Самоуправлять по-русски

Самоуправлять по-русски.

Или как развивалось территориальное общественное

самоуправление в современной России.

Левчик Дмитрий А. - кандидат исторических наук, автор монографии “Комитеты территориального общественного самоуправления в России 1988-1993” (М, МОНФ, 2000).

Когда реальное политическое руководство страны под модернизационными лозунгами проводит ее вестернизацию (логическим завершением которой может быть потеря национальной независимости), у населения возникает футурошок. Далекое будущее, описаное в произведениях социальных фантастов (их функции в данном случае выполнили диссиденты - “шестидесятники”) становится сегодняшним днем, к которому люди не готовы. Происходит социальный шок. Шок рождает борьбу со временем (борьбу за переименование улиц, борьбу за снос и восстановление памятников и т.п.), так называемую “народную реставрацию”.

Часть населения в такой ситуации приходит к выводу, что властные органы управлять страной не могут, а значит будем управлять сами.

Подобные настроения принимают политические формы внешне похожие на западные. Однако сходство российского общественного самоуправления с западным иллюзорно.

Самоуправлению в России не везет. Не повезло уже по определению. По иронии судьбы и творцов ныне действующей Конституции страны органами местного самоуправления называют то, что на самом деле является низшими органами государственной власти и управления. Это “самоуправление” действует в границах определенных высшими органами государственной власти и получает деньги из государственного бюджета, причем, получает вне зависимости от степени эффективности своей работы. Избирают такое “самоуправление” иногда всего 4% избирателей, пришедших на выборы (так произошло в ходе выборов районных советников некоторых районов Москвы). В содержательном смысле этого “самоуправления” нет понятия “само”. Можно сказать, что такое “самоуправление” “страшно далеко от народа”.

Под реальным самоуправлением надо было бы понимать самодеятельность населения в деле реализации гражданских прав на управление территорией проживания и прав на жилье, то есть негосударственное общественное управление территорией и жильем. Наши законодатели придумали для такого явления термин территориальное общественное самоуправление, сокращенно – ТОС. Реализуется оно через комитеты общественного самоуправления, которые появились в России в 1988 г., когда под лозунгами “территориального хозрасчета”, “перестройке работы с населением”, в Москве проводился эксперимент по изменению политической системы управления городом, а точнее попросту шла передача денег из бюджетов районных советов в формирующиеся частные капиталистические структуры. Тогда власти ввели на уровне управления микрорайонами новые полугосударственные организации (советы самоуправления, советы общественности микрорайонов, социально-производственные педагогические комплексы), которые получили властные полномочия, а в дальнейшем стали инструментом процесса первоначального накопления капитала. Инициатива по созданию таких органов исходила от реального политического руководства Москвы, возможно, при согласовании с ЦК КПСС. Правда, сей эксперимент мог быть прекращен из-за слабого кадрового обеспечения, плохого финансирования и слабой идеологической базы, если бы не “экологический бунт” в микрорайоне Братеево летом 1988 г., который влил реальное содержание в номенклатурно-бюрократические формы. Дело было так: жители этого окраинного района смогли пикетами остановить строительство самой крупной в Москве промышленной зоны (38 индустриальных предприятий). В ходе многодневного пикетирования был создан орган местной власти, способный выполнять роль политического управляющего в микрорайоне – совет инициативных групп. А позже, “сверху”, этот совет трансформировали в комитет общественного самоуправления микрорайона (сокращенно - КОСМ). Властям удалось полностью “одомашнить” этот орган и демонстрировать его работу как часть своего PR. Политическое руководство страны признало этот эксперимент плодотворным, и с лета 1989 г. начало распространять опыт создания КОСМ на всю территорию Москвы, “причесывая под одну гребенку” и рождающиеся экологические группы, и формирующиеся структуры жилищного движения, да и просто создавая “липу”.

Московский опыт показал, что развитие таких организаций приводит к конфликтам жителей с жилищно-эксплуатационными организациями, стимулированию технофобии и ксенофобии. При этом КОСМ начали взаимодействовать с объединениями мелких собственников, искать свое место в многопартийной системе. Они стали решать и те проблемы, до которых не доходили руки у местных властей – благоустраивать дворы, ремонтировать подъезды, вести воспитательную работу с подростками и многое другое. Создание КОСМ начало препятствовать развитию кризиса управления мегаполисами. Но главным достоинством КОСМ, с точки зрения реального политического руководства, видимо, было то, что они давали возможность, относительно, бесконфликтно ликвидировать одну из основ старой нерыночной политической системы - райсоветы. Поэтому “московский опыт” начали тиражировать на всю страну, используя Закон “О местном самоуправлении в РФ”.

Итак, комитеты самоуправления создавали. Они не создавались снизу. Их подчас навязывали. Это говорит о том, что в России почти нет независимого гражданского общества. Но в этом “почти” и заключается основная проблема. Очень незначительная часть КОСМ (20% по России и 30% в Москве) создавалось на базе уже имеющейся “общности” старожилов, новоселов, потребительских кооперативов и т.п. Используя структуры КОСМ, власти могли контролировать политические инициативы этих “общностей”. Но непонятно, зачем нужно было их стимулировать? Неужели властям тогда был необходим независимый “низовой” оппонент? Этакий “коллективный Сахаров” “снизу”? Может быть, при помощи реально действующих структур гражданского общества, лидеры номенклатуры действительно пытались разрешить кризис управления мегаполисами? Ведь “настоящие” КОСМ решали этот кризис, но недостаточно эффективно. “Липовые” КОСМ решали другие задачи - задачи изменения политической системы. И, если, после окончания формирования номенклатурной буржуазии, фиктивные комитеты самоуправления стали не нужны и их ликвидировали (в Москве в конце 1993 - начале 1994 количество КОСМ сократили в 14 раз!), то уничтожить реальные структуры гражданского общества было очень сложно.

В 1994-96 г.г. ликвидация КОСМ шла, в основном, в Северо-Западном регионе, что было следствием политического поведения жителей этого региона, отличающегося от политического поведения жителей Центральной и Южной России (по крайней мере, степень оппозиционности центру в этих регионах - разная). В других регионах отношение к общественному самоуправлению было лучше. КОСМ, с опорой на мелких собственников, начали воссоздавать в Центре. В Сибири, на Урале и в Поволжье продолжали действовать КОСМ на базе обособленных районов, поселков, анклавов частного сектора в городе, а также - общественных организаций.

В последнее время КОСМ не создавали в новостройках, что является следствием слабости жилищного строительства и силы буржуазной элиты, опирающейся в новостройках на товарищества собственников жилья (ТСЖ). “Новые” КОСМ не создаются в зоне стагнации центра города, что порождено высоким уровнем развития рыночной системы в центрах городов и жестким контролем городских властных структур за ними. Сегодня “новые” комитеты самоуправления являются социальным движением во внутреннем городе, причем в не депрессивной его части. Это движение может принимать форму ресоветизации как восстановления “застойных”, подконтрольных советов. Внешний экологизм этого движения на окраинах городов сегодня скорее мнимый, чем реальный. По социальному составу средний участник движения самоуправления - образованый житель предпенсионного возраста (часто - женщина). Это экономически пассивный, электорально активный, конформистски настроенный по отношению к местной власти житель. Следовательно, он абсолютно управляем “сверху”. Правовой статус комитетов самоуправления, к сожалению, до сих пор не определен. Это, видимо, является следствием нерешенности “вверху” вопроса о собственности “внизу” (на уровне района и города). В Кремле, пока, не знают, разделить ли ее между новыми олигархами или оставить все как есть. Нерешенность вопроса о собственности “внизу”, порождает неопределенность “низовых” субъектов права, в том числе КОСМ. Реально нет критериев для определения их границ. При ликвидации комитетов самоуправления действует практика внесудебного прекращения их полномочий.

Комитеты самоуправления можно разделить по масштабам получения финансов на “богатые”, “средние” и “нищие”. “Богатые” тесно связаны с функционированием местных рынков. “Средние” опираются в т.ч. на зарубежный капитал. Российские власти знают об этом, но не используют возможность развития общественного самоуправления путем передачи ему местных рынков или стимулирования социально-ориентированного западного капитала в органах общественного самоуправления. Видимо, КОСМ нужны властям для других целей. Опять-таки подчеркнем, что, скорее всего, такая нерешительность - следствие нерешенности вопроса о власти и собственности “внизу”.

При этом существует главное противоречие территориального общественного самоуправления и реального политического руководства государства - актив ТОС ставит целью создать полномочные общественные органы местного управления, а руководители государства пытаются всего лишь усилить фискально - полицейские функции комитетов самоуправления (сделать КОС “точильщиком ножей” для “ЖЭКа - потрошителя” кошельков), и сохранить их деструктивный потенциал по отношению к местной власти для решения вопроса о собственности “внизу”. Именно поэтому большинство комитетов самоуправления сегодня загнаны в тупик. Формы проявления тупика разнообразны: несоблюдение государством законодательства об общественном самоуправлении, репрессии против некоторых неугодных властям активистов-самоуправленцев, использование комитетов самоуправления как “прикрытия” для электоральных ”номенклатурных игр” и “отмывки денег”, электоральные неудачи активистов КОСМ , положение органов общественного самоуправления, как “вечных просителей”. Выражаясь шахматным языком, тупиковое, патовое положение КОСМ грозит перейти в цугцванг, благодаря ошибкам, совершаемым их активом и политтехнологами, работающими с КОСМ. Главная из этих ошибок - убежденность, что в нашей стране идет модернизационный процесс, происходит становление гражданского общества и правового государства, а значит можно заключить договорные отношения с властью и определить конституционные рамки ее деятельности. Это невозможно. Большая часть вопросов управления регионом традиционно решается неправовым путем. “Встроиться” в мафиозные, клановые, бытовые взаимосвязи под “правовыми” лозунгами нельзя.

Многие считают, что город - только экономический феномен, а значит можно убедить “рулевых” городской властной машины в экономической целесообразности ее частичного демонтажа или ремонта. Это невозможно. Она самодостаточна. Такую машину нельзя ремонтировать и переделывать. Ее можно только сломать. Есть и недооценка специфики России, эсхатологических, мессианских и технофобских настроений россиян.

Говорить о высокой эффективности КОСМ в решении социальных задач пока рано. Однако уже сейчас видны тенденции, которые могут в будущем превратить некоторые КОСМ в реальные структуры гражданского общества, действительно защищающие права граждан. При этом надо решить вопросы о возможном революционном переделе “низовой” собственности и о привлечении на сторону активистов ТОС экономически активного населения. Надо понять, что кризис современного города практически неразрешим в рамках современной цивилизации. То есть, если мы хотим превратить ТОС в независимое движение “низового” оппонента властям в условиях возможного серьезного грядущего российского кризиса, то стратегия КОС должна быть направлена на передел собственности (в т.ч. земельной) должна иметь антигородскую направленность, точнее - направленность на борьбу за разумное ограничение потребления ресурсов города.