ЗА СОЦИАЛИЗМ: РЫНОЧНЫЙ ИЛИ НЕРЫНОЧНЫЙ?

 Милий Грецкий

В 1998 году в США и Англии вышла книга, изданная Бертеллом Оллманом: «Рыночный социализм. Спор среди социалистов». Тут же на первой странице указаны участники спора – Дэвид Швейкарт и Джеймс Лолер, с одной стороны, и Хиллель Тиктин и Бертелл Оллман -  с другой. Все они высказываются за социализм, но между ними существует несогласие: первые два предлагают социализм рыночного характера, а два вторых – социализм нерыночный. Это несогласие и является в настоящее время основным среди сторонников социализма в США и Англии. В указанной в конце избранной библиографии приводится 27 названий книг (не считая статей), вышедших в этих двух странах на эту тему только в 90-е гг. Это такие книги, как Н.С.Арнольд "Философия и экономика рыночного социализма", Лондон, 1994; У.Кокшотт и А.Коттрил "К новому социализму", Ноттингем, 1993; Р.Лэйн "Рыночный опыт", Кэмбридж, 1991; Д.Макнальм "Против рынка", Лондон, 1993; И.Мессарош "Позади капитала", Нью-Йорк, 1996; С.Мур "Маркс против рынков", Пенсильвания, 1993; Дж. Ремер "Будущее за социализмом", Кэмбридж, 1994; Д.Швейкарт "Против капитализма", Кэмбридж, 1993; Дж. Янкер "Пересмотренный и модернизированный социализм: за рыночный социализм", Нью-Йорк, 1992 и др. Как видно из самих заглавий, вопрос о том, каким должен быть социализм – рыночным или нерыночным, – стал в настоящее время, т. е. после краха социализма в Советском Союзе и ряде других стран, важнейшим среди спорных вопросов для западных специалистов. И похоже, что количество этих специалистов не уменьшается, во всяком случае, в США, которые с 70-х  вышли на первое место среди западных стран с точки зрения интереса к социализму.

Вернемся, однако, к 1998 г. и к книге "Рыночный социализм. Спор среди социалистов". После введения Б.Оллмана книга делится на четыре части: часть первая – Д.Швейкарт и Дж.Лолер – "За" (рыночный социализм), часть вторая – Х.Тиктин и Б.Оллман – "Против" (рыночного социализма), часть третья – "Критика" (Швейкарт на Тиктина, Тиктин на Швейкарта, Лолер на Оллмана, Оллман на Лолера) и часть четвертая – "Ответ" (Тиктин, Швейкарт, Оллман, Лолер). Как видим, авторы имеют полную возможность высказаться по затронутым вопросам, покритиковать друг друга и дать свои ответы. Скажем сразу, что они не приходят к единому мнению. Тем не менее они углубляют свою аргументацию, кое в чем  сближаются  и в целом дают та-

_____________________

Грецкий Милий - д. ф. н., ИФ РАН.

 

кую картину современного капитализма, которая заслуживает нашего внимания. Все они, заметим,  профессора и авторы книг, в частности, по проблемам перехода к социализму капиталистического общества.

В своем введении Б.Оллман ставит вопросы: что такое рыночный социализм? как он будет работать? какие из наших текущих проблем он разрешит, а какие оставит неразрешенными? как он сравнивается с капитализмом? с более традиционными видами социализма? высказывал ли Маркс какую-либо позицию по нему? что другие социалисты считают отсутствующим в нем и что они предлагают вместо него? В настоящей книге четверо социалистических ученых, глубоко вникших в этот спор, двое "за" и двое "против" – дают свои ответы на эти вопросы.

В первой части – "За" - выступает сначала Д.Швейкарт под заголовком "Рыночный социализм: защита". Он признает, что социализм в СССР умер, но он не согласен с приведенным мнением Яноша Корнаи о том, что "господство общественной собственности и операция рынка не совместимы" (Yanos Kornai. The Socialist System: The political Economy of Communism.  Princeton. 1992. P. 500). И это по двум причинам. Во-первых, за 20 лет накопилась большая литература по рыночным альтернативам к капитализму, которая приходит к другому выводу. А во-вторых, самая динамичная экономика в современном мире, включающая 1,2 миллиарда людей (в Китае), - рыночно-социалистическая. Д.Швейкарт признает, что Китай сейчас защищать нелегко. Там имеют место казни, нарушения человеческих прав, отсутствует демократия, рабочие трудятся в условиях эксплуатации и т.д. И тем не менее, если под "социализмом" мы понимаем современную экономику, где важнейшие производства не в частных руках, тогда в Китае несомненно социалистическая экономика. Китай не только называет себя "рыночно-социалистическим", но это самоописание эмпирически хорошо обосновано. Так, в 1990 г. только 5% китайского национального продукта создавалось "частным" сектором, тогда как в сельском хозяйстве существовало 2400000 кооперативных фирм и 100 миллионов трудящихся были заняты на государственных предприятиях. Эта рыночная социалистическая экономика оказалась поразительно успешной. Она продемонстрировала 10% роста в год за последние пятнадцать лет, в результате чего душевное потребление более чем удвоилось, детская смертность уменьшилась более чем на 50%, а продолжительность жизни увеличилась с 67 до 70 лет. И при этом неравенство, измеряемое Джини-коэффицентом, фактически снизилось благодаря снижению различия в доходе между городом и деревней.

Мы еще не знаем, чем окончится китайский эксперимент, пишет Д.Швейкарт. Китай может остаться хозяином огромной энергии, которую он развязал, и может двигаться по направлению к демократизации или же по другим направлениям. Во всяком случае, утверждать перед лицом столь мощной очевидности, что рыночный социализм не работает, крайне сомнительно. Что же такое собственно рыночный социализм? Д.Швейкарт заявляет, что он собирается защищать тезис из двух частей: а) рыночный социализм – это жизнеспособная экономическая система, значительно превосходящая капитализм исходя из норм, разделяемых как социалистами, так и несоциалистами, и б) это единственная форма социализма, которая на современном уровне человеческого развития является как жизнеспособной, так и желательной. Нерыночные формы социализма являются экономически нежизнеспособными или нормативно нежелательными, а часто то и другое одновременно.

Рыночная социалистическая экономика устраняет или значительно сокращает частную собственность на средства производства, заменяя частную собственность некой формой собственности государства или рабочих. Она сохраняет рынок как механизм для координации большей части экономики, хотя обычно имеются ограничения, примененные к рынку в отличие от того, что типично при капитализме. Она может заменять или не заменять труд за деньги на демократию на рабочем месте, причем рабочие получают не контрактную зарплату, а специализированные доли чистого продукта предприятия. Если она это делает, система является "рабоче-самоуправляемым" рыночным социализмом.

Различные теоретические модели рыночного социализма предлагались в последние годы, но все сторонники рыночного социализма согласны между собой по четырем пунктам.

1. Рынок не должен идентифицироваться с капитализмом.

2. Центральное планирование несвместимо с  рыночным механизмом.

3. Не существует жизнеспособной, желательной социалистической альтернативы рыночному социализму; это значит, что рынок является существенным (хотя и несовершенным) механизмом для организации жизнеспособной экономики в условиях дефицита.

4. Некоторые формы рыночного социализма экономически являются жизнеспособными и значительно превосходящими капитализм.

Далее Д.Швейкарт разъясняет каждый из этих пунктов. В частности, он разбирает центрально-планируемую экономику. Это, пишет он, такая экономика, в которой центральный планирующий орган решает, что экономика должна производить и где затем предприятия производят эти продукты в специальных количествах и качествах. Такая экономика имеет дело с четырьмя различными группами проблем: информационные проблемы, побудительные проблемы, авторитарные тенденции и предпринимательские проблемы. Что касается первой группы проблем, то автор опровергает фон Мизеса и Хайека, которые считали, что центрально-планируемый социализм «невозможен». Он ссылается на Советский Союз, который смог в труднейший период накормить, одеть, обуть и воспитать своих граждан и к тому же создать науку мирового уровня.

Однако противоположность "невозможному" не есть "оптимальный". Советская экономика всегда страдала от невыполнения задач эффективности и они становились все хуже по мере развития экономики. Информационные проблемы, которые решались, когда производилось относительно мало товаров, и количество было важнее, чем качество, становились неразрешимыми, когда стало требоваться больше и лучше товаров.

Вторая группа – побудительные проблемы. При центральном планировании их довольно много. Если квоты выпуска продукции устанавливаются планирующим органом, предприятия имеют мало побуждений тратить ресурсы на определение того, что реально хотят потребители. Более того, предприятия будут склонны преуменьшить свои способности и преувеличить потребности с тем, чтобы легче было выполнить свою часть плана. Если занятость гарантирована, а доходы не привязаны к выпуску предприятия, рабочие имеют мало побуждений к работе. Наконец, если планирующий орган отвечает за всю экономику, у него мало побуждений закрывать неэффективные предприятия, поскольку это будет способствовать безработице или поиску новых рабочих мест для уволенных рабочих.

Третья группа – авторитарные или политические проблемы. Например, можно ожидать, что планвики будут централизовать продукцию во все больших единицах, даже если чрезмерный размер неэффективен, поскольку легче планировать, когда меньше единиц.

Наконец, предпринимательские проблемы. Если предприятия не состязаются друг с другом, у них мало потребности к новшествам. Не удивительно, что директора и плановики в центрально - планируемой экономике  имеют тенденцию быть " консервативными". Рисков обычно избегают, кроме тех случаев, когда рискованные вещи предпринимаются сверху, в каковых случаях даже плохую идею неохотно критикуют, поскольку снимается ответственность, если проект не удается.

Такова критика советской экономики со стороны Д.Швейкарта. Далее он критикует идею нерыночной децентрализованной экономики и приходит к модели рыночного социализма Джона Ремера, которую он в принципе одобряет (о ней будет речь позже, поскольку мы ее специально рассматриваем). И, наконец, он переходит к собственной модели рыночного социализма.

Моя собственная модель рыночного социализма, пишет Швейкарт, отличается от ремеровской в том, что она кладет самоуправление рабочих в основу системы, как противостоящее равноправной собственности на средства производства. Как и в ремеровской модели, все предприятия соревнуются между собой. И также фонды для новых вложений исходят от банков, которые являются общественными, а не частными учреждениями.

В Экономической Демократии нет фондовой биржи, так как нет акций. Капитальные активы страны мыслятся как коллективная собственность, но их контролируют рабочие силы, которые их используют. Это означает, что каждое предприятие управляется демократически, с рабочими, легально уполномоченными, один человек – один голос, на избрание руководства предприятием. Модель для предприятия при Экономической Демократии – это политическая община, а не частная собственность. Предприятие не вещь, которой владеют его рабочие; скорее это ассоциация, которая управляется ими.

Рабочее самоуправление – это первая определяющая черта Экономической Демократии. Вторая черта, которая отделяет ее от капитализма (и от ремеровской модели социализма), это ее механизм, порождающий и распределяющий фонды для новых вложений. Как капитализм, так и ремеровский рыночный социализм полагаются на частные сбережения как источник капиталовложений. Экономическая Демократия полагается на обложение налогом. Каждое предприятия должно платить налог с капиталов под своим контролем. Вырученная сумма от налогов образует инвестиционный фонд общества, который выплачивается обратно в экономику. При этом рынок не диктует потоки капиталов. При Экономической Демократии капитал возвращается в общины на поголовной основе, перетекая туда, где люди. В общинах фонды "даются взаймы" предприятиям через сеть публичных банков в соответствии с двойным критерием: проектируемая прибыльность и создание рабочих мест. Только на этой стадии включаются рыночные критерии и даже здесь они не единственные критерии. В сумме Экономическая Демократия может мыслиться как экономическая система с тремя базовыми структурами: рабочее самоуправление предприятиями, социальный контроль над вложениями капиталов и рынок для товаров и услуг. Это контрастирует с определяющими элементами капитализма: труд за плату, частная собственность на средства производства и рынок товаров, услуг, капиталов и труда.

В книге "Против капитализма" (1993) Д.Швейкарт подробно доказывает, что его модель является экономически жизнеспособной, а также что она превосходит капитализм по целому ряду признаков. Она значительно более равноправна, поскольку она устраняет доход от собственности. Она гораздо более демократична, поскольку  распространяет демократию вниз в рабочие места и вверх в определение макроэкономической политики. Она также прямо сопротивляется тому, что может быть наиболее деструктивной чертой современного капитализма – гипермобильность капитала.

Является ли это реально социализмом? В конце концов, здесь еще есть конкуренция, еще есть неравенство, еще есть реклама, еще есть потенциальная незанятость. Но важно не забывать Марксово различие. Социализм не может быть отождествлен с высшей формой коммунизма. Социализм возникает из чрева капитализма, и он несет в себе следы своего происхождения. Это не совершенное общество. Это некапиталистический экономический порядок, который сохраняет все лучшее, чего капитализм достиг, и преодолевает его худшие черты.

Мы, таким образом, довольно подробно изложили позицию Д.Швейкарта, учитывая, что она непривычна для нашего читателя. В дальнейшем мы будем излагать короче.

Второй выступающий (тоже "за") под заголовком "Маркс как рыночный социалист" – это известный уже советскому читателю Джеймс Лолер. Сложная современная экономика не может управляться, исходя из единого центра. Это было обычной экономической критикой советской экономической системы. Это было также основной идеей реформаторов в бывшем Советском Союзе, которые запустили проект реструктуризации. Возможно, что такой экономический централизм работает при более примитивных экономических условиях, но развитая экономика требует децентрализованной системы принятия решений, а такая децентрализация подразумевает рыночную экономику.

Если некоторые приняли истину этой концепции и вывели отсюда победу либерального капиталистического общества как всемирно-исторический "конец истории", левые критики капитализма разделились в своем ответе. Одни считают, что крах социалистических режимов может быть объяснен техническими несовершенствами в плановой системе, вместе с давлением со стороны капиталистического мира скорее, чем самой системой. Другие объясняют экономическую слабость социализма отсутствием настоящей демократии с демократическим вводом, обратной связью и контролем в плановом механизме. С другой стороны, растущее количество социалистов вообще отказалось от понятия центрального планирования и доказывает, что социализм совместим с продолжением рыночных отношений. Централизованный "государственный социализм", характеризующий большую часть советской истории - если это вообще может быть названо социализмом, - должен, считают они, быть отличен от децентрализованного рыночного социализма, связанного с плюралистическими демократическими институтами.

Моя точка зрения, заявляет Дж.Лолер, связана с концепцией рыночного социализма. И я считаю, что ее разделяли Маркс и Энгельс, и ее воплощал в Советском Союзе Ленин в 1920-е гг. Соответственно, он подробно рассматривает "Манифест Коммунистической партии" Маркса и Энгельса, "Принципы коммунизма" Энгельса, первый и третий тома "Капитала»" Маркса, "Критику Готской программы" Маркса, "Гражданскую войну во Франции" Маркса. Рыночные отношения предшествовали капитализму и, таким образом, возможно, что они будут продолжаться в какой-то форме после капитализма, пишет Лолер. И в соответствии с этим, обращаясь к произведениям Маркса и Энгельса, он находит в них те или иные высказывания, дающие возможность истолковать их в духе рыночного социализма. Правда, сами Маркс и Энгельс не употребляли это выражение – "рыночный социализм", однако они явно делили послекапиталистическое общество на две стадии – первую, когда рыночные отношения продолжают существовать, а социалистические предприятия соперничают с капиталистическими; и вторую, когда общее управление экономикой осуществляется самими трудящимися. В целом же Лолер насчитывает шесть моментов капиталистического развития: 1. Фабричное законодательство, кладущее зародыш нового общества. 2. Первые ростки этого общества – кооперативные предприятия. 3. Период революционного преобразования капиталистического общества. 4. Капиталистического общества больше не существует, но в то же время товарное производство продолжает играть существенную роль, поскольку сознательные методы организации продукции еще не возникли. 5. Общество еще характеризуется буржуазным правом. И хотя в нем нет денег в полном смысле слова, они выполняют некоторые из функций денег. Так-же, если в нем нет рынка в полном смысле слова, существует ограниченный рынок. 6. Коммунистическое общество, освобождающееся от самоотчуждения и использующее это отчуждение как средство своего освобождения.

Вторая часть – "Против" (рыночного социализма) – включает сначала выступление Хиллеля Тиктина под заглавием "Проблема – это рыночный социализм". Эта статья, пишет он, доказывает, что рыночный социализм практически невозможен, нежелатален и определенно не имеет ничего общего с социализмом. Первым идею "социалистического рынка" выдвинул Прудон. А Маркс, начиная с "Нищеты философии" (1847), его опровергал. Так, он высмеивал попытки Прудона отбросить труд за деньги и капитал, в то же время сохраняя рынок. Антагонизм марксизма по отношению к рынку основан на том, что капитализм находится в процессе упадка и с ним вместе стоимость, а также рынок.

Ясно, что рыночный социализм означает весьма различные вещи для марксистов и для немарксистов. Для немарксистов рыночный социализм относится к экономике с широкой национализацией и рынком между предприятиями, которые затем работают на основе прибыли и потерь. Для марксистов социализм означает прекращение продажи труда и, следовательно, рабочих, которые контролируют и экономику, и предприятия. Это значит, что рынок не контролирует труд и не может быть рынка капиталов. Стоимость и деньги прекращают существовать. Короче говоря, рыночный социализм – это по определению бессмыслица для марксиста.

Для марксиста рабочий должен быть хозяином производства. Здесь рабочий работает, потому что он чувствует себя ответственным за систему, за предприятие и за индивидуальную единицу и поскольку его работа становится все более индивидуальной и творческой. Его рабочее время становится средством, с помощью которого он осуществляет свою человечность. Такой режим является равноправным с точки зрения дохода и контроля и гуманистическим в своих социальных отношениях.

При рыночном строе рабочий подчинен царству накопления и норме прибыли. Он вынужден соперничать со своими товарищами-рабочими из-за работы, более высокого уровня жизни и продвижения по службе. Рыночный социализм антиравноправный и антигуманистичный, сводящий рабочего на уровень конкурирующей машины.

Рыночный социалист возразит, что это карикатура на его точку зрения. Рыночный социализм, скажет он, обеспечит полную занятость и равную возможность для всех благодаря свободному и универсальному образованию и свободной службе здоровья. Он настаивает на том, что его решение единственное жизнеспособное при современных условиях. Бюрократия, элитизм, неэффективность и постоянный конфликт, по его мнению, являются судьбой любого общества, которое уничтожает рынок.

На это марксист ответит, что рыночный социализм не может существовать, поскольку он включает ограничение побудительной системы рынка через обеспечение минимальных зарплат, высокого уровня страхования против безработицы, сокращения размеров резервной армии труда, налоги на прибыль и налоги на богатство. В результате капиталисты будут иметь мало побудительных мотивов для того, чтобы вкладывать деньги, а рабочие будут иметь мало побудительных мотивов для того, чтобы работать. Капитализм работает, как заметил Маркс, потому что это система экономической силы. При рыночном социализме эта сила недостаточна для того, чтобы побудить систему работать. В то же время основные социальные отношения остаются неизменными. Рабочий все еще контролируется функциональным капиталистом и должен работать в соответствии со скоростью машины.

Более фундаментально, социалистическое общество должно быть таким, в котором экономика управляется на основе принципа прямого удовлетворения человеческих потребностей. Слово "потребность" должно интерпретироваться широко, так, чтобы включать все аспекты человеческих требований от досуга до творчества; оно определенно не ограничивается простым удовлетворением потребительства.

Для марксиста при современных условиях рынок не может существовать помимо   капитализма, за исключением очень специальных условий и на короткий период времени, такой как в Китае сегодня. Рынок – это не техника или механизм, это специальное социальное отношение труда и капитала. Поэтому рыночное социалистическое решение даже не в повестке дня. Имеются только две жизнеспособные системы – социализм и капитализм. Конечно, могут быть многие нежизнеспособные системы в переходный период от капитализма к социализму. Если бы рыночный социализм был возможен, его формы контроля над рабочим произвели бы только такое общество, которое является прямой противоположностью социализма.

В конечном итоге последовательный социалист должен быть эссенциалистом. Другими словами, он должен доказывать, что социализм имеет свои необходимые черты, среди которых самое основное – это планирование. Рынок является его противоположностью, поскольку он не дает возможности сознательного регулирования экономики трудящимися. Он полагается на спонтанные или анархические действия, в которых самую большую роль играют те, которые контролируют капитал. Такова природа самого капитализма.

Довольно много места уделяет Х.Тиктин бюрократии. Ее основная черта – это существование независимой власти, по-видимому, устраненной от номинального контроля, которая имеет власть принимать решения внутри своей особой области компетенции. Бюрократия поднимается в тех случаях, когда администраторы прибавочного продукта подменяют тех, кто по предположению должен его контролировать. Это происходит в специфические моменты истории. Например, во время перехода от одного способа производства к другому форма контроля над прибавочным продуктом также меняется. В этих обстоятельствах администрация прибавочного продукта часто теряет свою прежнюю форму, прежде чем приобрести новую. Это как раз позволяет тем, кто включен в администрацию, стать относительно независимыми. А это и есть источник бюрократии.

В случае Советского Союза администраторы стали господствующей группой, поскольку не было другой группы в положении таком, чтобы взять власть. Администрация стала независимой от тех, кто, как предполагается, контролирует прибавочный продукт. Это не единственный случай, в истории такое случалось.

Переходный период – это, по необходимости, период неполного движения от старой формы к новой. Поэтому полная, прямая демократия, являющаяся основной чертой социализма, невозможна. В то же время перемещение стоимости будет оставлять решения о прибавочном продукте на уровне сознательных форм регуляции. Если эти формы не демократичны, тогда неизбежно они должны быть бюрократическими. Здесь Х.Тиктин предусматривает ряд мер, которые должны этому воспрепятствовать. Во-первых, выборы могут быть частыми. Устраивать выборы раз в четыре или пять лет дает огромную власть избранной партии, но если бы партии избирались на один только год, им бы пришлось выполнять свои обещания или их бы не переизбрали. Во-вторых, все избранные представители могут быть сделаны отзываемыми со стороны избирателей. В-третьих, все ответственные посты могут заниматься путем  ротации, так, чтобы каждый в принципе мог занять какой-либо ответственный пост. В-четвертых, высшее образование может быть сделано доступным для каждого, способного им воспользоваться. Этот последний пункт существен для опровержения аргумента, что обычные люди не могут управлять, поскольку у них нет необходимых навыков. В конечном итоге переходный период должен быть таким, в котором бюрократия разрушается, именно поскольку она представляет старое общество, а не новое.

Последний выступающий во второй части – это Бертелл Оллман. Его выступление озаглавлено «Рыночная мистификация в капиталистическом и рыночно-социалистическом обществах». Он начинает с отсутствия прозрачности в капиталистическом обществе, говорит о том, как рыночный опыт создает рыночную идеологию, как мистифицируется продукция, скрывается эксплуатация и отчуждение, искажается целое общество, его реальное прошлое и потенциальное будущее. Далее он спрашивает: сможет ли рыночный социализм устранить рыночную мистификацию? И отвечает, что нет. Интересы индивидуального рабочего и интересы коллектива не совпадают: он может пожелать работать меньше часов и с сокращенной скоростью, но коллектив может заставить его работать дольше и быстрее, так, чтобы он поспевал за конкуренцией, которая по-прежнему будет рассматриваться как безличная власть позади человеческого контроля. И подобно тому, как в капиталистическом обществе господствовать будут интересы хозяина предприятия.

Во всех версиях рыночного социализма, которые я видел, пишет Б.Оллман, именно рынок товаров изменяется меньше всего, но именно этот рынок наиболее ответствен за долгий список мистификаций, которые я описал раньше. Люди будут постоянно желать больше денег, чтобы больше купить. И чтобы быть более эффективными в состязании за товарами и деньгами, они будут все больше проявлять безразличие к человеческим потребностям тех, с кем они состязаются. Деньги сохранят свою тайну, а алчность и безразличие, которые люди проявляют в отношении друг с другом, будут способствовать разрушению человеческой натуры. По тем же причинам будет чрезвычайно трудно поднять сознание рабочего класса и  особенно его классовую солидарность до уровня, требуемого для того, чтобы социализм заработал везде в обществе. Возможно, это старейшая идея в социализме: каждый из нас относится к другому как к брату. Однако для того чтобы люди действовали в соответствии с этим, они должны реально думать о других как о своих братьях (и сестрах) или же как члены одного класса, чьи общие интересы делают их братьями (и сестрами).

Ситуация, в которой рабочие потеряли контроль над тем, что их труд преобразован, спрятана за внешней независимостью конечного продукта на рынке и властью денег приобрести контроль над ним. Все это в равной степени относится к капитализму и к рыночному социализму. Даже в том случае, если может быть доказано, что эксплуатации больше не существует при рыночном социализме, поскольку рабочие как совместные собственники предприятия принадлежат к коллективной целостности, которая удерживает прибавочную стоимость (альтернативная интерпретация заключается в том, что коллектив эксплуатирует индивидуальных рабочих), ясно, что отчужденные отношения труда останутся теми же, а с ними и мистификация и обожествление денег. Делая рабочих коллективными капиталистами, рыночный социализм добавляет капиталистическое отчуждение к их отчуждению как рабочих и лишь изменяет их слегка. Маркс подходящим образом характеризовал соперничество между капиталистами как жадность и войну между жадными. То же описание подойдет и к конкуренции между рабочими как коллективными капиталистами в рыночном социализме. Так-же, как происходит сегодня, эта мистификация будет переходить в другие области жизни, в семью, политику, культуру, образование. Попытка воспитать народ этого времени в социалистических ценностях может иметь лишь скромные результаты перед лицом их опыта, который учит их другим ценностям.

Остается понять, почему выдвигается такая концепция, как рыночный социализм. Я считаю, пишет Б.Оллман, что это результат неадекватного анализа капитализма, а также коммунизма, социализма и социалистической революции. Что касается капитализма, то фундаментальной ошибкой здесь является отождествление капитала с капитализмом и не видение того, что капитал, как производственное отношение, может также быть воплощен в государстве (как в государственном капитализме) или даже в рабочих кооперативах (как в рыночном социализме). Капитал – это самораспространяющееся богатство, используемое не для удовлетворения желаний, а для создания больше богатства, удовлетворяющее желания только где это получается, и развиающее новые, искусственные желания в отдельных случаях. Что является решающим,  это его цель, а не то, кто им владеет. Именно то, как капитал функционирует при достижении этой цели, и придает нашему обществу большинство его капиталистических свойств и проблем. Рынок, через который вновь созданное богатство циркулирует, позволяя тому, что раньше принимало форму товаров, вернуться к владельцам средств производства  в форме капитала, это более важная черта капитализма, чем частная собственность. Так, собственность может быть передана государству (как случилось с национализированной промышленностью во многих странах) или же рабочим кооперативам, но если рынок остается, по существу, нетронутым, то также будет и большинство проблем, связанных с капитализмом.

Что касается коммунизма, то радикальные демократы и рыночные утопические социалисты недостаточно осознают, насколько отличным должен быть социализм как переходная форма от капитализма, если он должен заложить основы для исключительных достижений полного коммунизма. Не оценить необходимые связи между коммунизмом и социализмом, - это, однако, остается важной причиной для умеренных реформ, предлагаемых от имени рыночного социализма.

Что же касается социализма, рыночные социалисты, подобно большинству несоциалистов, обычно смешивали планирование в эту эпоху с центральным планированием, которое существовало в экономиках советского стиля. Я бы рассчитывал, пишет Б.Оллман, что социалистическое планирование будет происходить на нескольких уровнях – национальном, региональном, городском и на предприятии, а также в мире – так, чтобы многие из решений, принимаемых центральными плановиками, передавались бы плановикам на уровнях, более соответствующих действиям, требуемым для успешного выполнения плана.

Столь же важна природа социалистической демократии, поскольку она затрагивает экономику этого времени. Для рабочих, чтобы функционировать как новый правящий класс, недостаточно того, что правительство действует в их интересах. Они должны также участвовать в принятии решающих политических решений, и никакое решение не является более решающим, чем выбор экономических плановиков и установление главных приоритетов плана. Дебаты по этим дисциплинам должны быть основной частью политики при социализме, когда рабочие преодолеют свое политическое отчуждение, осуществив свою власть как социальные и коммунальные существа.

В конечном итоге Б.Оллман пишет, что на короткий период времени после революции будет существовать частный сектор и он будет обменивать товары через некоторый рынок. Но с постоянно расширяющимся социалистическим сектором его опыт будет становиться господствующим. Если социализм является переходной стадией к коммунизму, то несколько первых десятилетий после социалистической революции могут быть лучше всего поняты как переход к социализму. В качестве перехода он содержит нечто от капитализма и социализма, но он слишком короток и он слишком быстро изменяется, чтобы его рассматривать как отдельный период. Его можно рассматривать как определенный «момент» или же как продолжение самой социалистической революции.

Таковы основные идеи книги "Рыночный социализм. Спор среди социалистов". В ней, как уже говорилось, имеется еще две главы, менее важные по содержанию, в которых идет спор между социалистами, на который у нас уже нет места. Нам надо будет теперь изложить взгляды еще одного крупного американского социалиста, профессора Джона Ремера.

Джон Ремер начал с публикации двух книг, представляющих математический подход к экономической теории марксизма, где он впервые применил строгие методы логико-математических моделей, модальной логики, теории игр и т.п. Это "Аналитические основания марксистской экономической теории" (Кэмбридж, Лондон, 1981) и "Общая теория эксплуатации и класса"(Кэмбридж, Лондон,1982). Впоследствии это будет названо "аналитическим марксизмом".

Вторая его работа значительно интереснее. Здесь он рассматривает свою теорию на основные экономические формации, включая социализм и коммунизм. 

Ремер считает, что рассматривать существующие социалистические общества как покончившие со всякой эксплуатацией неправильно. Для них характерна "статусная эксплуатация". Это значит, что некоторые люди получают возможность контроля над собственностью благодаря своей позиции, своему статусу. Поэтому их и надо рассматривать как пользующихся статусной, но не капиталистической эксплуатацией. Власть в Советском Союзе, по Ремеру, принадлежит скорее позициям, а не людям и к тому же распределение зарплаты здесь гораздо более равномерно, чем в капиталистических странах. Откуда следует вывод, что статусная эксплуатация – это последний тип эксплуатации. При коммунизме социалистическая эксплуатация должна быть уничтожена, каждый производитель будет работать по своим способностям и получать в соответствии со своими потребностями.

В 1986 г. Ремер издает книгу "Аналитический марксизм" (Кэмбридж, Лондон, Нью-Йорк), в которой он собирает сторонников нового подхода к марксистской теории – прежде всего Г.А.Коена и Дж.Элстера, а также Р.Бордхака, Р.Бреннера, А.Пшеворски, А.Вуда и Ч.О.Райта. Вот что он пишет в Введении: "Исторический материализм, классы и эксплуатация рассматриваются здесь как центральные организующие категории. Существует убеждение, что некий вид социализма превосходит существующий капитализм и что отчуждение и несправедливость ныне существующего капитализма могут быть превзойдены. И может быть, величайшая задача для марксизма сегодня заключается в том, чтобы построить современную теорию социализма" (р. 2).

Дж Ремер является центральной фигурой в аналитическом марксизме. Другие крупные теоретики – это Г.А.Коен ("Теория истории Карла Маркса. Защита.". Лондон, 1978, с которой собственно и началось это движение) и Дж.Элстер ("Делая смысл из Маркса", Кэмбридж, 1985 и др.). В книге "Аналитический марксизм" Дж.Ремер, Г.А.Коен, Дж.Элстер и др. высказываются по разным вопросам: об историческом материализме, о классах о методе и о справедливости. Между ними выявляются определенные расхождения. Но в общем все они стремятся применить современные средства логики, математики и построения моделей.

Рассмотрим теперь работу Джона Ремера "Будущее за социализмом" (Кэмбридж, 1994). Он ссылается на книгу "Рыночный социализм. Текущий спор", изданную Бардханом и Дж.Ремером в 1993 г. и разбирает 7 предложений такого социализма, из которых 6 имелись в этой книге (а вообще, говорит он, их гораздо больше).

Главное затруднение для экономики, состоящей из фирм, управляемых трудом (labor-managed firms – LMF), говорит Ремер, это финансовая проблема. Предложения Жака Дреза, Марка Флербэя и Томаса Вайскопфа, имеющиеся в книге "Рыночный социализм. Текущий спор", все решают эту проблему посредством внешнего финансирования. Так, у Флербэя, фирмы, управляемые трудом, финансируются займами из банков, а сами банки являются фирмами, управляемыми трудом. У Вайскопфа фирмы, управляемые трудом, финансируются акциями фондовой биржи.

Второй тип предложений по рыночному социализму предусматривает фирмы, максимизирующие прибыль, которые управляются менеджером, избранным советом директоров. Это предложения Пранама Бордхана и самого Джона Ремера. Что делает их социалистическими, это то, что индивидуумам не разрешается вкладывать деньги в фирмы в "государственных" секторах с последующим выравнивающим эффектом при распределении прибылей. Оба предложения разрешают существовать маленьким частным фирмам. В предложении Бордхана сфера государственных фирм делится на группы. Фирмы в каждой группе объединяются с главным банком, который ответствен за обеспечение их управления. Фирмы одной группы имеют акции каждой другой; дивиденды, которые фирма получает от других фирм, распределяются между ее работниками. Бордхан стремится набросать механизм, разрешающий бюджетную проблему, которая мучила восточно-европейскую и советскую экономику. (У нас не хватало побудительных мотивов.) Он считает, что его система будет производить правильные побудительные мотивы: другие фирмы в группе и главный банк будут следить за тем, чтобы каждая фирма преследовала цель максимизации прибыли.

В предложении Ремера фирмы также финансируются займами из общественных банков, которые отвечают за управление фирмами. Однако прибыли от фирм распределяются между индивидуальными пайщиками. Вначале правительство распределяет определенное число купонов или ваучеров среди взрослых граждан, которые используют их для покупки акций фирм, обозначенных не в обычных деньгах, а в купонах. Владение акцией фирмы дает возможность гражданину владеть частью прибыли фирмы. При этом граждане могут вкладывать свои купоны в доли взаимных фондов, которые покупают акции фирм. Никто не может покупать акции или купоны за деньги. Люди, однако, могут обменивать акции фирм на акции в других фирмах за цены в купонах. Таким образом, цены на фондовой бирже купонов будут колебаться, как это бывает на обычной фондовой бирже. Поскольку деньги не могут использоваться на фондовой бирже купонов, небольшой класс богатых граждан не будет в конечном итоге иметь большинство акций. И поскольку концентрация собственности фирм в небольшом классе таким образом предотвращается, я считаю, говорит Ремер, что экономическая политика в такой экономике будет значительно отличаться от капиталистической экономической политики, даже если капиталистическая экономика начала также с равного разделения акций фирм. Портфель купонов каждого гражданина будет возвращаться в общественную казну при его смерти, и выдача купонов будет продолжатся для нового поколения взрослых. Таким образом, система купонов – это механизм, дающий народу долю общей прибыли экономики во время жизни.

Поскольку существует рынок для труда, а люди по-разному образованы и талантливы, будут существовать различия в зарплате. Предложения Бордхана и Ремера концентрируются на выравнивании распределения этой другой части национального дохода – прибылей. Некоторые сторонники предшествующей системы считают, что различия в зарплате будут ограничены суммой 3 или 4,5 к 1, основываясь на опыте Мондрагона в Испании, где была введена подобная система. Я же полагаю, говорит Ремер, что главная слабость подобных предложений заключается в том, что фирмы не будут управляться демократически. Хотя доход распределялся бы более ровно, но отношение трудящихся к их фирме не очень изменится. Главное преимущество моей модели в том, что она включает, по-видимому, самое маленькое изменение по отношению к ныне существующему капитализму, и поэтому она будет иметь наибольшую вероятность столь же эффективного руководства, как и капитализм.

Третий класс предложений, представленный Фредом Блоком ("Капитализм без классовой власти" в журнале "Политика и общество", 1992, № 20) и Джошуа Коеном и Джоелем Роджерсом (в книге "Рыночный социализм. Текущий спор"), не рассматривает изменение в правах собственности фирмы. Предложение Блока, названное "капитализм без классовой власти", предусматривает резкое усиление конкуренции на рынках капитала и изменение структуры управления фирмами и банками. Он, в частности, ограничивает законодательно перемещение капиталов через границы, проводит реконструкцию банков, изменяет состав дирекции фирм, который должен состоять из 35% руководителей, 35% держателей активов и 30% остальных. Блок считает, что подобные институциональные изменения приведут к слому власти богатых над экономикой и политикой, позволяя постепенно выравнивать доходы и богатства через постепенное усиление налоговой политики.

Наконец, Коен и Роджерс выступают за систему "ассоциативной демократии". Они предлагают политически уполномочить все существующие ассоциации. В результате, хотя права собственности корпораций могут не измениться, фактически ассоциации, занимающиеся окружающей средой и потреблением, заставят корпорации изменить свое поведение.

Таким образом, говорит Ремер, любое из первых 6 предложений могло бы попасть в повестку дня в Восточной Европе, а предложение Коена и Роджерса – в передовые капиталистические страны. Некоторые могут рассматривать выдвинутые предложения как пораженческий ревизионизм, заявляет Ремер. На самом же деле это все варианты новой модели, которая сочетает сильные стороны рыночной системы и социализма, эффективность и равенство. Автор делает выводы из гибели социалистической системы в Советском Союзе и в Восточной Европе. Он заявляет, что социализм остается идеалом, за который стоит бороться, и возможностью в реальном мире. Советская модель социалистического общества мертва, но это не значит, что другие неиспытанные формы социализма должны быть похоронены вместе с ней. То, что предлагается в этой книге, это защита альтернативного социализма, называемого рыночным социализмом.

Я различаю, говорит Ремер, краткосрочные и долгосрочные цели социализма. В данном случае делаются попытки сформулировать краткосрочную цель, т. е. экономический механизм, способный придвинуть нас ближе к конечной цели. А этой конечной целью является равенство шансов для всех на: 1) самореализацию и благосостояние, 2) политическое влияние и 3) социальный статус.

По моему мнению, считает Ремер, социалисты сделали фетиш из общественной собственности, как обязательной при социализме, а отсюда вытекают ложные выводы. В частности, тот, что рабочие имели мало мотивации работать в полную силу, поскольку фактически невозможно было их уволить, и в то же время не было достаточных стимулов для заработка, поскольку имелось мало товаров, которые можно было купить.

Так говорит Ремер и в данном случае он, по-видимому, прав. Но что же делать нам, сторонникам социализма, в стране, где он был искажен и рухнул? Последовать за Д.Швейкартом, за Х.Тиктином или за Дж.Ремером? Мы полагаем, что в первую очередь надо дать возможность сторонникам социализма в нашей стране подумать и уж затем решать. Давайте подумаем.