Абрамсон Иосиф Григорьевич – д.т.н., член Совета ОПД “Альтернативы”, Санкт-Петербург.

Редакция “Альтернатив” сделала в середине 2001 г. читателям этого самого авторитетного сегодня российского марксистского периодического издания великолепный подарок по случаю 10-летия журнала. Это результат большой работы редакции – поистине самоотверженного коллектива, на одном лишь энтузиазме добивающегося ежеквартального выхода красно-голубой книжки, где практически нет неинтересных, не насыщенных творческой мыслью текстов.

Юбилейный номер превосходно и как мне кажется, подчеркнуто выпукло поддерживает эту традицию. В нем удачен итоговой редакционный обзор и весьма ярок набор статей. Выпуск напрочь избежал дежурной парадности.

Как всегда интересны новые публикации Дж. Лестера, Б. Славина, Л. Булавки, М.Воейкова, привлекают внимание и письма читателей и выступление члена Президиума ЦК КПРФ И. Мельникова о перспективах социализма.

Но, разумеется, центральной во втором номере “Альтернатив” 2001 – и на ней хотелось бы остановиться особо, - бесспорно, является работа Александра Бузгалина и Андрея Колганова, посвященная выработке марксистских ответов на вызовы социальных проблем XXI века. Эта большая статья представляет собой новое продвижение в осмыслении противоречий в развивающейся социальной материи, снятие которых явится взрывом “царства необходимости” и возникновением долгожданного “царства свободы”.

Обогащение марксизма, его онтологии начато А. Бузгалиным с книжки “Будущее коммунизма”, имевшей большой и заслуженный резонанс. Хорошо известно классическое положение о том, что материализм (а, следовательно, и диалектический материализм, а значит и марксизм) меняет вид с каждым новым научным открытием. Последние десятилетия XX века принесли массу открытий в науке, технологиях, социально-экономической сфере. Тут и термодинамика необратимых процессов с теорией генезиса высокоорганизованных систем (“рождение порядка из хаоса”) И. Пригожина, и синергетика Г. Хакена, и информационные и другие высокие технологии, и качественное усложнение социальной структуры современного общества, и крах извращенного (по точному образу Бузгалина – мутантного) социализма, и капиталистическая глобализация с всевластием ТНК.

И, применяя мощное оружие материалистической диалектики, уже в “Будущем коммунизма” (1996) А. Бузгалин выявляет новые объективные предпосылки неминуемого революционного перехода от царства необходимости к царству свободы, возникшие на рубеже тысячелетий. Это, в первую очередь, новое качество общественного производства в постиндустриальном капитализме, когда главным фактором прогресса становится труд творческий: если в индустриальном обществе материальный прогресс определяется репродуктивным трудом, базирующимся на устоявшихся технологиях, то в информационном обществе именно темп смены технологий определяет материальный прогресс. Следовательно, люди, реализующие смену технологий и становятся субъектами прогресса производительных сил. Отсюда, если в передовых странах капитализма и “мутантного социализма” первой половины XX века роль пролетарского авангарда объективно осуществляли индустриальные рабочие базовых отраслей промышленности, то ныне эта роль переходит к наемным высококвалифицированным работникам, занятым в высоких, информационных технологиях. Далее, как мы помним, в “Будущем коммунизма” обращено внимание на интереснейшее свойство информационного продукта всеобщего труда: не происходит отчуждения собственности от её производителя и, как, следствие, на смену рыночному стоимостному механизму приходит механизм распределения издержек. Если на классическом рынке увеличение спроса ведёт к росту цены товара, то в постиндустриальном обществе чем больше заинтересованных в данном информационном продукте, тем среди большего числа потребителей распределяются издержки выработки продукта и тем ниже его цена. Это, как и “homo creator”, - эмбрионы коммунизма в постиндустриальном капитализме. В дискуссиях по “Будущему коммунизма” (см., например, “Альтернативы” N4,1997) отмечались и другие теоретические новшества в той новаторской работе. А критика, порой достаточно острая и подчас справедливая, - неизбежное сопровождение результатов любого смелого научного исследования.

В опубликованной в юбилейном номере “Альтернатив” работе А.Бузгалина и А.Колганова авторы развивают теоретический прорыв, продолжая вгрызаться в неизведанное, исследуя с помощью марксистской диалектики массив насущных задач, стоящих перед страдающим и борющимся угнетённым большинством человечества.

Они уточняют, шлифуют марксистские трактовки постиндустриального общества, показывая, что нынешний этап развития буржуазной общественной системы, названный авторами глобальной гегемонией корпоративного капитала, представляет собой всесторонний, но весьма неравномерно протекающий “закат” царства необходимости. В этом анализе впечатляет аргументация значимости, мощи и специфичности нового типа “ресурсов”, лежащих по ту сторону материального производства, - всеобщих культурных ценностей. Убедительно показывая далее, как корпоративный капитал, пытаясь сохранить своё господство, агрессивно использует информационный продукт для оболванивая социума, авторы чётко формулируют вызов, который нынешнее развитие бросает будущему царству свободы. Чрезвычайно интересны разделы работы, в которых подробно рассматривается формирование креатосферы и человека культурного как главной задачи и главного средства прогресса мира творческой деятельности. И чрезвычайно богаты новым, обогащающим теорию содержанием и прогностическими выводами разделы работы, посвящённые:

• характеристикам царства свободы, которые просматриваются сегодня гораздо более явственно, чем когда бы то ни было ранее;

• проблемам ассоциированного социального творчества;

• социализму как процессу нелинейной трансформации повергнутого революцией капитализма в коммунизм.

Разумеется, данная работа, столь научно уплотнённая, заслуживает серьёзного дискуссионного рассмотрения.

Вступая в дискуссию и подтверждая большую значимость для левого движения обсуждаемой работы А.Бузгалина и А.Колганова, считаю нужным сделать ряд критических замечаний

Сначала несколько мелких (при этом не касающихся рассыпанных по тексту режущих глаз небрежностей вроде “напомню” во 2-ом абзаце стр.86, хотя у статьи два автора – следствие очевидной спешки при подготовке материала к публикации).

В первом разделе “От какого наследства мы отказываемся” представляется ненужным или, во всяком случае, плохо сформулированным тезис о том, что к сегодняшнему миру, по мнению авторов, ограниченно применимы “классические идеи “Капитала” и других произведений К.Маркса и Ф.Энгельса” (стр.47). Марксова классика заключается в диалектическом материализме, в материалистическом понимании истории. Эти идеи, пронизывающие все основные произведения Маркса и Энгельса, обладают неисчерпаемым потенциалом развития, что, в частности, показала и данная работа.

Нельзя согласиться с заключающим второй раздел абзацем. Верно, что диалектический метод историчен. Он историчен благодаря своей принципиальной антидогматичности, открытостью. С ходом естественнонаучной и общественной истории он обогащается рождением новых категорий и категориальных взаимосвязей, снимаются старые и появляются новые структуры, разрешаются старые и возникают новые противоречия как источники развития. Но сам метод диалектического материализма не может быть снят. Утверждение о возможности его снятия с переходом в “царство свободы” равносильно утверждению о возможности снятия логики, будь то формальная или диалектическая. Философское понятие “снятие”, существеннейшее в диалектике, неприменимо к самой диалектике, законы которой (как, например, закон отрицания отрицания) столь же полноправно входят в непрерывно добываемую наукой абсолютную истину, как, скажем, закон сохранения и превращения энергии. Что же касается “диалогического, “полифонирующего” сотворчества”, то, разумеется, оно будет определять общественные отношения в “царстве свободы”, высшей фазе коммунизма, но по-прежнему в этом прекрасном царстве источниками развития будут противоречия (хотя они будут принципиально иными, неантагонистическими), по-прежнему качественные скачки, возникновение новых и снятие старых качеств будут происходить путём накопления элементов новых качеств в недрах старых, по-прежнему будет действовать триада закона отрицания отрицания: тезис – антитезис – синтез. Уже сейчас очевидны группы противоречий, диалектическое разрешение которых будет стимулировать диалогическое, полифоническое коммунистическое сотворчество: между потребностями развивающейся материальной цивилизации и необходимостью сохранения и улучшения среды обитания, между потребностями новых знаний и фиксированным достигнутым уровнем знаний, между тенденцией к слиянию наций и этнических групп и тенденцией всемерного раскрытия потенциала национальных культур, между естественно-человеческими отношениями, с одной стороны, и уходящими традициями лишённой экономического содержания моногамной семьи, с другой, между общественными и родительскими формами воспитания детей и т.д.

Во вступительном абзаце третьего раздела включение “реального социализма” в перечень характеристик “современной эпохи глобальных трансформаций” неправомерно. “Реальный социализм” возник раньше. Его крушение логично включается в эпоху ТНК, крушение, а не возникновение.

Далее. Утверждение, что “по своей сути (саморазвитие творца в процессе создания культурных ценностей путём сотворчества) творческая деятельность не отчуждаема и не может осуществляться в рамках общественного разделения труда” (стр.57-58) требует (имеются в виду заключительные слова утверждения) более детального разъяснения.

В начале раздела 3.4 “Смена доминанты: “производство” креатосферы” авторы ставят вопрос, каким “может видеться материальное производство, лежащее в основе царства свободы?” (стр.60). Думается, что лучше заменить “лежащее в основе царства свободы” на “без которого не может обойтись царство свободы” Это точнее отражало бы генеральную линию самих авторов, подчёркивающих, что “превращение креатосферы в социальную основу обусловит качественные изменения в самом материальном производстве, сделав его “слугой” мира “сотворчества” (стр.61, выделено в обоих случаях мною)

Совершенно неубедительно и даже находясь в противоречии с интересно проведённой перед этим трактовкой двухфазности коммунистической формации, обогащающей классические представления, звучит утверждение авторов о возможности понимания социализма не как первой фазы коммунизма (стр.72). Можно согласиться с положением (правда, с оговорками, что оно относится к варианту близких по времени своего начала социалистических революций в ведущих странах), что социализм есть “единый интернациональный нелинейный и противоречивый процесс трансформации мира экономической необходимости, отчуждения в “царство свободы”” (стр.73). Но, во-первых, это никак не расходится с отождествлением (см. “Государство и революция” В.И. Ленина) социализма и первой фазы коммунизма и, во-вторых, надо бы добавить: “после революционного перехода власти к пролетариату в лице его политического авангарда”.

Вызывает определённое возражение и следующее сразу после только что приведённого утверждение: “Ключевой общественной силой этой трансформации становится ассоциированное социальное творчество трудящихся”. Это утверждение не то чтобы неправильно. Оно неточно. Ключевая общественная (классовая) сила перехода от капитализма (мира экономической необходимости) к коммунизму (“царству свободы”) – пролетариат, класс эксплуатируемых наёмных работников, в первую очередь, те его страты, что связаны с производством новых, сменяющих друг друга высоких технологий. Именно пролетариат под руководством своего политического авангарда совершает революцию, высшую форму ассоциированного социального творчества на закате мира экономической необходимости, кладущую конец этому миру.

Нельзя согласиться (конец стр.75) с тем, что “новый социалистический мир оказался деформированным (мутантным) от рождения”. Это, во-первых, противоречит анализу деформаций социалистического развития Советского Союза, проведённому не только Л.Троцким в “Преданной революции”, но и соавтором данной работы А.Бузгалиным в упомянутом выше труде “Будущее коммунизма”, в котором впервые введёно в научный оборот
образное понятие “мутантный социализм”. Во-вторых, это объективно, как и у т.н. “госкаповцев” – сторонников Т.Клиффа, стирает разницу между ленинским планом строительства социализма (отнюдь не предполагавшим его окончательной победы в отдельно взятом Советском Союзе – Ленин неоднократно подчёркивал, что русская революция – лишь начало, её опыт может и должен помочь революционерам в других странах, каждая из которых, опираясь на русский опыт, придёт к победе с учётом своих национальных особенностей), началом его практической реализации – НЭПом и его сталинским бюрократическим извращением, поломавшим вектор естественно-исторического развития. И – таким образом – вопреки, категорически вопреки устремлениям авторов, их фраза о деформированности (мутантности) социалистического мира с момента рождения исторически оправдывает (?!) сталинизм. Эта фраза, по-моему, - досадное недоразумение, ибо нет никаких оснований отказываться от понимания, что трагические негативные мутации имеют своим началом рубеж 1920-ых – 30-ых годов. Бюрократическое перерождение, которого так опасался Ленин и которое отнюдь не было предопределённым, состоялось после ряда лет борьбы разных тенденций именно на этом временном рубеже.

Часто употребляемое выражение “история не терпит сослагательного наклонения” – не для настоящих учёных. Историческая наука, имея в виду позитивное использование её выводов в общественной практике, должна исследовать проблемы альтернативности, ища ответы на вопрос: “а что было бы, если…?” Тем более, в наши дни, когда общепризнано действие и в социальных процессах открытых И. Пригожиным вероятностных закономерностей генезиса высокоорганизованных диссипативных систем. Устойчиво развивающаяся открытая система испытывает возмущения изнутри и извне. Пока они не достигают критических значений, стационарное состояние, хотя и флуктуирует, но сохраняется. Когда же возмущающий фактор достигает критического значения, состояние устойчивости, стационарности сливается с состоянием неустойчивости. Это явление называется бифуркацией. До точки бифуркации система развивается эволюционно. В точке бифуркации она “решает”, какой путь ей избрать. И случай, имеющий ту или иную вероятность, приводит к переводу системы на тот или иной путь нового эволюционного развития. Депо мутаций, о котором в ряде выступлений говорил А.В.Бузгалин, вполне соответствует этим весьма упрощённо изложенным здесь представлениям о бифуркациях. Имея большую или меньшую вероятность состояться, случай реализует ту или иную из имеющихся возможностей нового развития, негативного или позитивного, если говорить о социуме. Бифуркация 1917 г. привела к революционному Октябрю и социалистической эволюции, приведшей в результате, в основном, внутренних возмущений (фракционная борьба, ножницы цен, давление мелкобуржуазной среды и новой социальной классовоподобной силы – бюрократии) к бифуркации 1927 –1930 гг.

Из двух возможностей реализовалась та, что дала начало негативной мутации, приведшей закономерно к краху 1991 г. Но разве была нулевой вероятность другого, альтернативного выхода? Нет. Возможность такая была. Но из-за драматического стечения обстоятельств объективного и субъективного характера (см. перечень, только что приведённый в предшествующих скобках) она не реализовалась. А если бы организационно-хозяйственная и культурно-воспитательная функции государства диктатуры пролетариата были действительно направлены на разворот ассоциированного социального творчества, если бы она, эта долженствующая быть “не-совсем-государством” надстройка демонстрировала на деле готовность уйти с исторической сцены, постепенно “засыпая”, подготавливая себе наследников в виде ассоциаций трудовых коллективов, если бы умело при этом соединялись энтузиазм и материальный интерес, моральные и материальные стимулы труда, ещё не превратившегося в первую жизненную потребность, если бы было с максимальной эффективностью использовано возникшее уже в 20-ые годы великое мировое явление – советская культура (а в ней, как правильно подчёркивает Л. Булавка, коммунизм уже состоялся), то развивающийся таким образом социализм стал бы сильнейшим привлекательным фактором для революционных преобразований в странах капитализма, тем более при помощи Коминтерна, действующего в духе первых своих четырёх конгрессов. В итоге человечество могло бы вступить в постиндустриальную, информационную стадию, предварительно уже сбросив с себя капиталистическое господство…Но, как правильно замечают А.Бузгалин и А.Колганов, закат “царства необходимости” и трансформация его в “царство свободы” – процесс сугубо не линейный…

Оказавшееся столь обширным критическое рассуждение относительно хронологии мутантности “реального социализма” автор данных заметок, по-видимому, ошибочно включил в перечень несущественных. Прошу читателей исправить ошибку и считать его первым из числа существенных моментов оппонирования уважаемым авторам.

Тогда следующее существенное возражение касается названия статьи. Термин “неомарксизм” категорически неуместен. В.И.Ленин, внёсший столь много нового, эпохального в марксизм, по праву считающийся его классиком (вскрытие принципиально новых противоречий капитализма на его империалистической, государственно-монополистической стадии, вывод о возможности на этой стадии победы революции первоначально в одной или нескольких странах – слабом звене империалистической цепи, теория и практика создания авангардной партии пролетариата – главного субъекта революции, теория социально-экономического развития и разрешения возникающих противоречий после победы революции в одной среднеразвитой стране и первый практический опыт её претворения etc, etc…), не был неомарксистом, а был великим творцом, поднявшим на новый уровень мировоззрение марксизма. Л.Троцкий, А.Грамши не были неомарксистами, а были выдающимися марксистами ХХ века. Также виднейшими марксистами, а не “неомарксистами” были Э.Ильенков, М.Лифшиц. И.т.д. Марксизм имманентно включает в себя своё обновление, развитие. Поэтому термин “неомарксизм” звучит, как “немарксизм”. Называть себя неомарксистами значит либо проявлять чрезмерную амбициозность, либо возводить на себя напраслину, самооговор. Но, питая высочайшее уважение к авторам рассматриваемой работы, благодаря судьбу, подарившую знакомство и возможность сотрудниччества с Александром Бузгалиным и замечательным сообществом московских марксистов, я категорически отвергаю первый вариант - амбициозность. Значит, напраслина? Критическим, революционным, творческим марксистам ХХI века надо отбросить как ошибочное самоопределение “неомарксизм”.

И почти последний момент в части оппонирования. Он касается взаимоотношений ассоциаций “homo creator” и левых политических партий. Авторы подробно (похоже, впервые в литературе) представили свои прогнозные соображения относительно принципов деятельности и функций ассоциаций коммунистов как постпартийных политических организаций. Этот раздел работы (стр.80-84) интересен и крайне полезен в теоретическом и даже практическом плане и… весьма спорен.

Выше уже говорилось об определённой неточности данного авторами определения социализма. Повторим ещё раз – социализм как переходная фаза от “царства необходимости” к “царству свободы” имеет своим началом момент отрешения капитала от власти Это – важнейшая из всех особых пространственно-временных точек исторического процесса, называемых социальными революциями. Ибо если сменяющие друг друга общественно-экономические формации меняют (меняли) характер и степень отчуждения, то отрешение капитала от власти, т.е. коммунистическая (социалистическая) революция знаменует собой начало стадии снятия отчуждения вообще. Разумеется очаги ассоциированного социального творчества и целые “острова” социализма или, точнее, квазисоциализма зарождаются в недрах “царства необходимости”. Разрастаясь под влиянием объективных и субъективных факторов, эти зачатки социализма приближают точку бифуркации глобализованного капитализма и революционный взрыв, “снимающий” господство частной собственности на средства материального и духовного производства. На этом этапе судьбу приближающихся к разрешению противоречий последней эксплуататорской формации решают ассоциации социальных творцов. И революция представляет собой высшую форму ассоциированного социального творчества. А поскольку революцию невозможно совершить без руководства со стороны политической партии пролетариата, на что обращают внимание и авторы обсуждаемой работы, постольку партия авангардного, ленинского типа является высшей формой таких ассоциаций. В ней те принципы ассоциации, которые приводят в своей работе А.Бузгалин и А.Колганов, умножаются (я не оговорился – не просто добавляются, а умножаются) сознательной дисциплиной, тем самым демократическим централизмом. Есть ли в России сегодня марксистские партии, являющиеся творческими ассоциациями действующих борцов столь высокого уровня в смысле своей внутренней ауры? После десятков лет перерождения ВКП(б)-КПСС в подобие ордена меченосцев, как об этом мечтал И.В. Сталин? Из тех, что сохраняют в своём названии слова “коммунистическая”, “коммунисты” можно упомянуть действующую на Северо-Западе Региональную партию коммунистов. Один из её активистов как-то выразился почти афористично: “Я себя в партии чувствую свободнее, чем где бы то ни было”. Думаю, что в связи с 10-летием её деятельности, основанной на программно-уставных принципах Российской партии коммунистов, в своё время выросшей из Марксистской платформы в КПСС, с опытом её работы было бы интересно ознакомиться читателям “Альтернатив”, имея в виду при этом тесное сотрудничество РПК с ОПД “Альтернативы”. Представляется, что в мире к таким партиям, кроме названных авторами, можно причислить Рабочую партию Аргентины, Революционную рабочую партии Греции. Авангардные революционные партии пролетариата окружены различного рода непартийными ассоциациями – их ближайшими кадровыми резервами.

И после революционной смены власти, на собственно социалистическом переходе в “царство свободы”, марксистская авангардная партия, беря на себя главную миссию в выполнении организационно-хозяйственной и культурно-воспитательной функций диктатуры пролетариата, остаётся, особенно на первых порах, ассоциацией высшего уровня, ассоциацией-образцом, готовя себе постепенно вместе со всей политической надстройкой замену в лице уже более высоких, чем партия, не только постпартийных, но и вообще – постполитических ассоциаций коммунистического общества. Партия должна “уснуть” вместе с государством диктатуры пролетариата, с исчерпанием развития, с исчезновением самого пролетариата как классового явления. Итак, диалектика организаций, в которых реализуется ассоциированное социальное творчество, выглядит так: ассоциация социалистическая (включая дореволюционный этап) – партия – ассоциация коммунистическая (постпартийная, постполитическая).

После этого, как сказано выше, “почти” последнего замечания (последнего – в непосредственном оппонировании) хотелось бы поставить один, в данном контексте последний, но не по важности вопрос. Не является ли антиглобалистское движение, развернувшееся, в основном, в странах первого мира, отражением того, что развитие противоречий глобальной гегемонии ТНК привело к возникновению ситуации, когда возможность победы коммунистической революции одновременно в ряде развитых постиндустриальных стран не менее, а, может быть, и более вероятна, чем первоначально в одной стране или в нескольких странах? Вероятность неодновременного начала коммунистической революции была намного большей, как это доказал В.И. Ленин в теории и на практике, в начале и в течение первых трёх четвертей ХХ века, на стадии индустриального империализма. А ныне? Не работает ли диалектическая триада от Маркса до наших дней, от ХIХ к ХХI веку: возможность одновременной победы революции в основных странах классического капитализма – революция первоначально побеждает в одной или нескольких странах на империалистической стадии индустриального капитализма – возможность одновременной победы революции в основных странах постиндустриального глобального капитализма ТНК (тезис – антитезис – синтез, закон отрицания отрицания)?

Если с этим можно согласиться, то тем более острый вызов бросает наше время марксистам мира. Существует мощный интернационал современных властителей, угнетателей человечества в виде широко известных институтов: МВФ, ВБ, G7+1, Давосский форум и т.д. Возник как изуверская реакция на варварский империализм ТНК дьявольский интернационал международного терроризма. Объективные интересы трудового человечества буквально вопиют – даёшь Марксистский Интернационал! Именно его, так необходимого сейчас, и нет. Сколь долго левые силы планеты будут мириться с тем, что массовое международное движение против капиталистической глобализации, основной поток которого составляют образованная молодёжь, высококвалифицированные трудящиеся Европы и Америки, не имея марксистского руководства, попадает под по сути демобилизующее, отнюдь не революционное влияние АТТАК, т.е. слегка закамуфлированных улучшателей капитализма? Боевой международный союз партий творческого, революционного марксизма должен быть создан без долгих проволочек.

© (составление) libelli.ru 2003-2020