II. ПРАКТИКА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО

И РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

Зарплата и профсоюзная политика в Северной Америке

Дэвид Мандел

Статья ставит перед собой две цели:

1. Привести некоторые данные об уровне и движении реальной зарплаты в Канаде и США за последние десятилетия и причины этого движения.

2. Представить некоторые принципы политики зарплаты, которыми руководствуются передовые профсоюзы в этих странах. 

Данные о зарплате в Северной Америке 

А. Сначала хочу напомнить, что речь идет о богатых капиталистических странах, членах «большой семерки», – это очень маленькая часть населения планеты, к которой, к сожалению, страны бывшего СССР не принадлежат. Там более-менее стабильная экономика, которая создает новые богатства, а не живет за счет пожирания богатства, созданного предыдущими поколениями и уничтожения экономического и человеческого потенциала страны.

В 1999 г. среднемесячная зарплата работника в Канаде на полной ставке была 2,270 $CDN или 44,000 р. Черта бедности для семьи из четырех человек – $2,755 = 53,450 р. (Бедность – когда больше 55% семейного дохода, уходит на питание, одежду, жилье.) Это значит, что средняя зарплата одного кормильца не обеспечивает такую семью, что нужно двое кормильцев. Это значит также, что большинство родителей-одиночек живут в бедности. Зато для одинокого человека без детей средняя зарплата обеспечивала полтора раза черты бедности.

Реальная зарплата достигла своего исторически наивысшего уровня в Северной Америке в середине 70-х гг., после чего она падала в течение двух с половиной десятилетий. В США реальная зарплата в 1996 г. году была на 21% ниже реальной зарплаты 1973 г. В Канаде спад был чуть менее драматическим, но ненамного. Несмотря на возобновление роста реальной зарплаты за последние три года, ни в США, ни в Канаде ее уровень еще не достигает уровня середины 70 гг.

Средний семейный доход наемного работника в США в 1997 г. был чуть выше уровня 1973 г. – т. е. почти четверть века стагнации. Если реальные семейные доходы упали меньше чем зарплата, то это за счет того, что жены за это время стали гораздо более активно участвовать в рынке труда (табл. 2), они принуждены были к этому падением уровня реальной зарплаты мужей. Иными словами, семейные доходы трудящихся на Западе как-то держались благодаря увеличению совокупных часов работы членов семьи. По сравнению с 1973 г., жены в 1996 г. работали на 35% больше часов, а мужчины – на 2%. В 1996 г. в США типичная семейная пара работала на 247 часов (6 недель) больше в году, чем в 1989 г. И это несмотря на то, что за эти 7 лет продуктивность американской экономики росла не свыше 8%.

Спад реальной зарплаты за эти два с половиной десятилетия беспрецедентен. Это, конечно, был большой удар для сторонников «партнерства» в профдвижении. Они ведь верили, что если предприятия прибыльные и экономика растет, то и трудящимся будет хорошо. На самом деле продуктивность (т. е. национальный доход произведенный за час работы трудящегося), которую буржуазные экономисты считают ключевым условием для повышения зарплаты, росла за это время гораздо быстрее, чем зарплата, о чем свидетельствуют данные табл. 4. Если в 1966 г. зарплата в промышленности была равна 46% вновь созданной стоимости (разница между ценой продукта и стоимостью материалов, энергии, амортизации), то в 1996 г. она упала до 36%. Это и есть главный урок этого исторического периода: экономический рост, такой, каким его определяет капитал, не обязательно означает, что трудящимся живется лучше. За этот период самыми прибыльными предприятиями были те, которые урезали зарплату и сокращали число работников.

Если говорить непосредственно о классах, то за последнюю четверть века около 95% благ от экономического роста в США достались 5 % самых богатых. А низшие 85% должны были работать больше часов, чем когда-либо в современной истории, только для того, чтобы оставаться на месте. Работать 50 часов в неделю – сегодня не редкость. После этого человеку остается физический, но особенно душевных, сил разве что для оболванивания мозга телевизором.

Приведу последний пример, который говорит о многом. В США в 1965 г. разница между средней зарплатой трудящихся и генерального директора большого предприятия была 20 раз. В 1997 г. она возросла в 116 раз. Вообще, неравенство на Западе достигло невиданного уровня в современной истории.

Б. Как объяснить эту беспрецедентную в современной истории Запада интенсификацию абсолютного уровня эксплуатации? Нет единодушия о причинах даже среди прогрессивных левых экономистов. Но, безусловно, был кризис прибыльности. К началу 70-х гг. ее уровень снизился, а капиталисты стремились ее поддерживать увеличением абсолютного (и относительного) уровня эксплуатации трудящихся.

Вот несколько факторов, которые давили на уровень прибыльности после 30 послевоенных лет небывалого высокого ее уровня.

1. К концу 60-х гг. развитие Японии и Западной Европы после Второй мировой войны достигло уровня, когда они могли успешно конкурировать с США. А эта конкуренция снижала уровень прибыльности.

2. В рабочем движении часто называют 30 послевоенных лет «золотыми тридцатью». Это был беспрецедентный период более или менее полной занятости, регулярного роста реальной зарплаты, создания и расширения социальных гарантий, таких, как, например, страхование против безработицы, в Канаде – бесплатное здравоохранение, выплата пенсий, пособий для бедных, компенсация за профболезни и увечья, и т. д.

Словом, трудящиеся чувствовали себя в этот период, как никогда раньше уверенными. И естественно они стали все более требовательными к работодателям по части зарплаты и условий труда. А рабочая молодежь вообще стала бунтовать против всей системы эксплуатации и авторитарных отношений на производстве. Конец 60-х гг. был временем большого подъема и радикализации рабочего движения. Все большая часть рабочего класса начала ставить вопрос о переходе к социализму: Франция, Италия, Квебек и др. Этот подъем, естественно, давил на прибыли.

3. Кроме периодических кризисов, которые повторяются примерно каждые 10 лет, капитализм характеризуется и более длительными волнами подъема и спада. А вот послевоенная беспрецедентная экспансия пришла в конце 70-х гг. и капиталистическая экономика вошла в период спада, когда периодические кризисы становятся глубже, а подъемы ниже.

4. К середине 7-х гг., пользуясь ростом безработицы, капитал с поддержкой государства, перешел в контрнаступление. Целью его было поднять уровень прибыли за счет интенсификации эксплуатации и вообще дисциплинировать рабочий класс, который, по мнению капитала, развил слишком большой аппетит и прямо обнаглел – размечтался о системе без господства капитала.

Если пытаться динамику безработицы в странах Запада в послевоенный период, то можно увидеть, когда безработица высока, трудящиеся боятся за свои рабочие места. Они знают, что работу трудно найти, и становятся менее требовательными, соглашаются идти на уступки работодателям. Эта неуверенность ослабляет боевой дух, солидарность, рабочее движение.

Работодатели стали требовать у трудящихся уступок – понижение зарплаты, льгот, ухудшения условий. Стали все чаще прибегать к локаутам, к штрейкбрехерам, угрожать трудящимся закрытием предприятия или его переводом в края, где труд дешевле, все чаще отдавать часть работы подрядчикам – мелким и средним предприятиям, где, как правило, нет профсоюза. Они также перевели предприятия на юг США, где нет традиций классовой борьбы, ни профсоюзов. Перевели некоторые производства в Мексике. Большая часть легкой промышленности и электроники ушла в Восточную Азию.

И наши так называемые демократические государства, как верные слуги капитала, во имя борьбы против инфляции стали вести строго монетаристскую финансовую политику, увеличивая процентные ставки на кредит и, тем самым, тормозя экономический рост, повышая уровень безработицы. Была сознательная политика держать безработицу на высоком уровне, чтобы тормозить рост зарплаты и тем самым увеличить прибыльность.

Кроме того, пользуясь ослаблением рабочего движения, государства стали урезать социальные гарантии, тем самым повышая страх трудящихся перед безработицей, увеличивая чувство неуверенности. В Канаде, например, нахально переименовали страховку против безработицы «страховкой для занятости» и урезали уровень пособий и доступ к ним, так что на сегодняшний день всего 30% безработных имеют право их получать. Государство тоже перестало индексировать уровень минимальной зарплаты к инфляции. Самая высокая минимальная зарплата в Канаде сегодня равна $1,144 (160 часов) = 22,079 р., что значительно ниже черты бедности на одного человека (28,406 р.) Две минимальные зарплаты равны всего 82% черты бедности для семьи из трех человек.

Государства также начали менять трудовое законодательство еще больше в пользу работодателей. Стало труднее организовать профсоюзы там, где их нет. А бюджетников правительство вообще лишило права вести переговоры, снижая их зарплату путем указов. В Канаде около трети наемных состоят в профсоюзах, чуть меньший процент, чем в 70-е гг. Но если учесть, что 80% бюджетников являются членами профсоюза, то понятно, что уровень членства на средних и мелких частных предприятиях промышленности и в сфере частных услуг очень низкий. У нас средняя почасовая зарплата – $14,18 (280 р.). Работники на предприятиях, где есть профсоюз, получают в среднем получают на $5 (400 р.) в час больше, чем те, кто работает там, где нет профсоюза. Понятно, почему наши работодатели всячески стараются не допускать профсоюзы на свои предприятия, а государство старается приватизировать как можно больше общественных услуг и предприятий, отчасти как способ избавиться от профсоюзов, а отчасти чтобы расширить поле для частных инвестиций и прибыли. В США уровень членства упал с 24% в 1979 г. до 13,9% в 1998 г.

Но за последние три-четыре года уровень безработицы на Западе значительно снизился и соответственно начало снова расти число забастовок и уровень зарплаты. Пока это осторожный подъем рабочего движения – трудящиеся еще не опомнились от состояния крайней неуверенности последней четверти века. К тому же большая часть трудящихся – в США до 30% – занимают неполные рабочие места по краткосрочным контрактам. Официальный уровень безработицы в США – 4.5% – не отражает настоящее положение на рынке труда, хотя это несомненно самый низкий уровень за последние 25 лет.

В Канаде уровень безработицы выше – 7,5%, но и у нас наблюдается снова рост реальной зарплаты – вслед за ростом забастовочного движения. Если в 1991 г. было потеряно 2,5 миллиона рабочих дней в забастовках, то в 1996 г. – 3,34 и в 1997 г. – 3,56.

И, соответственно, представители капитала начинают нервничать. Они предупреждают, что угрожает рост инфляции – читай: рост реальной зарплаты и снижение прибыли. Каждый раз, когда статистика показывает снижение уровня безработицы, на бирже цены на акции падают. Правительство озабочено тем, что экономика слишком быстро растет, «перегревается». Оно серьезно думает повысить процентные ставки. Тем самым кредит станет дороже для предприятий и потребителей, рост затормозится, безработица возрастет, трудящиеся станут беднее.

Из всего изложенного вы видите, что при капитализме поле битвы не ровное, а систематически наклонено в пользу капитала. Все завоевания трудящихся зависят в конце концов от соотношения сил между ними и капиталом, и все завоевания трудящихся условные и временные. Капитал только и ждет, пока соотношение сил повернется снова в его пользу, и это непременно произойдет. Но даже когда соотношение сравнительно хорошее для трудящихся – как в редких периодах низкой безработицы – преимущество всегда на стороне капитала, поскольку он имеет основную экономическую власть, за ней стоит вся репрессивная сила государства. В его лице власть решает вести ли производство, сократить ли его или вообще закрыть. И государства, несмотря на их демократическую форму, в конце концов всегда защищают интересы капитала.

Поэтому самые передовые наши профсоюзы сегодня ставят вопрос о замене этой системы системой, которая соответствует интересам трудящихся, в которой не надо будет повторять снова и снова ту же борьбу просто для того, чтобы иметь право жить более или менее как человек, а не как наемная скотина. Речь тут идет о социализме.

Некоторые принципы политики зарплаты, которыми руководствуются передовые профсоюзы на Западе 

Тут я говорю о том, к чему они стремятся – это не значит, что им всегда удается осуществлять эти принципы. К тому же это принципы, которые они считают нужными трудящимся для их защиты при капитализме. При социализме принципы зарплаты во многом, наверное, отличались бы от этих.

1. Наверное главный принцип или главная цель политики заработной платы прогрессивных западных профсоюзов – это изъять зарплаты из сферы конкуренции. В автомобилестроении, например, это значит, что на всех предприятиях отрасли профсоюз стремится к тому, чтобы тарифная сетка была одинакова. Пусть капиталисты конкурируют по другим параметрам их производства, но не по зарплате трудящихся.

Это вопрос справедливости: капитал не допускает трудящихся к управлению производством. И даже если допускал, общие условия рынка – от чего больше всего зависит прибыльность – остались бы вне их влияния. Поэтому зарплата трудящихся не должна зависеть от прибыльности данного предприятия.

Это также вопрос укрепления независимости трудящихся от работодателя. Они не должны принимать его интересы как свои, потому что на деле эти интересы противоречивы. Я уже объяснял, что последняя четверть века наглядно доказала, что если предприятие преуспевает в смысле прибыльности – это далеко не означает, что трудящиеся будут преуспевать.

Это также вопрос солидарности. Солидарность – это основной ресурс профсоюзного движения. Поодиночке или на изолированных предприятиях – трудящиеся не представляют внушительной силы против капитала. Если зарплата и условия труда будут сильно различаться по предприятиям, то солидарность будет очень слаба.

Это, как вы знаете, ситуация в России, где каждая низовая профорганизация живет своей отдельной жизнью. Тарифные соглашения, где они вообще есть, не играют существенной роли. Российские профсоюзы, да и трудящиеся с самого начала реформ – и даже до их начала – приняли как само собой разумеющуюся идеологию капитала о том, что доход трудящихся должен зависеть от прибыльности «их» предприятия. В России даже хуже – зарплата часто зависит от прибыльности подотделениях предприятия – я знаю, что так на Кировском заводе. Неудивительно, что там солидарности даже внутри этого одного предприятия на практике нет.

В канадском профсоюзе автомобилестроителей – самом передовом и сильном профсоюзе Северной Америки, зарплата и главные условия труда для всей отрасли устанавливаются общим отраслевым соглашением. Местные колдоговоры определяют лишь второстепенные местные условия.

Интересно, как этому профсоюзу это удается, поскольку наш КЗоТ признает только колдоговоры по отдельным предприятиям. Нам не удалось добиться законодательного признания отраслевых переговоров, которые существуют во многих западноевропейских странах. Я коротко расскажу об этом.

Делегатская конференция всех предприятий определяет главные требования и установки колдоговорной кампании (раз в три года). У нас есть три большие автомобилестроительные корпорации, но профсоюз добился, чтобы колдоговоры истекли одновременно на всех предприятиях отрасли. Эта конференция решает, какая из трех корпораций будет первой. Обычно выбирают ту, которую считают в то время более уступчивой, может быть потому что, более прибыльная. На каждом заводе этой корпорации общее собрание трудящихся голосует за то, чтобы дать лидерам национального профсоюза мандат объявить бессрочную забастовку, если сочтет, что переговоры зашли в тупик по главным требованиям профсоюза. Это очень демократический профсоюз – лидеры близки к низам, и обычно мандат дается сильный – 90%. Работодатель знает уже, что профсоюз входит в переговоры не с пустыми руками, а с реальной угрозой остановить производство и причинить корпорации большой ущерб. Конечно, профсоюз имеет и забастовочный фонд (14% всех взносов). Таким образом, корпорация знает, что, пока ее заводы будут стоять, заводы конкурирующих корпораций будут работать и завоевывать часть ее рынка.

Таким образом, профсоюз пользуется конкуренцией между капиталом в пользу трудящихся и не дает капиталу заставить трудящихся конкурировать между собой.

2. Это, конечно, полный отказ от «партнерства» – трудящиеся этого профсоюза не ставят свою зарплату в зависимость от рыночного успеха «своего» предприятия. Они отказываются от всех программ участия в прибылях вместо гарантированного повышения зарплаты. Работодатели всячески стараются навязать трудящимся такие программы. Но трудящиеся в прогрессивных профсоюзах отказываются отождествлять свои интересы с интересами работодателя и участвовать вместе с ним в конкуренции против трудящихся других предприятий. Вместо этого трудящиеся отождествляют свои интересы с интересами остальных трудящихся отрасли и страны.

Это, конечно, требует высокого уровня солидарности и сознательности, но это выигрышная стратегия. До 1984 г. канадские и американские автомобилестроители были в одном международном профсоюзе. В этот период автомобильные корпорации ощущали кризис прибыльности и требовали уступок у трудящихся, в частности, чтобы они отказались от традиционного ежегодного 3-х процентного повышения зарплаты в пользу разовой премии в зависимости от прибыльности предприятия. Американцы пошли на это. Канадцы отказались, забастовали – и выиграли. На сегодняшний день канадский профсоюз намного сильнее американского, который потерял значительную часть своего членства, особенно на предприятиях, которые делают детали для сборочных заводов. А канадский профсоюз все растет. Он притягивает к себе трудящихся все новых отраслей, которые ищут сильный антипартнерский профсоюз.

Я не хочу тут сказать, что профсоюз может игнорировать вопрос прибыльности. Если завод несет потери, он может закрыться. Это, к сожалению, реалия капитализма и главная причина того, почему передовые профсоюзы хотели бы выйти из этой системы, где в конце концов трудящиеся не могут выиграть. Но я говорю тут о стратегической установке, о стремлении. К тому же я уже объяснил, что стремление помогать работодателю восстановить прибыльность его предприятия никак не гарантирует, что трудящимся будут участвовать в плодах этого успеха. А уступки, сделанные на одном предприятии во имя его оздоровления, пагубно влияют на зарплату трудящихся на остальных предприятиях.

3. Другой принцип – уменьшить произвольную власть администрации до минимума в области зарплаты (как и в остальных областях, касающихся управления трудом). Это прежде всего полный отказ от системы премий. Трудящиеся получают зарплату (тарифную), и все. Никакого простора тут нет для произвола. В России премии – это не только большая произвольная власть в руках администрации и соответственно усиленная зависимость трудящихся от нее, но это тоже своего рода системы штрафов: чем-то провинился - лишен премии. А штрафы признаны международным законодательством как нарушение прав человека. Отмена штрафов была важным требованием революционного движения в России, и Октябрьская революция их отменила.

4. Стремление уменьшить дифференциацию в зарплате. На автомобилестроительных предприятиях есть только два уровня зарплаты среди рабочих – для обыкновенные трудящихся, например, таких, как сборщики, и для квалифицированных рабочих (электриков, наладчиков и т. д.). А разница всего лишь в 15%. Другие льготы такие, как продолжительность отпуска, варьируются в связи со стажем, но не с зарплатой.

Опять же это вопрос укрепления солидарности, но также и вопрос справедливости. Работа ремонтника более квалифицированная, чем работа сборщика, но зато сборочная более интересная, разнообразная и обычно требует меньше сил. К тому же все должны жить как можно лучше, а не только некоторая «аристократия».

В более широком масштабе прогрессивные профсоюзы стремятся к уменьшению дифференциации не только в своей отрасли, но во всем обществе.

5. Одна видимость борьбы за равенство и против произвола – это борьба в течение последних 15 лет за равную зарплату, за эквивалентный труд. Этот вопрос касается в основном зарплаты женщин. Уже давно у нас закон не разрешает, чтобы на одном предприятии были разные зарплаты для мужчин и женщин за одну и ту же работу. Но тут речь идет не об одной профессии, а о эквивалентной работе.

Статистика показывает, что в профессии, где большинство работающих женщины, зарплата значительно ниже, чем в профессиях, где большинство мужчины. Это такие профессии, как медсестра, преподаватель начальной школы, кассир, работники швейной промышленности, секретарь, социальный работник. В Канаде в среднем зарплата женщин на полной ставке равна 60% зарплаты мужчин. В 1993 г. треть женщин зарабатывали меньше $20,000 в год (32,000 в месяц), но лишь 20% мужчин зарабатывали так мало. Образование не меняет картины. Женщины с высшим образованием зарабатывают 67% того, что зарабатывают мужчины. Почему, например, женщина, которая ухаживает за детьми в детсаду, зарабатывает значительно меньше, чем мужчина, который ухаживает за обезьянами в зоопарке? Таких примеров масса. Дело в том, что в профессиях, где большинство женщин, нужная для этой профессии квалификация не признается.

Что значит равная зарплата за эквивалентную работу? Работа, нужные навыки, и знания, могут быть неодинаковыми, но они могут иметь одинаковую ценность в смысле усилия, квалификации, ответственности, условий труда. Среди прочего следует учитывать такие навыки, как внимание к мелким деталям, продолжительность и сосредоточенность внимания, способность к организации, выполнение тонкой работы, способность к коммуникабельности с другими. Такая квалификация игнорировалась в прошлом, потому что была связана с «женской» работой.

Задается вопрос: как же сравнить разные профессии? Но это делается регулярно на одном предприятии, где зарплата разная в зависимости от профессии. Тут дело в том, что требуется пересмотреть критерии, по которым мы оцениваем квалификацию, усилия, условия, ответственность вне зависимости от пола. И это надо делать на каждом предприятии.

Канадский закон уже признает, что такие необоснованные различия являются дискриминацией и требуют возмещения. Однако закон четко определяет, что можно только повысить зарплату пострадавших ,но никогда не понизить зарплату мужчин. Исследования показывают, что устранить такую дискриминацию стоило бы в размере от 2 до 5% заработного фонда предприятия или организации. Но зато это внесло бы существенный вклад в борьбу против бедности и много сделало бы для усиления солидарности среди трудящихся. Когда женщины видят, что профсоюз принимает на себя их особенные заботы, они более склонны активизироваться и принимать деятельное участие в его жизни.

6. Как я понимаю, у вас почасовая оплата связана с вопросом о гарантированной оплате за простои по вине администрации, хотя это у вас уже есть по закону. Дело в том, что тариф – слишком маленькая часть зарплаты.

У нас, когда нет работы, платят регулярную зарплату или сокращают. Профсоюз автомобилестроителей добился, чтобы сверх государственного пособия по безработице, работодатель платил в течение двух лет столько, чтобы доход сокращенного составлял 90% прежней зарплаты. Но это очень редкое завоевание.

Работодатели всячески стараются за последние 20 лет нанимать все больше людей на неполную ставку, т. е. по срочному контракту. Эти работники получают меньше за час, чем другие, у них нет никаких льгот и их можно посылать домой в любой момент без зарплаты. Это всячески восхваляется работодателями как гибкость труда. Но профсоюзы борются против этого. В 1997 г. в США была большая забастовка водителей грузовиков. Они заставили работодателя создать из множества частичных мест работы полные места. У меня в университете идет такая же борьба. Это не только вопрос справедливости, но и солидарности и силы профсоюза. Присутствие на одном предприятии работников на бессрочных контрактах и незащищенных, низкооплачиваемых временных работников раскалывает и развращает коллектив, что очень на руку работодателю.

7. И последнее. Прогрессивные наши профсоюзы не ограничиваются борьбой за зарплату и льготы на предприятии. Они борются на политическом уровне за сохранение и расширение социальных гарантий, ибо эти гарантии являются спасительной сеткой для трудящихся. Они уменьшают их зависимость от работодателя, уменьшают страх перед потерей места работы и тем самым укрепляют смелость и боевой дух трудящихся. Я говорю о бесплатном здравоохранении, бесплатном образовании, пособии по безработице, пособии по бедности, бесплатных яслях и детсадах, государственном жилье для бедных и т. д.

Все это было у нас, но многое урезали или вообще отняли. Работодатели и государство прекрасно понимают, что так называемая социальная зарплата усиливает независимость трудящихся от работодателя и тем самым усиливает их требовательность к работодателю.

Вот пример. В Канаде у нас бесплатное здравоохранение, хотя вопреки воли преобладающего большинства населения и несмотря на то что частная медицина стоит обществу гораздо больше, чем общественная, наше правительство всячески старается вести тайную приватизацию. А вот в США нет бесплатного здравоохранения. Трудящиеся должны добиться этой льготы от работодателя, и многим не удается. Это, конечно, лишние затраты для работодателя. Это одна из причин, например, почему у нас вообще есть автомобилестроение. Наши заводы – все филиалы американских фирм. Но им дешевле производить у нас, чем в США, где они должны платить за здравоохранение, а это до 15% зарплаты. (У нас доллар тоже дешевле – это другой элемент.)

Казалось бы, американские автомобилестроительные фирмы хотели бы иметь бесплатное здравоохранение в США. Нет! Как все капиталисты, они стеной стоят против. Почему? Потому что когда здравоохранение зависит от работы, трудящиеся очень сильно зависят от работодателя, они будут думать очень долго, прежде чем ставить свое место работы в опасность. Если трудящийся окажется без работы или вдруг он или член его семьи заболеет, он может потерять все, что накопил за свою жизнь, и влезть глубоко в долги и может быть, вообще не сможет лечиться. Поэтому невозможно говорить о приватизации государственных услуг.

Таковы некоторые из принципы политики заработной платы и политики передовых профсоюзов в современной Канаде.