За годы реформ в России сложилась резкая дифференциация людей по их социально-экономическому положению. Казалось, что социально-политический взрыв неизбежен. Его ожидали верхи, его предсказывали социологи и политологи. Но взрыва не случилось. Напротив, стала нарастать политическая апатия. Дело в том, что с началом капиталистических реформ, несмотря на острейший социально-политический кризис, в нашей стране не произошло ожидаемого оформления социально-классовых сил, не сложились их консолидация и мобилизация. Напротив, произошло в огромных масштабах деклассирование масс.

Вызванные реформами разрушения в материальном производстве, в социально-политических отношениях людей привели к утрате многими людьми определенного и устойчивого социально-экономического положения и, соответственно, определенной социальной самоидентификации. Деклассирование масс сопровождается маргинализацией и люмпенизацией значительных слоев населения.

Поскольку новые экономические структуры у нас складываются крайне медленно, и общество, по большей части, вот уже 8 – 10 лет живет за счет дележа и проедания прежнего экономического потенциала и за счет международных займов, то и новые социальные структуры формируются медленно и не системно. Огромные слои населения потеряли свое место в старой социальной структуре вследствие ее распада, а нового не обрели. Точнее будет сказать, что навязанное им новое социально-экономическое положение не соответствует ни объективно, ни субъективно их образованию, профессиональным, материальным и идеологическим амбициям. В связи с этим и не происходит оформление классов и групп как единого целого, так как, даже попав объективно в ту или иную социальную группу (страту), люди не связывают с ней своего будущего, не принимают ее правил игры, интересов и целей. Это явление – не трагедия единиц, отдельных, не нашедших себя лишних людей, а устойчивая тенденция последних лет, характеристика социального процесса в современной России.

Процесс деклассирования, маргинализации и люмпенизации захватил, в той или иной мере, все слои населения. Рабочий класс советских времен, изнеженный и развращенный своим положением фаворита партийной и государственной номенклатуры, все же был особым социальным классом, объединенным своим местом в системе разделения труда, общностью социальных ролей, образа жизни, интересов, ценностей и т.п. С началом реформ этот рабочий класс постепенно исчезает. Часть рабочих, потеряв работу (полностью или при формальном её сохранении), спилась и опустилась на социальное дно. Другая часть с энтузиазмом (по доброй воле или злой нужде) включилась “в процесс рыночных реформ”, который часто выражался в простом разграблении ими своих же предприятий. Другая часть ушла в мелкое предпринимательство, сферу услуг. Многие влились в армию безработных, перебиваются случайными заработками, часть рабочей молодежи ушла в криминал. Проблема выживания, ставшая насущной, вытеснила у многих все другие устремления, разобщила людей, но никак не способствовала возникновению объединения на основе единых интересов.

Прежнее крестьянство также оказалось под угрозой исчезновения. В современном селе, по нашим данным, от 40 до 50% людей трудоспособного возраста не имеют постоянной оплачиваемой работы. Те, кто работает, не получают вовремя свои очень низкие зарплаты. Безработица, безденежье, пьянство, воровство, борьба за выживание – это факторы социальной дезинтеграции, можно сказать, десоциализации крестьянства. Те же крестьяне, хозяйства которых более или менее эффективно работают, вынуждены самой логикой обстоятельств обособляться, отгораживаться по мере сил от разрушительной среды, ибо насущный вопрос для них опять же – выжить, устоять, сохранить себя, а не бороться за абстрактные общекрестьянские интересы. Крестьяне, как известно, и вообще не те люди, которые легко и охотно объединяются друг с другом. А под прессингом нынешних дезинтегрирующих людей обстоятельств они тем более не могут этого сделать.

Представители интеллигенции объединяются также нелегко, поскольку сам их труд в значительной степени индивидуален и соревнователен. И тем не менее в нормально функционирующем обществе они имеют общие задачи и интересы, общие социальные роли, которые они, как представители умственного труда, способны осознать ранее других и вследствие этого, преодолев свой индивидуализм, объединиться. Однако за годы реформ интеллигенцию постигла та же судьба, что и другие классы и социальные группы современного российского общества. Весомая часть научной интеллигенции выехала из страны. Многие представители массовых творческих, интеллигентских профессий ушли в предпринимательство, в основном в торговлю, в большинстве своем – в мелкое, реже – в среднее. Те преподаватели вузов, врачи, учителя, ученые, инженеры, которые остались на прежней работе, задавлены предельными нагрузками, борьбой с бедностью и страхом безработицы и нищеты, они разобщены и поэтому не представляют собой оформившейся социальной группы. Часть же интеллигенции элитарной, той, что в большинстве своем достигла признания еще при советском режиме, укрепила свои позиции и оказалась (вольно или невольно) верной союзницей режима. Эта часть интеллигенции, и по ее вине творческая интеллигенция вообще, потеряла доверие людей, оказалась деморализованной и разобщенной.

Происходящие в последние 10 лет социально-экономические реформы вызвали к жизни новые социальные образования. Прежде всего это – народившаяся российская олигархия, сконцентрировавшая в своих руках львиную долю ресурсных, производственных, финансовых и т.п. богатств страны и получившая поэтому над ней огромную экономическую, политическую, идеологическую власть. Несмотря на общие условия существования, у российских олигархов и крупных предпринимателей нет общих стратегических целей, связанных с сохранением и развитием производства в России. Тактические же их цели опять-таки связаны с выживанием и индивидуальным обогащением, достижение же их ведет к разобщению, а не к объединению.

Российская олигархия расколота на враждебные группировки, борющиеся друг с другом не на жизнь, а на смерть. Дело в том, что вся нынешняя российская олигархия выросла не на основе развивающегося производства, а из дележа государственной собственности и финансовых спекуляций. Причем этот дележ и финансовые спекуляции осуществлялись по большей частью не правовыми, а откровенно криминальными методами. Эти люди не могут вкладывать свои деньги в развитие российского производства и в налаживание социально-экономического процесса в нашей стране: мало того, что они не умеют этого делать, они боятся этого, поскольку, вместе с развитием производства и упорядочением социально-экономических отношений сужаются возможности привычного легкого и быстрого обогащения и приближается время ответственности за содеянные нарушения закона. Поэтому они переправляют свои капиталы за рубеж и являются, тем самым и по существу, силой антироссийской и антисоциальной. К 1999 году все лакомые куски общественного богатства были уже приватизированы, а вместе с этим началась эпоха черного передела: ее симптомы уже видны. Подытоживая сказанное, мы можем констатировать, что ожидать в ближайшее время консолидации класса крупных собственников, тем более на основе социально ориентированных интересов, не приходится. Тем более, что противостоять им некому: внизу только разобщенная масса людей.

Помимо финансовой олигархии за последние 10 лет сложился многочисленный слой мелких и средних предпринимателей. У них складываются некоторые общие интересы и даже возникают некоторые организационные структуры для их защиты. И все-таки имеются все основания для того, чтобы сказать, что эти люди не представляют собой общественный класс: они лишены сколько-нибудь выраженной политической активности и у них нет главного признака сформировавшегося класса – общей социально-политической ориентации. (Например, социологические замеры в Пензенской области свидетельствуют о том, что значительная часть представителей этой группы не участвует в выборах политической власти, а те их них, которые принимают участие в выборах, голосуют за представителей разных политических партий – за “Союз правых сил” и “Яблоко”, многие – за ЛДПР и даже за КПРФ).

Мелкие и средние предприниматели в значительной степени маргинализированы и люмпенизированы. Дело в том, что большая часть этого социального слоя сложилась из представителей бывшей массовой интеллигенции, которые либо потеряли работу вовсе, либо не смогли смириться с нищенской оплатой труда, либо соблазнились открывающейся вроде бы перспективой материального благополучия. Но в любом случае, даже тогда, когда они добились более высокого, чем прежде, благосостояния, их новая деятельность часто связана с понижением социального статуса, с утратой возможностей несущего в самом себе наслаждение и чисто человеческое удовлетворение интеллектуального труда. Поэтому значительная часть представителей нынешнего российского слоя мелких и даже средних предпринимателей болезненно переживают утрату прежнего социального положения, не хочет идентифицировать себя с этой социальной группой, рассматривая свое положение как вынужденное обстоятельствами и временное. (Это также регистрируется социологическими опросами). Кроме того, мелкое и не очень мелкое предпринимательство у нас, в условиях правовой неопределенности, массовой коррупции государственных служащих и росте преступности, неизбежно попадает в сферу криминальных отношений.

Существует мнение, что сейчас в России в качестве оформившихся социальных групп можно считать чиновничество, в том числе и военных, и организованную преступность, которые, увы! все сильнее сближаются и даже все больше сливаются друг с другом. Хотелось бы с этим не согласится в принципе, но, к сожалению, доля истины в этом есть. И все же, на наш взгляд, нет достаточных оснований для того, чтобы считать чиновничество и организованную преступность сложившимися социальными силами. Если уж это и сложившиеся силы, то, скорее, антисоциальные. Преступность, по определению, - сила антисоциальная, а чиновничество, отделенное от общества, оформившееся как самостоятельная сила – не что иное, как общественный паразит, хищник, пожирающий общество. К счастью, ни чиновники, ни преступники не имеют устойчивых общих интересов, они разобщены внутренней борьбой по разным поводам. Поэтому и на политической сцене действуют множество борющихся между собой группировок, представляющих частно-социальные, корпоративные и даже узко-частные интересы.

Это как раз та социально-политическая ситуация, которая не позволяет надеется на скорое разрешение острого социально-экономического, политического и духовного кризиса в нашей стране и тем более на поворот нашего общества к подлинному социализму (речь не идёт о патерналистском, распределительном, ограниченном социализме). Социальная а, следовательно, и политическая структуризация российского общества абсолютно необходима для выживания России и ее здоровой эволюции. И хотя это – процесс объективный, работать в этом направлении можно и нужно. В настоящее время, на наш взгляд, необходима работа (точнее, борьба), направленная на преодоление всех уродливых ограничений и извращений современной формы капиталистического производства и политической демократии. Ибо только на этой основе могут сформироваться мощные, осознающие свои интересы и свою историческую миссию социальные силы, ориентированные на движение к гуманистическому обществу, обеспечивающему материальное благосостояние, свободу и универсальное развитие для всех людей. Поэтому программы всех социалистических и коммунистических партий должны включать в себя как первоочередные задачи тред-юнионистского и социал-демократического характера.

© (составление) libelli.ru 2003-2020