Аргентинский кризис: уроки для России

А. И. Колганов *

Развитие экономики Аргентины за последние десять лет во многих своих чертах весьма напоминает аналогичные события в ходе российских рыночных реформ. Безусловно, экономика Аргентины весьма серьезно отличается от российской. Весьма много различий в истории, национальных традициях, менталитете населения наших стран. За спиной у Аргентины не стоит коллапс СССР и соответствующих хозяйственных структур, почти полное разложение социально-политических и идеолого-культурных традиций. Но это не значит, что Россия не может извлечь ничего поучительного из анализа нынешнего социально-экономического кризиса в столь далекой от нас географически стране.

Как это начиналось

Либеральным реформам в Аргентине, так же, как и в России, предшествовал длительный период стагнации, сопровождавшийся ухудшением структуры экономики и ее растущим технологическим отставанием от передовых держав. 80-е годы нередко называли в Латинской Америке «потерянным десятилетием». За 1981-1990 гг. валовой внутренний продукт Аргентины сократился на 8,7% (напомню, что в СССР в эти годы наблюдался пусть замедляющийся, но рост – от 3-4 до 0% в год). Во второй половине 80-х годов, после периода военной диктатуры, к власти в Аргентине приходит президент Рауль Альфонсин, весьма напоминавший российского президента Михаила Горбачева. Недаром при их личной встрече они практически сразу почувствовали расположение друг к другу. Как и Горбачев, Альфонсин немало сделал для развития ряда демократических форм и институтов в своей стране. Так же, как и Горбачев, он оказался не в состоянии предложить и провести эффективную экономическую политику, более того (и это особо существенно), ни тот, ни другой не смогли предложить своим народам стратегии преодоления социально-экономического кризиса, вызревшего в каждой из этих стран в период их лидерства.

Экономические трудности нарастали, и, на волне недовольства населения, к власти пришли новые президенты, выступавшие под популистскими лозунгами. В России это был представитель «реформаторской» части высшей партийной номенклатуры и теневого бизнеса (поддержанных частью - наивной, частью – циничной «элитной» интеллигенцией и, что немаловажно, праволиберальными кругами и особенно – финансовыми институтами Запада) Борис Ельцин, отстранивший от власти Горбачева в 1991 году. В Аргентине президента-«демократа» сменил перонист Карлос Менем, избранный президентом в 1989 г. И тот, и другой, очень быстро забыли про свои популистские обещания и приступили к проведению экономических реформ, выдержанных в духе радикального либерализма, ориентируясь на один и тот же круг советников (и, соответственно, тот же круг «советов», т.е. методов, форм и механизмов проведения «реформ») из числа радикальных монетаристов.

2. Либеральные реформы в России и в Аргентине

Начало либеральных реформ и в России, и в Аргентине ознаменовалось различными, можно даже сказать – прямо противоположными результатами. Если в России либеральные экономические реформы с самого начала вызвали глубокий спад производства (за 1991-1994 гг. ВВП сократился примерно на 40%), доходов, инвестиций и т.п., то в Аргентине, напротив, начался экономический рост. Аргентинский ВВП за 1991-1994 гг. вырос на 32,8%. Если в России реформы сопровождались инфляцией, достигшей в 1992 г. 1500%, то в Аргентине инфляция была побеждена. Старая денежная единица (аустраль) была в 1991 г. обменена на новые песо из расчета 10 000:1. Новые песо свободно конвертировались в доллары в соотношении 1:1. В Аргентине проводилась политика так называемого «currency board», предусматривавшая жесткую привязку денежной массы к имеющимся золотовалютным резервам. Эти резервы должны были составлять 75% от массы выпущенной в обращение национальной валюты.

Первоначальный успех аргентинского правительства в области финансовой стабилизации вызвал у некоторых политиков в России стремление к подражанию. Неудачи российских реформ объявлялись следствием недостаточно последовательного проведения либеральных принципов, и выдвигались предложения скопировать аргентинский опыт.

Однако российские и аргентинские реформы имели и немало общего. В обеих странах проводилась глубокая дерегуляция экономики, государство фактически перестало выполнять функции активного долгосрочного регулирования структуры экономики, сократились и многие другие функции государства. В обеих странах проводилась широкомасштабная приватизация. При этом в России, в силу ее советского прошлого, она была еще радикальнее и масштабнее, чем в Аргентине. Конечно, в России государственный сектор занимал гораздо большее место в экономике, нежели то было в Аргентине. Но в Аргентине приватизация зашла гораздо дальше – там приватизировались даже зоопарки и кладбища, чего пока еще не было в России.

Успехи Аргентины, связанные с победой над инфляцией и финансовой стабилизацией, привлекли в страну иностранный капитал, и именно эти факторы обеспечили экономический рост. Только прямые иностранные инвестиции составляли от 2 до 5 млрд. долл. ежегодно. Россия же лишь в 1996-1997 годах сумела обеспечить финансовую стабилизацию и прекращение спада, а иностранные инвестиции вплоть до 2000 года играли в нашей стране крайне незначительную роль. Однако вскоре некоторые общие черты либеральной экономической политики в России и в Аргентине привели к схожим результатам, «нивелировав» первоначальные существенные различия в стартовых условиях.

3. Провал финансовой стабилизации

Политика привязки аргентинского песо к доллару могла обеспечивать стабильные результаты только в том случае, если у Аргентины были бы надежные источники пополнения валютных резервов. Однако малейшие колебания внешнеэкономической конъюнктуры при слабом экспортном потенциале Аргентины (который опирался в основном на экспорт продовольствия и сельскохозяйственного сырья) вели к дефициту твердой валюты. Начиная с 1995 года в этой стране начинается рост внешней задолженности. Аргентина выпускает облигационные займы, привлекая сначала 6 млрд. долл. в год, затем 8 млрд., а к концу 90-х гг. – уже 12 млрд. долл. в год. Обслуживание внешнего долга стало требовать уже 40% аргентинского экспорта (в среднем по Латинской Америке – 15%).

Схожие процессы происходили и в России. Финансовая стабилизация также обеспечивалась наращиванием внешнего и внутреннего долга, главным образом за счет выпуска краткосрочных государственных облигаций (так называемых ГКО). В конечном счете, российское правительство, пытаясь сохранить видимость экономических успехов, пошло на заимствования, превосходящие возможности бюджета по обслуживанию долга. В августе 1998 года наступил финансовый крах. Многие банки обанкротились, а представители среднего класса (да и не только они) потеряли свои сбережения, депонированные в этих банках.

Как это ни удивительно, некоторые российские политики опять стали предлагать в качестве лекарства от российских экономических болезней политику аргентинского правительства, хотя аргентинская экономика уже стояла на грани спада. Бывший министр финансов Борис Федоров пригласил в Россию своего аргентинского коллегу Доминго Кавало (Cavallo) и всячески рекламировал политику «currency board», призывая применить ее в России, хотя плачевное состояние ее золотовалютных резервов полностью исключало такую возможность.

Уже к концу 1998 года стали очевидными признаки ухудшения экономической ситуации в Аргентине. Началось сокращение производства (хотя и небольшое). Параллельно давал себя знать заметный рост безработицы, достигшей в 2001 г. 18% активного населения (а это даже для Латинской Америки цифра, грозящая мощным социальным взрывом). Стала падать заработная плата. Это были первые толчки будущего экономического землетрясения, вызванные в своей основе противоречиями, неизбежно сопровождающими радикальные либеральные реформы, усиленные отголосками финансового кризиса в Азии в 1997 году и финансового кризиса в Бразилии. Девальвация бразильского реала привела к экспортной экспансии Бразилии, ухудшив условия аргентинского экспорта.

В результате в Аргентине постепенно сложилось отрицательное сальдо торгового баланса. Внешний долг рос (до 147 млрд. долл. в 2001 г.), а валютные резервы таяли. К 2001 году сумма депозитов в коммерческих банках составила 30 млрд. долл., а валютные резервы – только 14 млрд. Когда Международный валютный фонд отказался предоставить обещанный заем в 8 млрд. долл., правительство Аргентины, пытаясь предотвратить финансовый кризис, ввело ограничения на выдачу вкладов из коммерческих банков. Это сразу повлекло за собой банковскую панику и привело к задержке платежей мелких и средних предпринимателей. Аргентинцы вышли на улицы. Введение осадного положения только подлило масла в огонь…

4. Грозит ли России повторение аргентинских событий?

Многие могут сказать: эта история написана не про нас. В России вот уже три года экономический рост и нам нечего опасаться аргентинских кастрюльных бунтов (“cacerolazos”). Однако стоит обратить внимание на тот факт, что российский экономический рост (кстати, довольно нестабильный и неровный: уже в конце 2000 года начались новые негативные структурные сдвиги) в основном обеспечивался за счет внешнеэкономических факторов – за счет сокращения импорта после девальвации рубля и за счет роста цен на нефть на мировом рынке. И уже сейчас, вместе с исчерпанием действия этих факторов, появляются первые признаки стагнации и финансового неблагополучия. В конце 2001 года резко замедлился рост производства в обрабатывающей промышленности, перестали срасти золотовалютные резервы Центрального банка, в январе 2002 года вырос уровень инфляции. Вместо планируемого правительством 1% роста цен за месяц, цены подскочили на 3,1%.

На пути преодоления этих трудностей стоят те же самые проблемы, что и в Аргентине. Как и аргентинское правительство в начале 90-х гг., российское правительство не смогло воспользоваться плодами экономического роста (пусть и кратковременного) для серьезной модернизации обрабатывающей промышленности. Напротив, технологическое отставание от развитых держав только усилилось. Как и в Аргентине, в России является совершенно недостаточным финансирование научных исследований и разработок. Доля расходов на исследования и разработки  в ВВП Аргентины – 0,46%, в России –  от 0,8 до 1,0%, в то время как в развитых странах эта доля повсеместно превышает 2%.

Стоит упомянуть и о том, что как в Аргентине, так и в России были совершенно бездарно использованы иностранные займы, а часть их была попросту разворована.

В обеих странах коррупция, глубоко проникшая в государственный аппарат, препятствует выработке и проведению в жизнь решений, отвечающих общенациональным интересам (кстати, замечу: в обеих странах право-либеральная политика снижения роли государства и развития «свободного» рынка привела к росту бюрократии и невиданной коррупции в прямую противоположность «теориям» либералов, в соответствии с которыми эти беды должны сопутствовать социал-демократическим, а не либеральным экономическим реформам).

Как в России, так и в Аргентине серьезнейшей проблемой является бедность (в Аргентине около 40% населения живет ниже уровня бедности, в России –  27%). К тому же в России налицо явная недооценка рабочей силы. В расчете на один доллар вырабатываемой продукции российский рабочий получает втрое меньше, чем его коллега в США. И эти социальные параметры либеральных реформ оказались наиболее важными причинами глубочайшего кризиса в Аргентине. Финансовые неполадки были не более чем детонатором давно подготовленного взрыва, в основе которого лежали фундаментальные социально-экономические противоречия, неизбежно вызываемые либеральными «реформами».

В совокупности эти проблемы не дали сформировать современную, динамичную экономическую модель, способную обеспечить стране высокий уровень конкурентоспособности и обеспечить социальную стабильность ни в Аргентине, ни в России.

Да, в России у населения, привыкшего к социальному протекционизму и патернализму, ниже уровень самоорганизации и способности к самостоятельным действиям (но зато и мощь взрыва «перегретого котла» может быть больше). Да, в России либеральная социально-экономическая политика президентов и правительств несколько смягчается патернализмом на более низких уровнях хозяйственной системы (но наши правители все время пытаются преодолеть этот «недостаток», что может резко накалить обстановку). Да, у нас другие социально-культурные традиции. И все же… Если наши власти не извлекут уроков из аргентинского кризиса и не захотят вовремя приложить серьезнейшие усилия для разрешения противоречий, вызванных попытками проводить сходный с аргентинским право-либеральный курс (а нынешние правители России этого объективно – в силу своей социально-экономической и политико-идеологической природы - не могут захотеть), то нынешние аргентинские события могут оказаться невинным карнавальным праздником по сравнению с тем, что может ждать Россию.