно хозяйствовать", "культурно торговать" (это опять-таки на заметку нынешним "демок­ратам" о ленинском взгляде на рыночные отношения, противоположном насаждаемой ими практике, идеологии, психологии дикого рынка и бескультурной торговле) Ленин главную задачу видел в пробуждении у трудящихся внутренней потребности в культуре через настойчивое, повседневное вовлечение в активную сознательную социальную дея­тельность каждого человека.

Это вот "каждого" очень существенно для ленинской позиции. Конечно же, в революции в первую очередь он апеллировал к массам к тому же нельзя забывать, что 74% населения страны было негра­мотным, а "образованные слои", включая офицеров и чиновников, составляли всего 1%. Но, говоря о культуре, Ленин постоянно под­черкивал, что она должна стать достоянием каждого, "войти в плоть и кровь", чтобы каждый сознательно мог участвовать в создании но­вого мира. Это уже потом извращениями сталинщины люди были объяв­лены "колесиками и винтиками", обезличенными "кадрами", которые странным образом "решали все", хотя и оказывались легко заменяе­мыми. Ленин же подчеркивал уникальность талантов, которыми богата Россия, и необходимость искать и пестовать талантливых людей.

Конечно, далеко не всем ленинским идеям и поставленным целям суждено было осуществиться. В эйфории первых побед не была доста­точно учтена инерция массовой стихии, опасность люмпенизации, создававшая условия для жестокости ультра-р-революционной чрезвы­чайщины, которая, в свою очередь, усугубляла люмпенизацию, с од­ной стороны, и отторжение от революции значительной части образо­ванных людей - с другой. Было допущено немало ошибок, связанных с кардинальной ломкой вековых традиций и жизненных укладов народов. Совершенно очевидно, что обожествление Ленина, вождя и великого политика, - но человека же ! - недопустимо и вредно. Вместе с тем, надо признать, что в последних своих статьях, известных как его "завещание" и, по сути дела, целиком посвященных проблемам культуры или непосредственно связанным с ней, Ленин уже видел и критически анализировал многие просчеты. Он высказывал в этих статьях огромную тревогу именно в связи с плохой организацией культурной работы, усматривая в этом угрозу революции и всему де­лу социализма. Он напрямую связывал с этим такие пороки, как взя­точничество, бюрократизм, национализм и другие симптомы реставра­ции.

Приходится признать, что в своих опасениях Ленин во многом, увы, оказался прав. Хотя предпринимаемые ныне попытки вообще от­рицать огромные достижения советской культуры - беззастенчивая ложь. Но еще большим подтверждением правоты Ленина - правда "от противного" - является направленное разрушение культуры нынешними реставраторами капитализма - "новыми русскими" и теми, кто назы­вает себя "демократической интеллигенцией".