АНТИГЛОБАЛИЗМ И ТОТАЛЛОГИЯ

Юлиан Тютюнник *

Капитализм остается подвластным угрозе со стороны внешней границы, и тем рискует, что она придет и расколет его изнутри

Ж.Делёз — Ф.Гваттари

Глобализация, немного истории и геополитики

С геополитической точки зрения, под глобализацией следует понимать территориальную организацию мирового сообщества на вненациональной основе. В силу сжатости, эта дефиниция, очевидно, требует разъяснений. Экспансия вовне, завоевания, «расширения жизненных пространств», «покорения народов», «собирания земель», «выполнения "цивилизаторских" миссий» и т.д., - всё это было издавна свойственно человечеству. Точнее, той фазе его развития, которая зовется «исторической», субстратом которой является Государство (в отличие от «доисторической»). (И здесь совершенно прав Фрэнк Фукуяма, увязывая тотальную экспансию неолиберализма, т.е. глобализацию - ещё одно её определение - с «концом истории»: действительно, оттеснение с исторической арены национального Государства, можно было б и отождествить с окончанием исторического времени, понимаемого как противоположность времени доисторическому).

Но исторические экспансии всегда имели более или менее ярко выраженную национальную окраску. То есть шли от какого то одного государства, или группы государств, к другому государству. Это могло быть национальное государство, как таковое, это могла быть империя. Но и в последнем случае всегда был чётко очерчен некий имперский центр, связанный с определенным доминирующим этносом. Этот «последний случай» известен как империализм. Практически, сразу же после становления классов и Государства, империализм стал государственной политикой «речных цивилизаций». А вот у греков он приобрел смешанный характер, в котором уже можно было заметить зачатки глобализации в её современной трактовке (греки завоевывали «варваров» не только мечом, но и идеологией, торговлей, деньгами). Ж.Делёз и Ф.Гваттари указывают на генетическую связь эллинского империализма-преднеолиберализма и современной глобализации : “Таков мировой рынок, доходящий до самого края земли и собирающийся распространиться на всю галактику; даже небесные пространства становятся горизонтальными. Это не продолжение предпринятого греками, а его возобновление в невиданных прежде масштабах; в иной форме и с иными средствами, но все же при этом вновь реализуется сочетание, впервые возникшее у греков,- демократический империализм, колонизатроская демократия” (выделено мною — Т.Ю.) [3, с.126]. В средние века предтечами современных глобализаторов выступали торговые империи некоторых городов-государств (в этом случае, очевидно, также нельзя говорить о некой «законченной» этнической принадлежности «проводников» средневековой глобализации: жители одного города не могут рассматриваться, как этнос, или даже субэтнос). Наиболее типично финансовый экспансионизм проявился в генуэзской торгово-колониальной империи. В Генуе в XI в. был основан «Всемирный (на то время и на несколько последующих веков) банк» - Compere di San Giorgio (банк Сан-Джорджо). “Этот банк являлся государством в государстве и не только экономической, но и политической силой могучей морской республики, способной на борьбу с Венецианской морской державой, на вмешательство в дела Византийской империи, на создание далеких заморских колоний” [13, с.57].

Разумеется, отличие современной глобализации от предшественников качественное. Вненациональный характер глобализации сегодня доводится до логического завершения. В какой-то мере, она напоминает тот «котел» в котором переплавлялись нации в период “становления американцев” (Г.Стайн), только сейчас в этот котел бросается весь мир. Где-то, конечно, можно (и нужно) винить американцев в глобализации, учитывая их психологию «фронтира», но, думается, явление это глубже и менее однозначно, чем трактовка его в форме «атлантизма». В конечном счете, американский народ и американская культура приносятся в жертву глобализации первыми: ещё в середине 50-х американский поэт-битник Ален Гинсберг сожалел “об утраченной Америке любви”…

Проводниками глобализации являются транснациональные корпорации (ТНК) и международные торгово-финансовые институты (МВФ, ВБ, ВТО, ЕБРР, Азиатский банк и др.), а также их «заплечных дел мастера» — разнообразные военные союзы и «партнерства ради мира». США там играют важную роль, но они далеко не единственны. Швейцарские «гномы», например, со своими подземельями, набитыми золотом, - не менее активные проводники глобализации. А самый высокий уровень грабежа стран Юга свойствен маленькому воришке Люксембургу, где на каждый франк ВВП приходится 85 сантимов, украденных у развивающихся стран.

 Самым очевидным структурным признаком глобализации является подчинение национальных экономик интересам ТНК и международных торгово-финансовых институтов. Например, торговый оборот «Дженерал Моторз» за 1996 г. составил 168 млрд. $, а ВВП Таиланда — 167 млрд. $, оборот «Сименса» оказался больше, чем ВВП Пакистана. Национальное государство засилью ТНК сопротивляется. Однозначно данное сопротивление оценить трудно. Оно может принимать формы разного рода (часто - религиозного) обскурантизма, изоляционизма, экстремизма и т.д. Исламский фундаментализм уже «наделал делов» (и как бы мы не относились к событиям 11 сентября 2001 г., объективно для глобализаторов стал сильной угрозой).

Тормозом для глобализации являются также имперские амбиции некоторых государств, далеких от роли изгоев. Империализм, базирующийся, в конечном счете, на «национальных интересах», сковывает космополитическое движение глобализации. Поэтому нам представляется ошибочным ставить знак равенства между глобализацией и атлантизмом, который имеет явно выраженные англосаксонские корни.

Из империалистических «противовесов» глобализации сегодня наиболее заметно евразийство, возрождается боливаризм, есть первые признаки возрождения имперских амбиций Японии, на повестке дня, вероятно, имперские претензии Китая. Так, евразийство (именуемое иногда его противниками руссизмом), имеет чётко выраженную православно-московскую основу; трагедия Чечни свидетельствует, что это — исключительно циничная и кровавая форма империализма, которая рядится в некий “колоссальный планетарный идеал, великую Правду, осознанную как Евразийская Империя Солнца” [4, с.105]. Интересным историческим феноменом конца ХХ в. явилось возрождение боливаризма — тенденции к объединению Латинской Америки в одно государство. Инициатором этой идеи выступает венесуэльский президент Уго Чавес. Любопытно, что боливаризм находит отклик как среди правых (ему явно симпатизирует Испания во главе с консерватором Азнаром), так и среди левых (о чем засвидетельствовал визит в Венесуэлу Фиделя Кастро в сентябре 2001 г.). Недавнее посещение японским премьером храма, где похоронены японские солдаты времен 2-й мировой войны, которых в Корее и Китае считают военными преступниками, показал определенные сдвиги в имперскую сторону во внешней политике Японии…

Однако, как бы не тормозили глобализационное движение обскурантистские и имперские тенденции, они — препятствия, которые «хватают» глобализацию из прошлого («мёртвые хватают живых»), хотя последняя и взросла не из чего иного, как из империализма, тоталитаризма, фундаментализма (фундаментализм современной «рыночной» идеологии фундаментален не мене, чем фундаментализм ваххабитов). Для глобализации данные препятствия досадны, порой весьма болезненны, но, в принципе, преодолимы. Куда более серьезными для неё являются внутренние пределы и пределы, если так можно выразиться, из будущего. Ими-то, этими пределами, и рождена на порядок более опасная для глобализации альтернатива — движение антиглобализма.

От «пределов роста» до «антисистемности»

П.Ж.Прудону принадлежит простая, но исключительно ёмкая формула: “Собственность есть кража” [11, с.14]. А раз так, то общественная система, построенная на собственности (уточним — на частной собственности или других формах собственности классово антагонистических обществ, например, на власти-собственности), суть система, построенная на законах уголовного мира. Капиталистическая система есть эрзац подобной конструкции — рафинированная уголовщина [1]*, возведенная в ранг добродетели («священная частная собственность»), а порой, и экзистенции («вечный дух предпринимательства»). Украинскому читателю вряд ли нужно доказывать справедливость этого исходного постулата классического анархизма: оглянитесь вокруг — кто и какими методами осуществлял «приватизацию» и «первичное накопление капитала» в течение последних 10-ти лет в Украине?.. У «цивилизованных» ситуация такая же, только сильнее завуалирована.

Классический марксизм, осуществив научную анатомию капитала, с предельной ясностью продемонстрировал весь механизм ограбления трудящихся. Мы не будем повторять хорошо известные истины, подчеркнем лишь, что, помимо указанного ранее анархистами такого внутреннего предела капиталистической системы, как её криминальный характер, марксизм высветил ещё два не менее важных деструктивных момента: иррациональный характер капиталистического производства (в частности, кризисы перепроизводства) и отчуждение производителя от произведенного продукта и средств производства. В основе последнего — наемнический характер производственных отношений.

В 1929 г. перед капиталистической системой впервые встал призрак реального экономического краха. Ленинское определение империализма, как капитализма загнивающего и разлагающегося оказалось на тот момент вовсе не метафорой и не преувеличением. Для своего спасения Система вынуждена была прибегнуть к таким мерам, как кейнсианство и рузвельтизм, которые, хотя и не трансформировали её по существу, но, будучи мерами, позаимствованными у другой экономической системы, существенным образом откорректировали. На несколько десятилетий возврат либерализма был «приторможен» Второй мировой войной. Первые предупреждения о грядущей неолиберальной опасности, уже глобального масштаба, были сделаны в начале 70-х.

Имеются ввиду модели прогрессивных западных интеллектуалов, собравшихся в так называемый Римский клуб (мы не вводим в контекст обсуждения многочисленные квазимаркистские «пророчества» скорой смерти «загнивающего капитализма», на поверку оказавшиеся тривиальной схоластикой). Несмотря на свое методическое несовершенство (видимое, впрочем только сейчас, с расстояния в 30 лет), эти модели сделали большое полезное дело: впервые было аргументировано, вне идеологического контекста, заявлено, что дальнейшее глобальное развитие кап. системы в том виде, в каком оно осуществлялось, пределы роста (Д. Медоуз, 1972 г.). Исследования «римлян» даже предвосхитили целый ряд антиглобалистских идей. Так, в докладе «Человечество на перепутье» (М.Месарович, Э.Пестель, 1973 г.) делался, вывод о нерациональности стихийного развития экономики, в работе «Перестройка международного порядка» (Я.Тинберген и др., 1976 г.) выдвигается требование международной валютной реформы, упорядочения международной торговли, равноправного экономического партнерства третьих стран и др. И тем, не менее, невзирая на весьма значительный гуманистический потенциал, все потуги Римского клуба, можно сказать, пропали втуне. Они не всколыхнули широкие слои населения, не вдохнули угнетенных на борьбу, не переросли в общественные движения (что, собственно в деятельности Римского клуба и не ставилось задачей), и по большому счету остались достоянием достаточно узкого круга интеллектуалов. Более того, в 80-х гг. либеральный капитализм перешёл в мощную контратаку.

Стартовав «реформами» рейганомики и тэтчеризма, простимулированный крушением псевдосоциалистической системы в СССР и странах «соцлагеря», использовав на всю мощь достижения информационной революции (прежде всего в области управления потоками финансов и манипулирования общественным сознанием), неолиберализм быстро перерос в то, что сегодня называется глобальным капитализмом. Впрочем, эйфория «а ля фон Хайек» была недолгой. В 1999 гг. глобальному капитализму был поставлен следующий диагноз: “Мы верим в свободу рынка так же, как почитаем труды гиганта Фридриха фон Хайека. Но невзирая на этот глубокий пиетет, мы подчеркиваем, что рынок без правил и сдерживающих факторов может спровоцировать своё собственное разрушение. Предоставленный самому себе, он создаст слишком мало преуспевающих и слишком много обездоленных, приведёт к перепроизводству и одновременно к снижению потребления, к экологической деградации, к всё возрастающей концентрации богатства и к всё большей и большей отверженности тех, кто не смог к нему приспособиться” [15, с.54]. Прогноз принадлежит крупнейшему специалисту по глобальному капитализму (кстати, отнюдь не левых взглядов) С. Георге. Ею в глобальном масштабе аргументировано выделены такие внутренние, имманентные неолиберальному капитализму препятствия на пути движения по миру, которые уже сегодня преодолеть он не в состоянии: а) деградация окружающей среды, в) иррациональность и прогрессирующая поляризация экономического роста и потребления, г) обострение социального неравенства и усиление экстремизма в обществе, д) галопирующая криминализация капитализма (“гангстерский капитализм”), е) финансовые катастрофы. Причем, все эти и, возможно, иные препятствия на пути дельнейшего движения неолиберального капитализма носят системный характер. Так, например, показано, что не природная среда (ресурсы, источники энергии, вода, воздух, почвы, географическое пространство) является подсистемой экономики, а наоборот. Из этого следует, что экономическая подсистема целиком и полностью зависима от окружающей природной среды, и её относительное, точнее кажущееся, независимое от природы развитие имеет принципиальный предел, который наступит рано или поздно в момент Х.

Системный характер той катастрофы, к которой толкает человечество глобальный капитализм, требует, стало быть, разрушения системы. И именно в таком аспекте сегодня начинает рассматриваться антиглобализм: как движение антисистемное [8].

Альтернатива — тотальность — антиглобализм

Декларирование антисистемности антиглобализма, на первый взгляд, может вызвать недоумение и обвинения в тривиальном анархизме. Однако, только на первый взгляд. Дело в том, что параллельно с «нет», утверждается «да», одновременно с призывами к деконструкции (разрушению) Системы обосновываются качественно новые принципы организации социума — человекомирные [2]* [9]. В рамках учения о тотальности такой подход вполне закономерен. В.В.Кизима показал, что системный подход “не предполагает качественных трансформаций целого” [7, с.15], чем, собственно, и озабочены антиглобалисты, и в качестве альтернативы предложил подход тоталлогический, исходящий из “реального целого, понимаемого во всей его полноте и развертывающейся активности” [7, с.16]. Последнее очень важно: недолгий, но уже очень насыщенный опыт антиглобалистского движения показывает, что оно и проявляется-то как развертывающаяся активность. Традиционный марксистский анализ (системный, диалектический и др.) в антиглобализме вычленил бы какие-то «ведущие факторы» (обычно таковые видятся в свете формационного понимания истории и учения о классах) и объяснил бы с их помощью весь антиглобализм. Движение это, однако, не укладывается в прокрустово ложе формационного детерминизма или «классового анализа». Клубок, в котором переплелись его силы экономического, социального, экологического, этнического, этического, правового, политического, и даже экзистенциального порядка, настолько запутан, их иерархия настолько динамична во времени (сегодня важен один фактор, завтра иной) и пространстве (в одном регионе важнее одни факторы, в другом - другие), что тоталлогическую природу антиглобализма трудно отрицать. Сами антиглобалисты эту природу формулируют так: антикапитализм. Но дальше не идут. Традиционные левые сразу же поставили бы знак равенства: антикапитализм = коммунизм (социализм), и провозгласили бы себя «авангардом» движения. Методически это очень удобно. Но вопрос к оппонентам слева: “Почему же этот знак равенства, имея в ХХ в. шансы на историческую реализацию, так и пропал втуне?”. В ответ мы слышим какое-то невнятное блеяние насчет бюрократии, которая спустилась к нам с Марса и помешала строить коммунизм…

Антиглобализм вселяет надежду уже тем, что не повторяет ошибок 20-го века. Коммунистам, социалистам, маоистам, троцкистам, социал-демократам там находится место. Социалистические цели антиглобализма сформулированы вполне отчетливо [6]. Но традиционные левые пребывают в антиглобалистском движении, как равные среди равных. Как равные среди миролюбивых адвентистов седьмого дня и хулиганствующих анархо-панков, среди экологистов (зелёных) и безземельных крестьян, среди «лояльных» реформистских профсоюзов и агрессивных анархистских синдикатов, среди солидной профессуры и уличных студенческих бунтарей, среди негров и индейцев, среди не потерявших совесть предпринимателей и безработных, среди антивоенных организаций и женских движений, среди всех тех, кого величают где-то ругательным, а где-то завистливым словом антиглобалисты.

Радикальный плюрализм и солидарность

 Организация столь пёстрого по своему составу, идейным и ментальным ориентирам социального субстрата в единое движение, в принципе, не может осуществляться по детерминистской схеме: мы-де ваш авангард («главный фактор»), а вы идите за нами. Организация антиглобалистов в единое антикапиталистическое движение нелинейна, или на языке тоталлогии, сизигична. Здесь мы сталкиваемся с грандиозным усоответстливанием социальных парсов — подвижным во времени, замысловатым в пространстве, но движимом одной внутренней спиралью: неприятием и отрицанием капитализма, как такового. Шкала этого отрицания широка — от поэтапного социал-демократического реформирования до сиюминутного анархистского «прямого действия». Очевидно, для сохранения антиглобалистского измерения данной шкалы необходим радикальный плюрализм. И он в антиглобализме наличествует, можно даже сказать, является одним из его отличительных признаков. Тому есть объективные предпосылки: слишком молодо движение, слишком мало времени у него было на привычную политическую структуризацию. Но это не основное. Основное в том, что ставка на радикальный плюрализм делается сознательно, он является как бы одним из программных положений движения. Реализация такой установки на практике — штука трудная. Но определенный опыт уже есть. Например. В антиглобалистских акциях принимают участие, как группы, которые принципиально против насилия (некоторые евангелические церкви, пацифистские движения и др.), так и те, которые не мыслят своей деятельности без актов насилия (национал-сепаратистские, лево-радикальные группы). Организационно для действий тех и других в рамках единых антиглобалистских выступлений предоставляются разные территории и\или разное время.

Очевидно так же, что радикальный плюрализм, для того, чтобы не рассыпаться в порошок деконструкции, должен иметь какой-то внутренний стержень, нечто, что связывало бы людей разных вер, убеждений, наций, достатка с такой степенью прочности, чтобы можно было говорить о единстве движения. Одного неприятия капитализма тут, вероятно, маловато (хотя, разумеется, оно обязательно). Какая же более мощная сила социального притяжения движет ими, сегодня сказать ещё трудно. Детальный анализ причин, объединивших людей, не приемлющих неолиберальный капитализм, в одно движение, требует самостоятельного исследования. Пока ограничимся лишь предварительными, где-то умозрительными предположениями.

На поверку, для антиглобалистов характера исключительно высокая степень солидарности, которая проявляется как в плоскостях одних и тех же социальных групп (между рабочими, интеллигенцией, студенчеством, женщинами и др.), так и между разными группами. Нам хотелось бы избежать таких, сегодня уже достаточно заезженных понятий, как «общечеловеческие ценности» или «общечеловеческая солидарность»; не хотелось бы так же вводить в предмет обсуждения разного рода новомодные этики («живую», ответственности, экологическую и др.). Сами по себе они хороши, так же, как просто по-человечески нечего возразить, например, против «чистой» христианской, или марксистской этики. Но со ссылками на Библию зажигались костры инквизиции, а под цитаты из Маркса миллионы сгонялись в ГУЛАГ. Дело, стало быть, не в системе этики, а в ссылках. До тех пор, пока этические нормы и правила не вырвутся из круга субъект-объектных отношений, они всегда будут базироваться на ссылках. При этом, не важно, будет ли субъект в процессе ссылки прибегать к категорическому императиву, или рациональному обоснованию, будет ли объект ссылки трансцендентным или верифицируемым. Важно то, что в самом процессе этической ссылки заложено искажение этической нормы. Это искажение может быть невольно или целенаправленно усилено, «доведено до предела», а затем — продано. Этическая норма, как таковая, не может быть превращена в товар, а вот её искаженная ссылкой интерпретация — вне всякого сомнения. И подобно тому, как в период становления протестанской этики Реформация превращала Христа “в партнера по бизнесу” [12], «Невидимая Рука Рынка» сегодня оборачивает товары в красивые обёртки новомодных этических деклараций… (Достаточно включить радио или телевизор и на вас польётся поток рассуждений о духовности и моральности, прерываемый сообщениями о торговле людьми и человеческими органами, детских рабстве и проституции, терроризме и «миротворческих миссиях»: примета нашего времени. А в среде политического бомонда на полном серьёзе муссируется «идея», о том, что политика и мораль — штуки разные, а то и не совместимые. Как говорится, «приїхали, злазьте!»).

Разрыв этических ссылок возможен на основе субъект-объектного единства. Первым это заметил, кажется, М.Штирнер *[3], гуманистическим содержанием наполнил Э.Фромм, и дал онтологическое обоснование М.Хайдеггера (забота, как сопричастность человека бытию, а бытие — суть — ближайшее). Методологическую же основу, в том числе и в аксиологическом измерении, тезис о субъект-объектном единстве получает в тоталлогии. “Обеспечение бытия субъекта как объекта собственных действий <…> является сущностью сизигического механизма” [7, с. 52-53]. Субъект, являющийся объектом собственной активности, несёт за неё (активность) всю полноту ответственности (совесть). Реализация активности субъекта на себя, как объект, осуществляется через бесчисленное число каналов, связывающих субъекта с внешним миром. И в этом аспекте, практической реализацией совести, её этической территориазацией будет солидарность. Солидарность не может быть парциальной («на одних распространяется, на других — нет»), хотя может быть ситуативной (не актуализированной по тем или иным каналам связи субъекта с внешним миром, но потенциально постоянно готовой к данной актуализации). Солидарность — суть аксиологическое измерение сизигии. Вопрос о том, какие под ней (под солидарностью) «копошатся» основания, по большому счету, вторичен. Решать его, впрочем, нужно, но сегодня практика антиглобализма всё же более нуждается в метóдике разворачивания этики тотальной ответственности, реализующемся как солидарность.

Солидарность принципиально нелинейна. Она реализуется на принципиально плюралистичном субстрате. Плюрализм же нельзя разгладить «утюгом» какой-либо методологии, как нельзя на поверхности смысла (место для этической территоризации) выровнять складки; единство многообразия нельзя базировать на «единственно верном учении»: эти две процедуры (выравнивание складок и базирование) носят принципиально линейный характер. Эта линейность, сегодня с наибольшей интенсивностью и проявляется в глобализации («…даже небесные пространства становятся горизонтальными…» — см. выше), которая гладит поверхность земного шара утюгом Хайека.

Антиглобализм (который так же, как и глобализация, претендует на всемирность), будучи процессом тоталлогическим, напротив, стремится из поверхности планеты сделать «гармошку»: сохранить всё разнообразие стран и народов, языков и ландшафтов, животных и растений, культур и традиций (синергическое проявление тотальности — нелинейность). Глобализация — процесс товарной унификации планеты (ещё одно определение глобализма), антиглобализация — процесс противоположный. Из системных теорий мы знаем, что просто, монотонно и однообразно организованные системы — неустойчивы. Системы с бóльшим разнообразием элементов и подсистем — более устойчивы. Не нужно быть Глобой, чтобы предсказывать крах глобализма.

Левый национализм и автономизм

Мы начали наше изложение из дефиниции, гласящей, что глобализация суть территориальная организация мирового сообщества на вненациональной основе. То есть одной из «складок» на поверхности планеты, которую глобализм в данное время наиболее усердно стремится разгладить, является национальное государство. И в этой связи, мы сталкиваемся с весьма показательным примером тоталлогической трансформации: буквально за какой-то десяток лет понятие национализма поменяло свой знак.

Давно ли к слову «национализм» мы неизменно клеили эпитет «буржуазный»? С моей точки зрения, в той или иной степени, это было оправдано. На имевшем место историческом этапе национализм противопоставлялся пролетарскому интернационализму, а потому и был буржуазен. Один из больших плюсов тоталлогии перед диалектикой заключается в том, что нет необходимости дожидаться перехода «количества в качество» и последующего «отрицания отрицания» для того, чтобы потом (задним числом, как правило) на них «опереться». В тоталлогии важнее иметь не терпение, а чутьё, собачье чутьё. Чтобы, не дожидаясь «прихода диалектики», уловить тенденции в новых условиях, увидеть трансформацию, произошедшую не посредством наращивания количественных изменений, а выхода на первое место причин и факторов, ещё год-два тому назад находившихся в тени, на пятом-шестом, незаметном по значимости месте… Вот такая трансформация и произошла с национализмом.

Апофеоз буржуазности сегодня — глобализация. Глобализация стремится уничтожить национальное государство, как таковое, как исторический феномен (в отличие от империализма, который останавливается на гипертрофировании национального государства). В этом — её главная геополитическая цель и результат. Очевидно, что в таких условиях национализм меняет свой знак: из буржуазного становится антибуржуазным, из правого — левым. Не весь, конечно. Обскурантистские формы сопротивления глобализации также зачастую окрашены в яркие цвета национальных флагов. Но, как подчеркивалось выше, это — тормозные формы сопротивления, формы, действующие из прошлого (а потому такие формы национализма продолжают оставаться буржуазными, точнее, традиционно-буржуазными, а иногда и феодальными). Преградой же внутренней и перспективной для глобалистской экспансии являются левые формы национализма.

Почему мы говорим «левые»? Потому, что такие националистические движения входят в единый антикапиталистический фронт. Но есть причина ещё боле важная, чтобы о национализме сказать сегодня «левый». Если мы будем ностальгически противопоставлять глобализации «старое доброе национальное государство», то дальше обскурантизма «а ля Жириновский» мы не двинемся. Стало быть, необходим выход на качественно новые принципы территориальной организации этносов, социума. За дефицитом места мы не будет интриговать читателя долгими историческими экскурсами и политико-философскими выкладками (хотя это было бы и небесполезно), и скажем предельно просто: федерализм и конфедерализм анархо-коммунистического и\или анархо-синдикалистского толка. То есть территориальные структуры на производственно-национальной (национальная экономика) основе, но без государства.

Сегодняшние анархисты (анархо-синдикалисты, анархо-коммунисты, анархо-панки и др.) в антиглобалистском движении играют весьма активную роль, куда более активную, чем традиционные коммунисты. И вот что интересно: они предпочитают именовать себя не анархистами, а автономистами. (Родовая терминологическая травма? Кстати, истинные «зелёные» сегодня также отмежёвываются от «структурных зелёных» типа Йошки Фишера, или — для условий Украины — Кононова-Курыкина, предпочитая именовать себя «экологистами», «белыми руками» и т.д., но не «зелёными»). На первый взгляд, может показаться странным, но эти кондовые интернационалисты поддерживают, а зачастую и активно участвуют в разного рода сепаратистских (т.е. национально-освобдительных) движениях. Последние являются исключительно активным элементом антиглобализма. В его котле сегодня рождается сплав национализма и безгосударственного антикапитализма (автор стремиться удержаться от соблазна сказать «социализма» или «коммунизма»: родовая терминологическая травма). Этот сплав органически включает и элементы традиционного интернационализма: не стоит большого труда показать, что автономные национально-территориальные и национально-производственные единицы — не зародыши изоляционизма (это, скорее, свойственно традиционному национальному государству), а субстрат для качественно нового усоответствливания (сизигии) социального пространства.

 

Устойчивое развитие: миф и альтернатива

Сегодня проблема обеспечения устойчивости планетарного движения неолиберального капитализма является одной из наиболее болезненных для глобализаторов. Реальность такова, что “экологический фактор, как "антирыночный императив" может оказаться сильнее экономического!” [1, с.13]. Впрочем, если верить антглобалистам [15], уже оказался. Желая идти в ногу со временем, и пытаясь обмануть — не ясно кого: себя, или народы планеты? — неолибералы выдвигают концепцию так называемого устойчивого развития.

Эта «концепция» не только утопична, реакционна, но и вполне абсурдна с точки зрения той же самой экологии, на методологических позициях которых она норовит обосноваться. Придворные экологии, правда, всё ещё пытаются камлать, голося под бубен госбюджетного или МВФ-ского финансирования «стійкий розвиток!», «стійкий розвиток!». Независимый же профессиональный анализ показывает не только бредовый характер «концепции», но и её зловещую связь с неолиберальным капитализмом. Пред ясны очи «международного сообщества» эту «концепцию» политики презентовали в 1992 (т.н. «Декларация Рио»). Там, в Декларации, помимо “словоблудия” (А.А.Зиновьев [5]), было, между прочим, записано следующее: “Для достижения устойчивого развития и более высоко качества жизни для всех людей, государства должны ликвидировать и ограничить нежизнеспособные модели производства и потребления, и поощрять соответствующую демографическую политику” [2, с.24]. Кто и как будет определять жизнеспособность и нежизнеспособность «систем», какие государства и каким образом будут ликвидировать «нежизнеспособные системы», — в самой Декларации не уточняется. Но сразу же после шабаша в Рио-де-Жанейро для этих целей был создан Всемирный совет предпринимателей по вопросам устойчивого развития. Дальнейший сценарий «реализации» этого пункта Декларации предугадать нетрудно.

«Концепция» устойчивого развития имеет явно выраженную проглобалистскую ориентацию. В определенной мере она для глобализма даже выполняет идеологические функции. В частности, во имя «устойчивого развития» часто слышатся перепевы давно известных купеческих частушек о «социальном партнерстве», «социальном мире», «социальной стабильности» — в классово антагонистическом обществе, в классово антагонистическом мире! Лиссабонская же группа (группа ученых, выполнившая во второй половине 90-х исследования результатов и перспектив развития глобального капитализма) в это время констатирует разрушение социального государства, крах среднего класса, возникновение новых форм бедности — и всё в мировом масштабе [10]. А один из лидеров антиглобализма — субкоманданте Маркос (Мексика) — вообще с понятием «глобальный капитализм» увязывает понятие «четвертая мировая война».

Что касается бредовости «концепции» устойчивого развития по существу, то есть с точки зрения экологии, а шире — науки вообще, то укажем только на один, вполне очевидный момент: “Развитие всегда предусматривает уход от некоторой устойчивости” (С.Б.Лавров [10, с.4]). Постулат синергетики, аксиома тоталлогии. В незаангажированных специальных исследованиях показана несовместимость «концепции» с законами экологии, географии, градостроительства, землеустройства и других дисциплин, занимающихся оптимизаций развития среды обитания.

Однако, читатель вправе задать вопрос: “Так что же, антиглобалисты вообще отрицают равновесие человека с окружающей средой?”. Не отрицают. Экологисты сегодня — едва ли самые активные участники антиглобалистского движения. Но, как подчеркивалось, они отмежевались от «структурных зелёных», вставших на службу неолиберализму. («"Гринпис" уже позеленел от долларов, но не покраснел от стыда»). Вслед за организационным размежеванием следует концептуальное и методическое. Проблема, что называется, в разработке. Вопросов пока больше, чем ответов. Но один ответ звучит набатом уже сегодня: “Глобальный капитализм и какая бы то ни было устойчивость экологических систем несовместимы”. Или, как записал мелом на доске один из многочисленных активистов движения во время антиглобалистских дней в Барселоне (июнь 2001 г.), экологизм=антикапитализм. (В принципе, то же самое — и не без успеха — доказывалось марксизмом. Вот только его «конструктивные» альтернативы в области природопользования целиком свели на нет его, в целом верную, критику антиэкологизма кап. системы).

Что касается альтернатив по существу «концепции» устойчивого развития, то сегодня у экологистов уже достаточно научно обоснованных наработок в этой области. Одной из таких альтернатив, к примеру, может стать концепция человекомирности ландшафта. Она разрабатывается в рамках тоталлогии [14]. Но это уже тема другого разговора, который, надеюсь, будет продолжен на страницах следующего выпуска Totallogy.

 

Вместо заключения

Мы предложили вниманию читателей кое-какие «срезы» ствола атиглобализм/тотальность. Проследили точки роста некоторых ветвей. Прикинули возраст по годичным кольцам. Но, разумеется, до полного морфологического описания феномена далеко. Да это и не может быть задачей одной статьи. Вне поля зрения остались такие важнейшие слагающие антиглобализма, как либертизм (движение за ликвидацию наёмничества в производственных отношениях), женские движения, проблемы иммиграции (а фактически тотального переселения народов) и др. Исключительно болезненным вопросом — уже во время написания статьи — встал вопрос о применении насилия к глобализаторам (имеются ввиду события 11 сентября 2001 г.). Эти и другие проблемы требуют своего осмысления. Мы полагаем, что самой благодатной почвой для этого осмысления является тоталлогия. Сегодня, как мне кажется, атиглобализм и тоталлогия как бы «нашли» друг друга, хотя кое-что из антиглобалистских идей было уже предвосхищено В.В.Кизимой в «Человекомирной тотальности», а явно тоталлогические пассажи можно найти у теоретиков антиглобализма, например, в «Лозанском докладе» С.Геогрге.

Разумеется, это не исключает возможности и необходимости осмысления антиглобализма и в иных методологических координатах (подобное исключение чуждо самому духу тоталлогии). Единственное, чего мы не вправе допускать в данном вопросе, так это позиции «стороннего наблюдателя». Антиглобализм стороннего наблюдателя («конструктивного критика», «политического аналитика», «объективного исследователя» и т.п.) попросту не приемлет (кстати, вполне тоталлогическая ситуация субъект-объектного единства). Потуги отдискутироваться по его поводу на конференциях, отзащищаться в спецсоветах, отмонографироваться для узкого круга интеллектуальной «элиты» и т.д. останутся тривиально невостребованными. От «философского дискурса» и «методологической рефлексии» антиглобализм требует, если так можно выразиться, прямого интеллектуального действия, которое — хотим мы того, или нет — бросит нас в водоворот борьбы: «за» или «против» — это уж для кого как.

Литература

1. Агранат Г.А. Новые тенденции общественного развития и география// Изв. РАН. Сер. геогр. — 2000. — № 2. — С. 9-19.

2. Декларация Рио по окружающей среде и развитию// Ойкумена (Український екологічний вісник). — 1992. — № 3. — С. 22-25.

3. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия?: Пер. с франц. — СПб: Алетейя, 1998. — 286 с.

4. Дугин А. Украина или империя?// Вибір. — 2001. — № 1-2. — С. 100-106.

5. Зиновьев А.А. «Грандиозный фестиваль словоблудия»// Архитектура и строительство России. — 1996. — №3. — С.6.

6. Кац К.Социалистические цели в глобальном протесте// Вибір. — 2001. — № 3-4. - С.

7. Кизима В.В. Сизигия метаморфоза// Totallogy-XXI (четвертий випуск). Постнекласичні дослідження. — Київ: ЦГО НАН України, 2000. — С.8-76.

8. Кизима В.В. Стратегия левых сил в условиях постсоветской реальности (геополитический аспект)// Вибір.– 2001.– № 1-2. — С. 3-14.

9. Кизима В.В. Человекомирная тотальность: Постнеклассический манифест. — Киев: ЦГО НАН Украины, 1993. — 34 с.

10. Лавров С.Б. Реалии глобализации и миражи устойчивого развития// Изв. РГО. — 1999. — Т.131., вып.3. — С. 1-8.

11. Прудон П.Ж. Что такое собственность? или исследование о принципе права и власти/ Прудон П.Ж. Что такое собственность? — М.: Республика, 1998. — С. 6 — 203.

12. Родоман Б.Б. Девиационизм. Сошли ли мы с правильного пути?// Путь. — 1995. — № 8. — С.311-318.

13. Рутенберг В.И. Итальянский город, от раннего Средневековья до Возрождения. — М.: Наука, 1987. — 176 с.

14. Тютюнник Ю.Г. Сплошная консистенция ландшафта// Totallogy-XXI (четвертий випуск). Постнекласичні дослідження. — Київ: ЦГО НАН України, 2000. — С.182-202.

15. George S. Informe Lugano. — Barcelona: Icaria editorial, s.a., 2001.– 255 p.