Прага-2000: битва народов

Борис Кагарлицкий

Из памятки участникам встречи Мирового банка и Международного валютного фонда:

– не носите свой значок участника встречи на публике;

– будьте готовы при каждой проверке показывать полиции удостоверение участника;

– не садитесь в такси на улице, заказывайте машину в отеле или ресторане;

– старайтесь не оказаться рядом с демонстрантами, если увидите демонстрацию – поворачивайтесь и идите в противоположном направлении;

– не вступайте в дискуссии с демонстрантами, если они предлагают вам прочитать свои брошюры или листовки, молча берите их и уходите;

– если не можете пробиться через толпу демонстрантов, не пытайтесь их растолкать, а позовите ближайшего полицейского;

– не носите на виду у всех драгоценности и раздражающую людей одежду, например меха.

Вообще только полный идиот будет кидаться с кулаками на недоброжелательную толпу или носить меха в сентябрьской Праге. Но деятели Международного валютного фонда и их супруги без подобных рекомендаций, видимо, обойтись не могут.

Кагарлицкий Борис - к. п. н., с. н. с. Института сравнительной политологии РАН.

 

20 сентября. Для простых пражан были свои инструкции, напоминающие предупреждение о ядерной бомбардировке. Полиция разбрасывала листовки по почтовым ящикам, призывая не выходить на улицу, а по возможности вообще уезжать из города на время саммита. В некоторых листовках обывателей даже инструктировали, как вести себя по отношению к демонстрантам: в разговоры не вступать, а если дадут книги или журналы, то не читать.

Школьникам продлили каникулы.

Тем временем леворадикальные группировки обклеивали стены домов плакатами, призывавшими пражан всех выйти на улицу, дабы выразить несогласие с теми, кто «посягает на наши социальные права и свободы». Один плакат, обнаруженный мной на стене за три дня до начала демонстраций, призывал протестовать против полицейского насилия, хотя полиция еще никого не побила и не арестовала.

Правда, противник МВФ и критик капитализма, решивший присоединиться к демонстрациям, сталкивался в Праге с неожиданной проблемой – и демонстраций, и других мероприятий было слишком много. Каждая группа выступала с собственной инициативой. Левые интеллектуалы не хотели идти на собрания коммунистов, неправительственные организации соперничали друг с другом. Антифашисты вообще проводили мероприятия самостоятельно, никого не ставя в известность. Гуманисты тоже ни с кем сотрудничать не хотят.

21 сентября. Солидные неправительственные организации (NGO) проводят свои семинары под эгидой группы Bankwatch, которая, как видно уже из названия, следит за поведением международных банков. Некоторые участники совещаний появляются в галстуках, люди постоянно подчеркивают свой профессионализм и требуют переговоров с начальниками из МВФ и мирового Банка. Более радикальные группы объединились вокруг «Инициативы против экономической глобализации» (INPEG). Здесь атмосфера совершенно иная – парни в драных джинсах, девушки с татуировками. Обе группы друг к другу относятся с иронией. Но тут же подчеркивают: у нас есть общие цели, ссориться не будем.

Сообщают, что в ответ на выступления левых и неформалов назначена демонстрация ультраправых. Тут левой молодежью стихийно начинает овладевать новая руководящая идея, формулируемая простым лозунгом: «Бить скинов!» Осуществить это на практике было бы не особенно сложно, учитывая многократный численный перевес левых, усиленных подкреплениями в виде немецких анархистов, для которых неделя прошла зря, если не было драки с фашистами. К счастью, полиция развела демонстрации левых и националистов на достаточно большое расстояние, чтобы предотвратить уличное сражение. Некоторых фашистов все же избили.

22 сентября, утро. Идет дождь. На трамвайной остановке человек пять стоят в будке под навесом, но почему-то под зонтиками. Подхожу ближе: никакого навеса нет, только каркас. Но стоят все же под ним, как будто он защищает от дождя, – положено. О привычке чехов стоять перед красным сигналом светофора на абсолютно пустой улице уже и так написано.

Чехами легко управлять. Они не доставляли слишком больших хлопот завоевателям – австрийцам, немцам, даже русским. Мировой банк и МВФ выбрали Прагу не случайно. Это далеко не самый подходящий город для протестов.

Путешествие по Праге сродни разгадыванию ребусов. Говорят, будто чехи после 1968 года специально морочили голову русским. Не верю! Во-первых, для русского уха чешское произношение и вправду воспринимается как невнятное бормотание, из которого в ЛУЧШЕМ случае ничего не поймешь, а в худшем – уловишь название совершенно не такое, как на самом деле. Я все прошу диктовать по буквам, иначе слова складываются совершенно не те. Но это как бы объективная проблема. А субъективная в том, что они сами постоянно путаются. Карта Праги, выпущенная специально для участников встречи Международного валютного фонда, содержит грубейшие ошибки: указания в алфавитном списке улиц не совпадают с тем, что находишь на карте. Может быть, участников встречи здесь уже тоже воспринимают как оккупантов?

Очень неплохое метро, но дико запутанная трамвайная сеть. Я постоянно ездил между своим «хостелом» и отелем «Стандарт», который оппозиционеры использовали в качестве своей штаб-квартиры. Сначала – на трамвае с двумя пересадками, как объяснили пражане. Потом обнаруживается, что есть прямой трамвай, о котором местные жители сами не помнят. Неудивительно: трамвайные пути напоминают паутину, сплетенную свихнувшимся пауком.

О хостеле. Удобства, ясное дело, в конце коридора. Зато чисто, большая комната. И белые стены. Коридор тоже белый, декорированный через каждые полтора метра красными огнетушителями. Вывески на здании нет, и с улицы его вообще не видно, войти можно только пройдя через пивную байкеров. По счастью, байкеры оказались дружелюбные и дорогу показали.

22 сентября нас принял директор Мирового банка Джеймс Вульфенсон.

Он произвел впечатление человека искреннего и почему-то напомнил мне Горбачева. Те же благие пожелания, то же стремление к диалогу, та же беспомощность, как только доходит дело до практического проведения реформ. Даже прозвище похожее – Вульфи. С этим человеком, наверное, можно замечательно сходить в оперу или поужинать в ресторане.

Вульфи успокаивал представителей гражданского общества и оправдывался. В качестве доказательства перестройки в банке он привел, как ему показалось, очень убедительную цифру. Раньше проблемами гражданского общества занималось два аппаратчика банка, а сейчас уже несколько десятков. Созданы новые отделы и должности.

Сообщение о многократном росте бюрократии почему-то не вызвало у представителей гражданского общества ожидаемого энтузиазма.

«Дайте нам шанс», – повторял Вульфенсон. Мне стало его жалко.

Все было ужасно похоже на конец 80-х в Москве. Неформалы, перестройка... Такие же бурные совещания, очереди к микрофону, многоголосье требований, за которым стоит по-разному понятое и сформулированное общее недовольство устройством жизни. И такие же беспомощные обещания власть имущих, которые уже сами понимают, что по-старому нельзя, а по-новому не могут.

Судя по всему, международные финансовые институты так же нереформируемы, как и советская бюрократия. Но, как и советская партийная система, чувствуя вызов времени и общества, они все же пытаются как-то реформироваться.

Чем кончилась перестройка в СССР, хорошо известно. Вполне возможно, что для МВФ и МБ последствия реформы будут такими же плачевными. И жалеть о них будут еще меньше, чем об СССР.

23 сентября, девять часов утра. Еду на трамвае через город. В 11 часов президент Гавел проводит дискуссию в замке между участниками движения и руководством Международного валютного фонда. Город еще почти пуст. Только иногда на улицах появляются группы молодежи, чей внешний вид не вызывает ни малейших сомнений о том, ради чего они здесь. Майки с Че Геварой, вытертые джинсы. Ближе к центру заметны стайки растерянных туристов. По улицам проносятся кавалькады Audi под охраной полицейских автомобилей с мигалками – делегаты совещания. Тем временем полиция занимает исходные позиции. Над городом кружат вертолеты. Синие мундиры повсюду. У многих замечаю до боли знакомую брезентовую противогазную сумку, точно такую нам давали в школе на занятиях по начальной военной подготовке. С 1989 года ими, видимо, не пользовались. «Черемуху» пустят, – проносится у меня в голове.

Ощущение как будто перед войной. Выглянуло солнце, заблестели украшения на средневековых шпилях, во всей красе открылся Карлов мост. Прага в эти дни такая красивая, что хочется плакать.

Спрашиваю дорогу у немолодого полицейского офицера. Он с радостью начинает говорить по-русски, но тут же извиняется. Короткой дороги в замок он не знает. Его вместе с другими полицейскими, стоящими здесь, перебросили из Моравии. Полицию собирают со всей страны. Войска приведены в боевую готовность.

Я уже в замке. Неожиданно звонит мобильный. Жена в Москве волнуется. Я объясняю, что за меня беспокоиться нечего, у меня в кармане удостоверение участника встречи МВФ и Мирового банка, приглашение от Гавела, на обложке паспорта полицией наклеена специальная голограмма, подтверждающая лояльность. Это не кажется ей особенно убедительным. «Бьют не по паспорту, а по морде».

Встреча у Гавела напоминает последние переговоры перед началом боевых действий. Стороны еще встречаются для переговоров, хотя войска уже занимают исходные позиции.

Поднимаемся в замок («на Град»). Многочисленные остановки для проверки документов, металлоискатели. В будках президентские гвардейцы, стоят, как в Лондоне, только выправка хуже, мундиры неважно пригнаны, да судя по всему, парней и кормят неважно. В средневековом зале для игры в мяч собирается около сотни представителей NGO и примерно столько же функционеров международных финансовых организаций. И телекамеры, телекамеры...

Сейчас придет Гавел. Перед подиумом появился маленький военный оркестр. Гвардейцы в красных мундирах заиграли что-то вроде увертюры к венской оперетте, но неожиданно вступил небритый саксофонист. Несколько минут тема власти и тема недовольства чередовались, но затем гвардейцы и диссидент-саксофонист заиграли в унисон, и все инструменты слились в оптимистической коде. Это, видимо, должно было отражать представление Гавела о примирении власть имущих и диссидентов.

Примирения не получилось.

Первой заговорила Катарина Лижкова – от имени демонстрантов, собирающихся на улицах. Молодая, красивая девушка из Брно, она говорила на безупречном английском. «Никакого диалога не будет. Вы рассуждаете про диалог, а полиция уже приготовила водометы и слезоточивый газ. Тысячи людей были незаконно задержаны на границе, еще тысячи здесь в Праге подвергаются полицейским преследованиям только потому, что хотят воспользоваться своим законным правом на протест. Но мы не остановимся, пока не будут ликвидированы антидемократические институты финансовой олигархии». Левая половина зала аплодирует, правая мрачно молчит.

Слово берет Уолден Белло, самый популярный идеолог движения. «Международные финансовые институты представляют опасность. Они никому не подотчетны. Не верьте их словам. Они говорили про борьбу с коррупцией, а сами поддерживали Ельцина в России! Они рассуждали про демократию, а давали деньги диктатору Сухарто в Индонезии. Сегодня, когда вы утратили авторитет, вы заговорили про социальную справедливость. Но слова расходятся с делами. Хотите перемен – спишите долги России, спишите долги Индонезии. Вы давали деньги под условие проведения политики, которая провалилась и разорила эти страны. Программы, которые проводятся под диктовку МВФ, почти неизменно проваливаются. Какое теперь у вас право требовать эти деньги назад?» Левые аплодируют, правые молчат.

Тревор Мануэль, бывший коммунист, бывший революционер, а ныне министр финансов Южной Африки, возражает Белло: «Без международных финансовых институтов бедным странам пришлось бы еще хуже». Правые аплодируют. Среди левых кто-то бормочет: «Предатель».

В зале атмосфера конфронтации, даже сильнее, чем на улице. Вульфи, столкнувшись с неблагожелательной аудиторией, совсем стушевался. Он подавлен, опустил голову, опять оправдывается. Зато Колер, новый директор МВФ, выступает агрессивно. «Я разговаривал с лидерами стран третьего мира, у них масса вопросов, но никто не требует ликвидировать фонд. Наоборот, они хотят работать с нами!» – «Еще бы, воруют вместе,» бормочет сидящий рядом со мной английский журналист Алекс Калинникос.

Слово берет Джордж Сорос и начинает неожиданно излагать общие положения марксизма о природе капиталистической системы. Затем неожиданно заявляет: «Пока правила таковы, какие они есть, мы будем играть по этим правилам. И другого от нас, финансистов не ждите. Я не хочу проигрывать». Заканчивает призывом реформировать систему, пока еще не поздно.

Белло опять наскакивает на Колера. «Почему не хотите реорганизовать правление МВФ? Структура совершенно недемократическая. Где ваши обещанные реформы?» Колер отвечает, что фонд предпринимает усилия, улучшает работу. «Это не ответ, – кричит Белло. – Я задал конкретный вопрос. Вы просто не желаете реорганизовать систему управления! О чем тогда можно с вами разговаривать?»

Гавел благодарит всех участников диалога.

Стороны расходятся крайне недовольные друг другом.

В два часа дня начинаются первые митинги. Идем посмотреть на коммунистов. Народу не особенно много, скучные речи. Вокруг трибуны сплошь седые головы. Поодаль тусуются молодые троцкисты, анархисты, греки, курды. Обнаруживаю двух американских студентов из Медисона. Года полтора назад читал у них лекцию. Что они делают на коммунистическом митинге? «Это для разогрева. Как плохая рок-группа перед хорошим концертом. Надо же с чего-то начинать».

Открытие сезона, понимаю я.

24 сентября, два часа дня. Семинар по проблемам глобализации, проводимый INPEG. Зал заполнен многоязычной толпой. Нет только русских – никому из «подозрительных» не дали визу. Средний возраст аудитории лет двадцать пять. Кто-то пришел с грудным ребенком. Смеются, аплодируют, выходят к микрофону и делают многословные заявления. Ведущий нервничает: «Пусть будет меньше деклараций и больше дискуссии. Мы должны показать господам из истеблишмента образец настоящей демократии!»

Девчонки из Латвии пришли небольшой группой, сели в углу прямо на пол. Жуют жвачку, говорят вперемешку то по-русски, то по-латышски. Горячо аплодируют речам про тиранию транснациональных корпораций.

Подтягиваются американцы. Прибывают прямо из аэропорта, некоторые с рюкзаками, сумками. Тут же обмениваются впечатлениями – кого пропустили, кого сняли с самолета. Оказывается, ФБР передало чешским властям «черные списки» граждан собственной страны, которых не рекомендуется пускать в Прагу. «Невыездные», – мелькает у меня в голове.

Приходит сообщение, что еще около тысячи человек задержано чешскими властями на границе. Уолден Белло прерывает выступление, его поддерживает англичанин Алекс Калинникос: «Одиннадцать лет назад в Праге народ выходил на улицу, требуя свободы передвижения, и президент Гавел был тогда на нашей стороне. Сегодня его полиция незаконно перекрывает границу!» Объявляют, что у министерства внутренних дел идет стихийный митинг против незаконных действий полиции, но протестующих мало, всего около двухсот. Председатель собрания призывает всех, у кого нет другого дела, присоединиться к пикетчикам. Народ из задних рядов, грохоча стульями, идет к выходу. К счастью, я свое выступление уже закончил.

На границе, видимо, царит полный бардак: одних задерживают, другие проходят совершенно беспрепятственно целыми колоннами. Пограничники очень тщательно досматривают каждую машину, роются в чемоданах, листают печатные издания. Возникают очереди, в которых застревают добропорядочные бюргеры.

Демонстрации тем временем продолжаются. В воскресенье около двух тысяч человек образовали живую цепь, чтобы поддержать Jubilee-2000, движение, требующее списания долгов «третьего мира» и бывших коммунистических стран. Примерно столько же народа собралось на митинге «Гуманистического альянса». Но главные события ожидаются во вторник, когда должен состояться марш протеста.

Приходит сообщение, что марш частично запрещен. Некоторые районы города закрыты для демонстрантов. Юристы, работающие на стороне протестующих, доказывают, что запрет незаконен. Впрочем, это уже не главное. Общее настроение совершенно определилось: мы знаем, что все равно пойдем и никто нас не остановит.

Уолден Белло – как Ленин в Октябре. За время, прошедшее с демонстраций в Сиэтле, он превратился из академического ученого в настоящего лидера. Сейчас он на трибуне. «Все решается на улицах! Надо мобилизовать все имеющиеся ресурсы. Нужна живая сила, понимаете, все зависит от живой силы! We need bodies!»

«Живая сила» продолжает прибывать. Они повсюду – кучки молодых людей, говорящих на всех мыслимых языках – от венгерского до баскского. Хотя, разумеется, язык международного общения тот же, что и у банкиров, – английский.

Возле Лиденского моста – Convergence Centre – это и штаб по организации марша и мастерская, где делают плакаты, кукол. Здесь же проводят инструктаж, раздают карты Праги, подсказывают, куда отправиться, чтобы поселиться, – это важно, ибо молодежные хостелы переполнены. Рассказывают как оказывать помощь раненым и что делать при отравлении слезоточивым газом. Когда работа заканчивается, начинается импровизированный концерт. Вместе с активистами прибывают рок группы, уличные театры со всей Европы. «Фестиваль сопротивления» проходит и в другом месте. Здесь играет около дюжины групп из Чехии, Голландии, Англии и Италии.

Уже стемнело, а люди все идут – с рюкзаками, в джинсах. Некоторые несут плакаты. Группа молодых немцев села прямо на траву возле остановки трамвая и что-то обсуждает. Шведы уже провели инструктаж. Их было несколько сот человек, обсуждали, как быть в случае столкновения с полицией, как вести себя при аресте, куда звонить в Стокгольм, благо мобильные телефоны у каждого третьего. Одна девушка возвращается в Швецию – во вторник ей придется весь день провести дома у телефона.

Напряжение нарастает. Ощущение такое, как перед битвой. Все ждут подкреплений. В «Стандарт» и Convergence Centre поступают сообщения – три сотни австрийцев уже на подходе, прибудут завтра. Непонятно где венгры, их ждут с минуты на минуту. Словаки уже прибыли, но меньше, чем ожидалось. Испанцы и греки должны прибыть специальными поездами.

У Карлова моста появляется авангард итальянской колонны. Их прибыло более тысячи. Четырех человек не пустили. Остальные несколько часов сидели на границе, требуя пропустить своих товарищей, но в конце концов все же решились двигаться дальше в Прагу. Теперь самые активные, человек сто, сидят прямо у Карлова моста, поют партизанские песни Второй мировой войны и Bandiera Rossa. На мосту активисты протестного движения смешиваются с господами в солидных костюмах, прибывших на встречу МВФ. Полюбоваться Прагой хотят все.

25 сентября. Пью утренний кофе на Вацлавской площади. Что бы ни происходило, а насладиться Прагой все же надо. Но, увы, попить кофе мне не дают. Звонит мобильный. Это Ли Састар, американский радикальный журналист, которого задержали в аэропорту. Лететь назад он отказался и теперь второй день сидит интернированным прямо в зоне пограничного контроля. Через час он будет проводить пресс-конференцию. По старой дружбе очень просит прийти.

Несусь в аэропорт. Здесь уже собралась небольшая кучка активистов с плакатами: «Свободу Ли Састару!», «Защитим права журналистов!» Богатырского роста американец, по имени Ахмет, говорит с Ли по телефону и повторяет для собравшихся его заявления. Журналисты подробно записывают – здесь представлены чешские издания, Ассошейтед пресс, греческое телевидение, подошли какие-то незнакомые мне англичане. Марк Стил из лондонского «The Independent», вместо того чтобы задавать вопросы, сам присоединяется к выступающим. Вместе с Калинникосом они призывают создать «Комитет защиты прав журналистов».

Тем временем в «Стандарте» продолжаются семинары и дискуссии. Свои мероприятия проводят также Мировой банк и МВФ в Конгресс-центре. При этом ведут они себя совершенно по-разному: сотрудники Мирового банка продолжают оправдываться, встречаются с представителями неправительственных организаций, обещают разобраться и навести порядок. МВФ протесты игнорирует. А Ларри Соммерс, руководитель американского казначейства, уже предостерег лидеров Мирового банка, что никаких серьезных уступок развивающимся странам и критикам системы он не допустит.

К вечеру понедельника в Праге уже около восьми тысяч активистов из разных стран. Основная масса чехов прибывает из Брно, они появятся в последний момент. Полиция готовится встретить демонстрантов на мосту, ведущему в Вышеград, где находится Конгресс-центр. В прилегающих районах от жителей требуют убрать с улиц автомобили. «Скорая помощь» и больницы готовятся принимать раненых. Школы уже неделю как закрыты. В общей сложности мобилизовано 11 тысяч полицейских и спецназа. Демонстрантов ожидается около 12–15 тысяч.

В Convergence Centre дорабатывается план сражения. При подходе к мосту демонстранты разделятся на три колонны. Одна войдет на мост, две другие попытаются обойти полицию с флангов. Кто-то из англичан замечает, что для такого маневра необходима кавалерия.

Колонна, идущая на мост, не должна вступать в драку с полицией, надо только стоять и скандировать лозунги. Впереди пойдут итальянцы. Их такое решение не устраивает. «Будем пробиваться через мост, - заявляют они. – Мы здесь не для того, чтобы с полицией любезничать». Итальянцы не были в Сиэтле, им хочется показать на что они способны. Несколько французов старшего поколения делятся опытом – рассказывают как в 1968 году в Париже строили баррикады. Вопрос не праздный: в старые времена для этих целей разбирали мостовые, но с асфальтом то что делать?

Руководителям групп раздают карту города, где обозначены маршруты движения. На обороте написан краткий план акции на нескольких языках. Предполагается, независимо от исхода сражения в Вышеграде, вечером заблокировать оперу, куда собираются банкиры и чиновники. Сначала постараться не впустить их в зал, а если войдут, то уж не выпускать оттуда до утра. Другие группы разойдутся к дорогим отелям, где поселились делегаты, и будут шуметь всю ночь. В акции будет участвовать около десятка рок-групп и оркестров.

Участникам протестов бессонные ночи не в новинку. Вижу Мартина Брабеца, одного из идеологов INPEG. Выглядит он совершенно измученным, но счастливым. «Мартин, вы вообще спите?» – «Часа три в сутки».

Сбор в 9.00. После митинга, в 11 часов марш на Вышеград.

Из листовки INPEG:

«В Праге, городе, избранном для проведения встречи Международного валютного фонда и Мирового банка, мы собираемся провести наш собственный карнавал протеста. (...) Приносите с собой свистелки, трещотки и любые другие шумелки. Пусть вся эта какофония ударит по ушам мировому капиталу».

Вторник, 26 сентября.

8.00 утра. У входа в метро – полицейские патрули. По радио объявляют, что станция «Вышеград», закрыта.

8.30. Завтракаю у Петра Уля, старого знакомого еще по диссидентскому движению 80-х годов. Сам Петр на демонстрацию не идет, но его дочь уже ушла на площадь Мира, где собираются участники акции. Квартира в центре Праги напоминает постоялый двор. У Петра остановились представители французского движения ATTAC, выступающего за новые правила для международных финансов и в защиту стран-должников. В последнюю ночь сюда же вселилась группа немецких тинэйджеров (волосы у них зеленые, а серьгами украшены не только уши и носы, но и губы). Катрин Самари, преподающая экономику в Париже, жалуется: «Эти ребята за одну ночь съели все, что было в холодильнике!»

9.00. Мы на площади Мира. Сквер перед церковью, где собираются протестующие, представляет собой настоящий Вавилон. Здесь собралось около десяти тысяч человек, говорят на всех европейских языках сразу. Рядом стоят турки, греки, курды, испанцы, баски. Огромный воздушный шар, символизирующий МВФ, катается над толпой и всякий может толкнуть его. В толпе видны забавные куклы и революционные плакаты. Время от времени подходят новые колонны, часто в сопровождении маленьких оркестров или музыкальных групп. Вот идут скандинавы, за ними – англичане, испанцы, в последних рядах дюжина голландцев в белых куртках, украшенных изображением огромного помидора – символа Социалистической партии. Профсоюзные активисты из Северной Европы несут свои штандарты, напоминающие старинные хоругви.

На площадь с развернутыми знаменами вступает итальянская колонна. Впереди едет микроавтобус, за ним следуют члены движения «Ya Basta», уже отличившегося срывом нескольких международных мероприятий. Вид у итальянцев угрожающий. Все они в касках, со щитами и в белых халатах, вроде тех, что выдают подразделениям химической защиты. На некоторых самодельные бронежилеты, сделанные из резины или картона. И, естественно, защитные маски, у некоторых даже настоящие противогазы.

Площадь аплодирует.

11.00. Начинается движение. Три колонны были обозначены на плане акции тремя разными цветами – синим, желтым, розовым. Самая странная розовая. Здесь очень мало политических плакатов, нет никаких партийных знамен или идеологических символов. Многие участники одеты в розовое и даже выкрасили лица в розовый цвет. Вместо знамен розовые воздушные шарики. Посередине колонны едет розовый картонный танк, из игрушечной пушки торчат цветы.

Магазины и кафе по пути следования колонны заперты – такова рекомендация полиции. Вспоминаю Блока: «Запирайте этажи, нынче будут грабежи!»

Иду некоторое время с розовой колонной, но потом решаю присоединиться к желтой, впереди которой с угрожающим видом маршируют итальянцы. В желтой колонне около трехсот венгров, французы, американцы, турки. То и дело кто-то обнаруживает знакомого и бросается обниматься. Обмениваемся новостями с венгерскими друзьями, узнаем свежие нью-йоркские новости. Здесь же больше всего журналистов. Они идут за итальянцами, не скрывая того, что надеются увидеть и снять сражение с полицией. Я, напротив, предпочитаю «желтую» колонну еще и потому, что здесь явно безопаснее. Никаких неожиданностей не предвидится, до подхода к мосту на нас никто не нападет, а в двух других колоннах еще неизвестно, что может случиться.

Последний поворот перед мостом. Колонна останавливается. Из громкоговорителя, установленного на итальянском микроавтобусе, следуют распоряжения и инструкции: главное, ничего не делать без координации с организаторами. Говорят по-итальянски, потом повторяют по-английски, по-испански, по-чешски и по-французски.

Начинают бить барабаны. Появляется группа ребят в синих защитных халатах, на рукавах повязки с красным крестом. Многие демонстранты надевают газовые маски. Кто-то созванивается по мобильному с другими колоннами, пытаясь выяснить, что происходит у них. Мы подходим к мосту.

Мост был заблокирован полицией самым эффективным образом. За железными барьерами стоял передовой отряд со щитами и дубинками, весь в броне. Новейшее снаряжение, подготовленное специально для этого случая по указаниям американских специалистов. Возникало ощущение, что перед нами не то войско средневековых самураев, не то сразу несколько десятков Дартов Вейдеров из «Звездных войн».

За спинами первого ряда полицейских стояли бронетранспортеры! Мост был заблокирован намертво, но судя по всему полицейскому командованию даже бронетехники оказалось недостаточно. Позади БТРов на всем протяжении моста стояли упершись друг в друга полицейские автомобили, грузовики, микроавтобусы.

Пройти здесь не было никакой возможности, но и полиция не собиралась нападать. На мосту они чувствовали себя уверенно, но кто знает, что будет, если придется драться с этими страшными итальянцами на улицах. Обе стороны слегка толкали друг друга щитами, но не двигались с места. Демонстрантам зачитали призыв немедленно разойтись на чешском и английском языках. Никто не двинулся. Полиция на пробу пустила немного слезоточивого газа, но это не произвело на собравшихся никакого впечатления, газ сразу рассеялся. Молодые чехи из-за спины итальянцев ругались с полицией, напоминая ей, что бронетранспортеров против безоружной демонстрации не использовали даже коммунисты. Из микроавтобуса неслись инструкции: все, у кого нет противогазов, пусть отойдут в хвост колонны, но не уходят далеко. В случае схватки для передних рядов важно, что у них есть тыл.

Противостояние затягивалось. Журналисты скучали. Демонстранты развернули позади колонны походную кухню, где каждому желающему давали тарелку супа и яблоко. Платить или не платить каждый решал самостоятельно. На всякий случай я заплатил 20 крон. Суп столько не стоил...

14.20. У моста по-прежнему продолжается противостояние. Демонстранты скучают, полицейские жарятся на солнце в своих доспехах. Тем временем севернее идет настоящее сражение. Судя по всему, кто-то из «синих» стал швырять камнями в полицию. Другие рассказывают, грузовик, будто въехал на полной скорости прямо в толпу демонстрантов. Говорят и про полицейских провокаторов (на следующий день четверых из них я видел собственными глазами, когда они, еще в облике анархистов, возвращались в здание полицейского управления).

Так или иначе, началась настоящая битва. Время от времени слышна пальба. Вой сирен, жужжание вертолетов. Время от времени проносятся кареты «скорой помощи». Есть раненые с обеих сторон. Полиция применяет слезоточивый газ, а иногда просто пугает людей хлопушками. Демонстранты строят баррикады, подожгли несколько машин, бросаются камнями. Особенно отчаянно в драку бросились поляки и немцы. У некоторых анархистов были заготовлены бутылки с молотовским коктейлем. Как потом выяснилось, им удалось поджечь даже один полицейский бронетранспортер, но его тут же потушили. Полиция вытесняет «синих» с одной улицы, но они, перегруппировавшись, тут же появляются на другой.

«Желтая» колонна не двигается. Подходят несколько молодых англичан, судя по всему – студенты. Жалуются, что напрасно теряют здесь время, им явно тоже хочется подраться с полицией.

Почему-то вспоминаю фразу из «Войны и мира»: «Полк князя Андрея был в резерве.»

Присоединяюсь к группе французов – здесь люди постарше и разговоры поинтереснее. Ольга, функционер ATTAC, объясняет мне, что никогда не вступала в политические партии, но ATTAC – совсем другое дело, это настоящее движение, радикальное, но не сектантское. Неожиданно появляются еще двое французов из «контактной группы». «Розовая» колонна смогла подойти к Конгресс-центру по боковым улочкам и заблокировала выходы, но людей не хватает, срочно нужно подкрепление. Французы поднимаются с мест. Я иду за ними.

Обнаружилось, что полицейские заграждения не так уж непреодолимы. Мы спускаемся под мост по тропинкам, переходим улицу – и вот мы уже у Конгресс-центра! Полицейские с изумлением наблюдают за перемещением нашего отряда из-за своих баррикад. Над нами летит вертолет.

Выходы из Конгресс-центра блокированы группами по нескольку десятков людей. Они сидят прямо на мостовой, поют, скандируют лозунги. Уличные театры устраивают представления на «ничейной земле», между полицией и демонстрантами. Здесь французы, израильтяне, смешанная группа Восточной Европы. Люди обмениваются новостями. Оказывается, здесь стихийно собрался белорусский отряд. Белорусские студенты, учащиеся в Праге, вышли на демонстрацию все до единого.

Чехи поют какую-то заунывную песню, французы протягивают вдоль полицейских заграждений ленты, вроде тех, которыми на стройке обозначают опасную зону. Полиция уже не блокирует демонстрантов, скорее она сама блокирована. Несколько банкиров в черных костюмах под свист и крики собравшихся проходят в Конгрсс-центр. Прибегает один из организаторов колонны – огромного роста молодой австриец с длинными волосами. Кричит: «Зачем вы их пропустили? Вы что, забыли, зачем мы здесь находимся?»

Теперь уже мужиков в дорогих костюмах не пропускают. Журналисты в джинсах проходят беспрепятственно. Проезжает «скорая помощь». Проходит несколько местных жителей, чьи двери оказались за полицейским барьером. Из-за заграждений показывается еще одна группа в галстуках и дорогих костюмах. Демонстранты преграждают им дорогу, взявшись за руки. Полиция бросается бить демонстрантов, начинается свалка. Толпа кричит: «Позор!», «Долой МВФ!» Банкиры в ужасе бегут назад. Спустя несколько минут из Конгресс-центра показывается какой-то очень важный господин. Несколько полицейских сразу бросаются расчищать ему дорогу дубинками. Они уже почти пробились, но в это время из-за угла показывается новая группа демонстрантов. Они идут что-то распевая на ходу и подняв розовые шарики. Несмотря на их очень мирный вид, полицейские прячутся за щиты и начинают пятиться назад к своим. Банкир убегает. Демонстранты с пением идут дальше.

16.30. Колонна демонстрантов около тысячи человек идет в обход холма, как раз по тем местам, где недавно прошла группа французов. Опять крики, барабанный бой, пение. В хвосте толпы группа совсем юных англичан в лыжных масках собирается вокруг своего знамени – улыбающийся зеленый череп на черном фоне.

Мы уже рядом с мостом. Там, где раньше стояло полицейское заграждение, лежат опрокинутые барьеры. Полиция отступает вверх по тропинке к Конгресс-центру. Это обычная полиция, без касок, щитов и доспехов. Драться они явно не готовы. Преследуя полицию, демонстранты поднимаются на холм.

Все происходящее напоминает штурм средневекового замка. Полицейские на холме строятся и бросаются в атаку, но снизу летит град камней. Это англичане. Полиция бежит. Несколько десятков людей с криками «Ура!» и «Долой МВФ!» бросаются на холм. Вот они уже забираются на галерею первого этажа Конгресс-центра. Другие, построившись, начинают подниматься по тропинке, очищенной от неприятеля. Над зданием, в знак победы, взмывает розовый воздушный шарик. На балконе Конгресс-центра водружают плакат «Stop IMF!». Со стороны моста на помощь штурмующим спускаются подкрепления – итальянцы, англичане, голландцы. На пути подхода полицейских машин строят баррикаду из перевернутых мусорных контейнеров и полицейских заграждений. Бьют барабаны. Звучат свистки, трещотки. Под стенами Конгресс-центра танцуют девушки в розовых противогазах. Верхние балконы полны людьми, которые кто с ужасом, а кто с любопытством наблюдают за штурмом.

Я понимаю: битва выиграна.

Конгресс-центр не был в этот день взят штурмом, но это и не входило в планы демонстрантов. Подоспевший спецназ очистил балкон и входы в здание, а затем пустил слезоточивый газ. Газ быстро рассеялся, не причинив атакующим большого вреда, но некоторое количество газа поднялось вверх и проникло в здание Конгресс-центра, потравив делегатов и сотрудников. После этого демонстранты организованно отошли на соседние улицы и продолжали осаду.

К пяти часам дня дух обороняющихся был окончательно сломлен. Блокада удалась. На протяжении двух с половиной часов ни одна машина, ни один автобус не могли покинуть осажденное здание. Особо важных персон эвакуировали полицейскими вертолетами. Остальные кое-как вырвавшись из здания, к вечеру добирались до своих отелей общественным транспортом, однако половина станций пражского метро не работала. Делегаты саммита локтями расталкивали пражан, пытаясь пробиться в переполненные трамваи. Им давали сдачи. Вульфенсон тоже вынужден был поехать на метро, судя по всему – первый раз в жизни.

В тактическом плане сражение было проведено блистательно. Американские инструкторы, готовившие чешскую полицию, ожидали повторения Сиэтла, где демонстранты сначала блокировали отели, а потом одной большой толпой пытались пройти по главной улице. Организаторы протеста в Праге решили все сделать иначе. И хотя полиция, несомненно, знала о планах акции, она так и не смогла понять их.

Во-первых, если в Сиэтле старались не пускать делегатов в зал заседаний, то в Праге их не выпускали, что оказалось даже действеннее. Во-вторых, демонстранты в лучших традициях военного искусства осуществили тактический маневр, рассредоточив свои отряды.

В то время как «синие» отвлекли на себя основные силы специальной полиции, а «желтые» блокировали мост, дезорганизовав движение транспорта, «розовые» смогли, разбившись на маленькие группы просочиться к зданию и там, вновь собравшись, замкнули кольцо. Каждая колонна имела свою национальную и политическую специфику. В «синюю» попали те, кому больше всего хотелось драться. В «желтую» – самые дисциплинированные и организованные, здесь было наибольшее число представителей левых политических групп. Итальянцы выглядели весьма угрожающе, но при столкновении с полицией побежали бы довольно быстро. Зато на мосту они произвели на неприятеля нужное впечатление. То, что происходило у моста, вовсе не было бессмысленной потерей времени. На военном языке это называется демонстрацией. БТРы, грузовики, множество полицейских машин, спецподразделения были здесь парализованы. К пяти часам «желтая» колонна организованно отошла к зданию Оперы, но полиция сама уже не могла разблокировать мост. Он так и остался закрыт для движения.

«Розовые» выглядели самыми безобидными и даже нелепыми, но за этой нелепостью скрывались хитрость и упорство. Не случайно здесь доминировали чехи и англичане. Именно они решили исход дня.

18.00. Здание Оперы. Несколько тысяч человек окружают Оперу со всех сторон, блокируя входы. Полиции нигде нет, группы демонстрантов беспрепятственно перемещаются по центру города. Движение на многих улицах перекрыто. Демонстранты остановили «мерседес» с «новыми русскими», приняв их за делегатов встречи. Сначала хотели перевернуть машину, но услышав, что ее хозяева «простые бизнесмены», отпустили с миром.

У Оперы идет стихийный митинг. Ораторы говорят в мегафон на разных языках. Иногда их переводят, иногда нет. «Пражская весна 1968 года была началом конца советского тоталитаризма. Прага 2000 года – начало конца для диктатуры международной финансовой олигархии!» Толпа скандирует только что родившийся лозунг: «Prague, Seattle, continue the battle!»

Приходит сообщение, что оперный спектакль для делегатов саммита отменен. Толпа аплодирует, кто-то из ораторов предлагает устроить тут же «нашу альтернативную оперу». Англичане и американцы затягивают «We shell overcome!»

На балконе Оперы австриец Эрих Пробстинг. «Сегодня Прага принадлежала нам. Мы одержали победу над глобальным капитализмом. Мы объединили людей из Восточной и Западной Европы, людей с Юга и с Севера. Мы заставим уважать свои права, мы хотим сами распоряжаться своей судьбой! Завтра мы снова выйдем на улицы, чтобы показать, что борьба продолжается!»

20.30. Вацлавская площадь. Пока сидя в пиццерии мы обсуждали произошедшее за день, в нескольких десятках метров от нас началось новое сражение. Группа немцев и поляков разгромила «Макдональдс». Это вообще излюбленная мишень всех акций протеста: корпорация «Макдональдс» принципиально не признает профсоюзы и финансирует правых на американских выборах. Предчувствуя недоброе, дирекция ресторана поставила в окна пуленепробиваемые стекла, но это лишь раззадорило молодежь. В качестве тарана использовали полицейские барьеры. Когда мы выходим на площадь, «Макдональдса» больше нет. Стекла выбиты, вывеска разбита. Над площадью острый запах слезоточивого газа. Люди фотографируются на фоне разбитой витрины.

Полиция и демонстранты хаотически перемещаются по площади. Никто ничего не понимает и ничего не контролирует. Появляется автобус с участниками саммита. Пуленепробиваемые стекла покрыты трещинами от камней, ветровое стекло вымазано чем-то белым. На лицах пассажиров ужас. Толпа свистит и улюлюкает.

Появляется полиция в доспехах с собаками. Собаки очень злые. Настолько злые, что начинают бросаться друг на друга. Собак уводят.

К концу дня полиция начинает действовать гораздо более жестко не только против тех, кто применяет насилие, но и против мирных демонстрантов. Конгресс-центр кое-как разблокировали, многих протестующих избили и арестовали. Общее число – арестованных более четырехсот, из них примерно сто – иностранцы, остальные чехи. Ранено с обеих сторон более 60 человек. Convergence Centre захвачен полицией. Перед началом демонстрации ее участникам давали карточку с телефоном адвоката на случай ареста, там же телефоны пожарной службы и «скорой помощи». Оказывается, что вопреки закону, арестованным не дают права связаться с адвокатом. Особенно достается чехам. Иностранцев, как правило, через несколько часов высылают за пределы республики. Остальных задержанных вывозят в Плзень и там избивают, не дают есть, пить, мешают спать.

22.30. пресс-центр INPEG. Идет работа по сбору информации. Телефон пресс-центра отключен еще несколько дней назад, но мобильники пока работают. В то время как мы расспрашиваем об итогах дня, у дверей раздаются шум, крики. Перед дверью с грохотом закрывается железная решетка. Неонацисты атаковали пресс-центр. С ужасом понимаю, что в здании нет запасного выхода. Однако атака отбита. Все продолжалось не более трех-четырех минут.

23.00. Карлов мост. Несколько десятков усталых молодых людей устроились под статуями и едят мороженое. У некоторых порвана одежда, разбиты лица. Все ужасно счастливые.

27 сентября. События предыдущего дня вызвали в движении разногласия. Многие американские интеллектуалы шокированы произошедшим. Челси, американский пресс-секретарь INPEG, почти плачет. «Мы не хотели насилия, мы люди мирные, все это ужасно». Немецкий пресс-секретарь Штефан настроен совершенно иначе: насилие было неизбежно. Вся полицейская тактика была построена таким образом, чтобы исключить возможность успешной ненасильственной акции. К тому же больше всего насилия хотела пресса. «Если бы не было баррикад и разбитых стекол, они бы вообще ничего не показали. В конце концов, полиция с самого начала собиралась нас разгонять. В Западном Берлине подобные стычки – обычное дело. О чем разговор?»

Демонстрации продолжаются в разных местах, их периодически разгоняют. Главное требование – освободить арестованных. Но их становится все больше. На площади Мира собрались в основном чехи и немцы. Спецполицейские тащат по земле молодого чешского активиста. Толпа кричит: «Фашисты!»

18.00. Молодые люди ходят по Старому Месту повесив на себя плакаты: «Я тоже активист, арестуйте меня!» Под средневековыми часами играет джаз-банд, толпа скандирует: «IMF must go!» Демонстранты уходят на Карлов мост. На другой стороне моста выстраивается полиция в доспехах. «Там «Макдональдс», они боятся, что мы будем его штурмовать», – объясняет австралийская журналистка, работающая в экологической организации.

Люди выспрашивают друг у друга подробности прошедшего дня, кто в какой колонне шел. Максим, украинский тележурналист, пытается взять интервью у молоденькой португалки, которую мы сначала приняли за англичанку из-за безупречного лондонского акцента. Она с несколькими друзьями просто купила билет в Прагу три дня назад и поехала, как говорит, «на войну». Жалуется, что португальцев почти нет: «Мы такие неорганизованные!» Максим предлагает повторить это же в камеру, но девушка отказывается и уходит, бросив: «Ненавижу телевидение».

23.30. Бар в Старом Месте. Пьем пиво с Максимом, его коллегой и несколькими активистами из Германии. У украинцев только что закончился прямой эфир, где Максима просили прокомментировать слух о преждевременном закрытии встречи МВФ. Звоним коллегам из BBC. Те подтверждают. Да, саммит прерван на день раньше срока, никакой итоговой пресс-конференции нет, причины не объявлены. Торжественная церемония закрытия отменена, в пресс-релизе что-то невнятное говорится про то, что все речи участников оказались неожиданно короткими. И еще какие-то общие слова про бунты в Праге.

Мы заказываем еще по кружке пива.

Англичане и голландцы за соседними столиками кричат от восторга и обнимаются.

«Черт возьми, – говорит одна из немок, – а ведь это оказалось так просто!».