"К вопросу об исторической миссии пролетариата…"

(Реплика к дискуссии)

Татьяна Кисельникова *

Эта дискуссия может рассматриваться новым витком той, которая завязалась в начале ХХ в. Тогда одним из первых русских социал-демократов (правда, уже бывших), подвергших сомнению историческую миссию пролетариата, был П. Б. Струве. В книге "Марксовская теория социального развития" (русский период 1905г) он указывал на логическое противоречие в теории К. Маркса, заключающееся в том, что, с одной стороны, К. Маркс говорит о растущем обнищании рабочего класса, с другой же, что именно этот обнищавший класс может преодолеть капиталистический строй и осуществить переход к обществу гораздо более прогрессивному, чем капитализм.

"Обнищание и социально-политическое созревание рабочего класса, - писал он, - которое сделало бы его способным осуществить величественнейший из всех мыслимых социальных переворотов, попросту исключают друг друга… Ведь если даже крушение капитализма было неизбежно, то для возведения нового социалистического здания - допуская, что оно действительно означало прогресс общей культуры - не хватало социального архитектора - действительно поднимающегося вверх, крепнувшего и уже окрепшего для своего исторического деяния класса. Чем более придавленным мы представляем пролетариат, тем большего мы будем от него требовать при возведении нового общественного строя и тем меньше можем от него ожидать, оставаясь трезвыми" [1].

Хотя в этой же работе П. Б. Струве доказывал, что теория обнищания К.Маркса опровергнута жизнью, он делал отсюда вывод не о способности пролетариата к социалистическим преобразованиям, а о ненужности революции.

Дискуссии того времени сместились в сторону обсуждения процесса "обнищания" пролетариата [2]. Социал-демократы, признавая социокультурную отсталость рабочего класса, все же полагали, что в условиях "относительного обнищания" возможно повышение уровня его грамотности и политической организованности, т. е. по-прежнему видели в нем субъекта социалистической революции.

Это понятно, так как тогда предположить иного субъекта революции означало поставить под вопрос саму возможность социализма, поскольку другие социальные группы с антикапиталистической направленностью интересов еще не проявили себя [3], а рабочее движение становилось все более массовым и организованным.

Сегодня опыт прошедших почти ста лет, завершившихся глубоким кризисом коммунистического и рабочего движения, заставил коммунистов вновь усомниться в исторической миссии пролетариата, что и выявила дискуссия в журнале.

Сходные идеи несколько раньше (в 1991 г.) развивал А. М. Ковалев. По его мнению, "Как на основе собирательства невозможен эксплуататорский строй, а на базе земледелия - капитализм, так на основе промышленной технологии нельзя перейти к коммунизму. Необходимо, чтобы в недрах прежнего строя созрели новые противоречия и соответствующие социальные силы, способные осуществить такой переход…

В самом деле, не рабы осуществили утверждение феодального строя и не крепостные крестьяне - капиталистического. В первом случае это сделали феодальные сеньоры, опиравшиеся на трудовые массы,  а во втором - буржуазия… Как показывает исторический опыт, классовые силы, выступающие основой данной формации, не могут осуществить переход к новой общественной формации. Такие силы возникают в процессе развития этой формации.

В нашей литературе не различались противоречия и социальные силы, имманентно присущие данному строю, и противоречия и социальные силы, которые обеспечивают переход к новому. Однако такое различие целесообразно, так как оно характерно для развития общества как в прошлое, так и в настоящее время".

Далее, указывая на демонстрируемую и сегодня капитализмом способность к развитию, А. М. Ковалев ставит вопрос: "Нельзя ли на основании исторического опыта сделать вывод, что противоречие между общественным характером производства и частной формой присвоения - между трудом и капиталом, между империализмом и зависимыми странами, между самими империалистическими странами - это противоречия, органически присущие капиталистическому строю, без которых он существовать и функционировать не может? Они выступают движущей силой его развития. Свидетельствуя об ограниченности этого строя и неизбежности его гибели, они тем не менее не могут сами по себе выступить основой революционного перехода этого строя в новое качество.

Иными словами, капиталистическая формация не только не отрицает, но напротив, подтверждает опыт прежних общественных формаций: для ее гибели и перехода к новому строю необходимы и новые противоречия, и новые социальные силы, которые созревают в ее недрах". [4]

Все это, на мой взгляд, подтверждает назревшую необходимость подвергнуть критическому переосмыслению основные вопросы, связанные с условиями осуществления на практике социалистического строя.

В целом я разделяю мнения, высказанные в ходе дискуссии по поводу качеств, которыми должен обладать субъект социалистических преобразований, и что эту роль предстоит сыграть "специалистам и профессионалам" при опоре на массовое рабочее движение.

Вместе с тем считаю, что среди качеств, способных превратить возможного субъекта социалистических преобразований в действительного, не названа высокая нравственность, хотя она, как показывает тот же исторический опыт, является одним из необходимых условий социалистической ориентированности сознания.

Пролетариат начала ХХ века не обладал необходимым запасом знаний, но его социалистическая ориентированность рождалась из стихийного протеста против несправедливо тяжелых условий жизни. У современной "технологической элиты" нет проблем с образованностью; но есть проблемы с нравственностью. Другими словами, рост знаний не сопровождается автоматическим укреплением нравственности и формированием социалистического мировоззрения.

Если обратиться к общественному противоречию, сформулированному А.Колгановым, которое, по его мнению, может обеспечить переход "специалистов и профессионалов" на социалистические позиции ("интересы творческого самовыражения начинают играть в жизни этой социальной группы все большую роль и неизбежно переходят в столкновение с интересами капитала, который стремится подчинить творческий процесс интересам увеличения прибыли, утилизировать интерес к самосовершенствованию с тем, чтобы поставить его на службу накоплению капитала" [5]), то можно и так сказать, что условий для "творческого самовыражения" эта социальная группа может добиваться и при капитализме, что и происходит. Причем происходит в таких масштабах, что неудивительным будет появление нового В.К.Махайского [6], который вправе будет заняться продолжением разработки тезиса о буржуазности интеллигенции и противоположности ее интересов интересам рабочего класса. Для новой "махаевщины" сегодня оснований не меньше, чем столетие назад.

Как мне представляется, единственное, что может подтолкнуть интеллектуалов поддержать социалистические идеи - это высокая нравственность, особенно в наше время, когда повсеместно распространяется понимание, что социализм как реальность - дело неблизкого будущего. Социалистическая ориентированность в таких условиях длительное время может подпитываться верностью этическим принципам, которые совпадают с социалистическими, тем более, когда осознание "технологической элитой" своей принадлежности к "миру труда" происходит медленно [7].

Поэтому я думаю, что Б. Кагарлицкий, напрямую связывая социалистические убеждения с развитием "культуры и науки", настроен слишком оптимистично. Он пишет в очень интересной статье: "У социализма есть другое имя - это культура… Интерес интеллигенции к социализму в начале века был вызван не только модой на новые идеи и инерцией революционных ожиданий. Он был глубоко профессиональным, если угодно, даже корпоративным. Культура принципиально антибуржуазна… И если сегодня мы видим массовый переход на либеральные позиции, то это свидетельствует не только и не столько о кризисе социализма, сколько о глубочайшем кризисе интеллигенции, потерявшей свое место в обществе… И все же ни одно общество не может существовать без культуры и без науки. А, следовательно, на месте старой разложившейся и дискредитировавшей себя интеллигенции будет формироваться новая. А вместе с ней и новое поколение социалистических активистов" [8].

Конечно, верно, что общество без культуры существовать не может, но и культура может базироваться на антигуманизме, а с такой антикультурой социализм невозможен.

В этом плане более реалистична точка зрения Л. Ширяева, который утверждает, что складывающаяся "постиндустриальная цивилизация" не может быть охарактеризована как гуманистическое общество. "Думается, - пишет он, - что корректнее рассматривать постиндустриальное общество как исторический период двояко возможного перехода: от Цивилизации к Культуре или от Цивилизации к Антикультуре… Если индустриальное общество, культивируя одномерность личностного развития, использовало человека как определенным способом выдрессированную силу природы; то социально-культурный конвейер постиндустриального общественного производства специализируется на массовом выпуске "духовных автоматов", изощренно запрограммированных под алгоритмы высоких технологий и рынка…

При этом наблюдается парадоксальная картина: чем выше уровень экономического развития, тем ниже уровень массовой интеллектуальной культуры. Чем больше в обществе образованных людей, чем больше мы говорим об интеллектуализации человеческой деятельности и осуществляем грандиозные технологические и экономические проекты, тем все более и более безумия и антигуманизма обнаруживается в общих результатах совместной деятельности миллионов".

Перечислив множество опасностей на пути развития культуры, М. Ширяев в качестве способа их преодоления выдвигает только один: "Сегодня без целенаправленного возвышения человеческого в человеке невозможно не только продвижение вперед по пути социального прогресса, но и сохранение жизни на земле" [9].

Если под "возвышением человеческого в человеке" понимать этизацию сознания, то я присоединяюсь к этому способу как наиболее действенному в борьбе за социализм сейчас. Дело в том, что Б. Кагарлицкий в цитированной уже статье не отметил одно из главных качеств интеллигенции начала века - ее совестливость, а потому и нетерпимость к несправедливости по отношению к человеку. Именно это и делало ее интеллигенцией в русском смысле слова (совестью нации) и приводило к социалистам. Именно это сможет привести к социалистам и современную "технологическую элиту".

К сожалению, в России в последние годы набирает темпы процесс превращения интеллигенции (в русском смысле слова) в интеллигенцию со спящей совестью. Если не удастся повернуть этот процесс вспять, то социализм будет невозможен, даже когда достигнет необходимой зрелости материально-техническая база. Иначе говоря, субъектом социалистических преобразований без подчеркнуто высокой нравственности не может стать ни одна социальная группа, даже интеллектуальная элита, для этого она должна стать и нравственной элитой, чтобы суметь поднять за собой остальные слои.

Поэтому одна из главных практических задач современных социалистов (наряду с помощью "технологической элите" в осознании своей принадлежности к "миру труда") - это этизация массового сознания трудящихся. Я думаю, что социалисты должны поставить перед собой грандиозную цель - целенаправленно сформировать (довести до сознания, обострить понимание) субъективную сторону того противоречия капитализма, которое основным считал в свое время М. И. Туган-Барановский.

Как известно, он был согласен с К. Марксом в неизбежности гибели капитализма, но не разделял мнения К. Маркса, что это произойдет из-за противоречий экономического характера. Он был убежден, что "Капиталистическое хозяйство не заключает в себе моментов, которые могли бы сделать его дальнейшее существование экономически невозможным". Погубит же капитализм, по его мнению, противоречие другого порядка. "Противоречие это заключается, - указывал он, - в том, что капитализм делает из работающего человека простое хозяйственное средство и в то же время ведет к распространению правовых воззрений, признающих всякую человеческую личность без различия высочайшей целью в себе. Иными словами, это есть противоречие основного хозяйственного принципа капитализма с основной этической нормой".

При этом он особенно подчеркивал, что никакого саморазрушения капитализма, происходящего автоматически, не следует ожидать, этого не произойдет.

"Определенный общественный идеал, - утверждал он, - побеждает лишь тогда, когда он одновременно удовлетворяет интересам мощных социальных групп и в то же время соответствует господствующему моральному сознанию.

Капитализм осуждается моральным сознанием нашего времени и противоречит интересам социальных групп, сила которых все возрастает… Но человечество не получит нового общественного уклада, как дара слепой игры экономических сил: оно должно этот новый строй сознательно выработать и завоевать. Капитализм никогда не умрет естественной смертью - ему может быть нанесен смертельный удар только мыслью и волей человека" [10].

Конечно, в оценке высказанных положений нужно учитывать факт, что в этот период М. И. Туган-Барановский был уже неокантианцем, но и помнить то, что он никогда окончательно не порывал с марксизмом, будучи уверен, что социализм возможен лишь на очень высокой технико-технологической базе, что одного желания нового строя и морализирования по поводу пороков капитализма недостаточно.

Поэтому современные социалисты, оставаясь на позициях материализма, должны использовать все полезное и ценное из теории своих предшественников, в том числе и М. И. Туган-Барановского. Правота же М.И.Туган-Барановского, по моему мнению, заключается в том, что он обратил внимание на недооценку в марксизме роли этики и в целом социально-психологического фактора в общественных отношениях; на чрезмерный крен в сторону объективизма, что и давало основания находить в марксизме фаталистические элементы.

Правота эта подтверждена и действительностью - силы социализма подорваны (помимо прочих причин) и тем, что капитализм сумел гораздо раньше, чем социалистические страны, оценить и использовать возможности новой науки - социальной психологии. С помощью методик и технологий этой науки, сводящихся в странах капитала, по мнению Б. Ф. Поршнева, "к выработке приемов… такого воздействия на психику людей, которое воспринималось бы некритически, автоматически" [11], капитализму удалось добиться того, что "господствующим моральным сознанием" нашего времени эта система не осуждается; опасные для себя социальные группы ему удалось психологически обезвредить, "обуржуазив" сознание пролетариата и теперь занимаясь тем же в отношении интеллектуалов.

Так что больше социалистов никто не заинтересован в разъяснении всех противоречий капитализма (экономического, политического и особенно социокультурного характера) и формировании отрицательного к нему отношения на основе этики. Средства для этого может рекомендовать та же социальная психология. Причем, в отличие от буржуазных психологов, социалисты ее могут использовать без лукавства, так как здесь она имеет противоположное общественное назначение - воспитание критически мыслящей и ответственно действующей личности, умеющей защищаться от манипулирования ее сознанием.

Не следует повторять прежних ошибок в отношении этой науки. В СССР она получила развитие очень поздно - только в начале 60-х годов ХХ века, причем, еще и тогда, как отмечал Б. Ф. Поршнев, приходилось преодолевать заблуждение, что "заниматься изучением социально-психических процессов в их исторической изменчивости - значит… "психологизировать" историю и, следовательно, впадать в идеализм" [11]. В итоге были упущены почти полстолетия. На мой взгляд, именно социальная психология и социология должны стать сегодня приоритетными для научной молодежи с социалистическими убеждениями. Пришло время по-новому взглянуть на теорию эмоциональной психологии Л. И. Петражицкого [12] и вообще всерьез изучить его труды. С этих позиций не странной, а плодотворной представляется и идея Б. Курашвили о "социально-психологической "тоже классовой" структуре общества" [13].

Во избежание недоразумений, я должна сказать, что не призываю к оживлению идей "этического социализма" начала ХХ века, с его "социальной педагогикой" вместо революции. Я предлагаю, не отказываясь от идеи революции, обратить внимание на возможности "социальной педагогики" в деле укрепления социокультурных предпосылок социализма с помощью этизации массового сознания. Без этого нонконформистского поведения даже субъекта революции обеспечить не удастся, и социализм окончательно превратится в красивую, но недостижимую мечту.

Примечания:

1. Струве П. Б. Марксовская теория социального развития. Киев, 1905. с. 7-9.

2. См.: Плеханов В. Г. Господин Струве в роли критика марксовской теории общественного развития // Плеханов В. Г. Сочинения. т. 11. М., - Л., 1928; Кунов Г. Марксова теория исторического процесса общества и государства. т. 2. М., - Л., 1930.

3. См: Тарасов А.Н. Суперэтатизм и социализм // Свободная мысль. 1996. № 12.

4. Ковалев А. М. Что же такое - социализм? Сущность, историческое место, проблемы и перспективы. М., 1991. с. 78-80.

5. Колганов А. Буржуа и пролетарии: теоретическая ошибка и историческая правота марксизма // Альтернативы. 1999. № 3, с. 26.

6. См.: Вольский А. (В. К. Махайский). Умственный рабочий. СПб., 1906, ч. I. Эволюция социал-демократии.

7. См.: Пригарин А. Будущее за интеллигенцией (полемические заметки) // Альтернативы. 1999. № 3; Кагарлицкий Б. Перспективы: социализм или варварство // Альтернативы. 1999. № 4; Кара-Мурза С. Трудный долг самопознания // Правда. 22-23 августа 2000. № 76.

8. Кагарлицкий Б. Перспективы: социализм или варварство // Альтернативы. 1999. № 4, с. 10.

9. Ширяев Л. Взаимодействие экономики и культуры // Диалог. 1998. № 10. с. 23-26.

10. Туган-Барановский М. И. Крушение капиталистического строя как научная проблема // Новый путь. 1904, октябрь, с. 204-205; Он же. Теоретические основы марксизма. Изд-е 2-е. СПб., 1905, с. 216-218.

11. Поршнев Б. Ф. Общественная психология и формирование нового человека // Коммунист. 1963. № 8. с. 94-100.

12. См.: Петражицский Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. Изд-е 3-е. СПб., 1908.

13. См.: Курашвили Б. Через формационный кризис к новому социализму // Диалог. 1997. № 1.