ОТНОШЕНИЕ “ЧЕЛОВЕК - ПРИРОДА” И...

ОТНОШЕНИЕ “ЧЕЛОВЕК - ПРИРОДА” И ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ТРУДОВОЙ ТЕОРИИ СТОИМОСТИ

Георгий Лиодакис

Некоторые экологи, критически относящиеся к марксизму, постоянно утверждают, что последний несовместим с экологической перспективой и эффективной защитой окружающей среды (Bookchin, 1989; Clark, 1989; Morrison, 1994). Однако вместе с тем для многих авторов марксизм является удовлетворительной или даже наиболее подходящей базой для развития социально-философского подхода к пониманию экологических проблем (например, Schmidt, 1971; Parsons, 1977; Lee, 1980; Smith, 1984; Benton, 1989; Harvey, 1993; Burkett, 1996). Усугубление экологического кризиса придало больший вес опорным аргументам, в результате чего даже с неоклассической и неомальтузианской позиций зачастую признается, что исторически “значительная часть увеличения капитала и роста эффективности труда происходит за счет увеличения эффективности использования ресурсов” (Goodland and Daly, 1993). Признается также, что технологии, развиваемые при капитализме, имеют тенденцию к экономии больше на трудовых, чем природных ресурсах (см. Redclift, 1984. Р.17).

Классики марксизма-ленинизма, по существу, вопреки превалировавшему метафизическому, неисторическому и механистическому представлению об отношении “человек - природа”, несомненно укрепили восприятие этого отношения как социального, историчного и диалектического.

Под природой понимается не одна только исключительно естественная окружающая среда, но динамично развивающаяся природная реальность, включающая в себя и самих людей, которая развивается в процессе вмешательства в нее человека, а также научного и технологического прогресса. В современных условиях в понятие “технологии” включается и коммерциализированное манипулирование генетическими кодами, открывающее новые перспективы переопределения и видоизменения природы как источника прибыли и накопления капитала (Goodman and Redclift, 1991. XVI, Р. 250). Тем не менее следует заметить, что человеческий потенциал “приращения природы” носит лишь маргинальный и локальный характер. Как указывал Ф.Энгельс, природу не следует рассматривать лишь как внешний фактор и объект для покорения, ибо “за каждую такую победу природа отыгрывается на нас” (Marx and Engels, 1974. Р.

_______________________

Лиодакис Георгий - доктор философии (Греция)

365). Энгельс также подробно анализировал ту роль, какую труд сыграл в “превращении обезьяны в человека” (Marx and Engels, 1974. Р. 364-368). И Маркс помещал труд в центр отношения “человек - природа”, но в качестве промежуточного процесса, нацеленного на овладение необходимыми продуктами (потребительскими ценностями) от природы и преобразование естественных условий. Этот процесс он называл “метаболизмом”, подчеркивая таким образом его естественную природу (см. Marx, 1973: 705; Smith, 1984. Р. 21; Burkett, 1996).

Трудовой процесс рассматривается им в основных материальных аспектах как вынужденная природой необходимость (Marx, 1967. I. Р. 183). Люди и природа в целом или, если точнее, земля и труд составляют необходимые материальные элементы любого производственного процесса, вне зависимости от особенностей его общественной организации (Marx, 1967. I. Р. 177-185; III. Р. 816). По мере исторического развития трудового процесса и средств производства развивался и сам человек. Таким образом, сам человек и его природа являлись своего рода “продуктом” процесса производства (Marx, 1967. I. Р. 177). Обоснование развития общества через производственный процесс и человеческий труд придает марксистскому подходу и трудовой теории стоимости твердую онтологическую базу и объективный характер (Bitsakis, 1995. Р. 240-242).

Тем не менее даже среди марксистов существуют значительные расхождения по таким вопросам, как диалектика общества и природы, пределы экономического развития, проблема недостаточности ресурсов и необходимых условий для выхода из экологического кризиса. Некоторые марксисты (Smith, 1984; Grundman, 1991; Harvey, 1993; Vlachou, 1995) отвергают научный материализм (реализм) таких авторов? как Бентон (1989), утверждая, что таким образом протаскивается метафизическое восприятие природы как внешней реальности. Тем не менее и сами вышеперечисленные исследователи проводят в высшей степени идеалистическую линию наподобие неогегельянской, теряя из-под ног онтологически-материалистическую почву истинно диалектического материалистического подхода. Часть из них сами становятся на сторону Маркса, критиковавшего некоторые мальтузианские концепции его времени, а также присоединяются к популярной критике с марксистских позиций (см. Matthaei, 1984; Perelman, 1993; Luke, 1994) неомальтузианцев и сторонников защиты окружающей среды всех мастей в отношении так называемых “естественных пределов” общественного производства с учетом исторически изменяющегося характера технологий, позволяющих отодвинуть еще дальше и дальше эти естественные пределы путем переработки отходов, использованием новых сырьевых ресурсов и т.п. Вместе с тем, отвергая вообще понятие “естественный предел” эти авторы, по существу, отрицают, что с накоплением количественных изменений может произойти качественный скачок, и наоборот, так же как и появление новых пределов, преодоление которых влечет за собой в высшей степени серьезные последствия для общества и окружающей среды. Таким образом, их позиция по иронии судьбы привела к появлению парадоксального “свободного” марксизма и неоправданного трансисторического оптимизма (см. Nove, 1983. P. 17; Perelman, 1993).

Поэтому сегодня ряд авторов заговорили о необходимости пересмотра, ревизии марксизма с экологических позиций, об “экологическом марксизме” или “зеленом историческом материализме”, тогда как иные стоят на позиции “красное с зеленым не сочетаются”. Основным элементом спора стала экономическая оценка, так как она включает в себя теоретическое понимание отношения “человек-природа” и истинные причины ухудшения окружающей среды. В давнем споре касательно социалистических экономических выкладок фон Мизес (1935. P. 113-116) отказывался рассматривать труд как стоимостную единицу, выдвигая аргумент, что содержание труда не может составить адекватной меры цены производства, так как не включает стоимости природных ресурсов (см. также Lavoie, 1985). Хотя главные обвинения фон Мизеса и других буржуазных экономистов были убедительно опровергнуты, вопрос с природными ресурсами продолжает оставаться для марксистского подхода камнем преткновения, по мнению некоторых (Cottrell and Cockshott, 1993. P. 81), поскольку данные авторы рассматривают стоимость как трансисторическую категорию. Часть марксистов также считают, что в условиях интенсивного использования и истощения природных ресурсов рассматривать дальнейшее развитие с точки зрения политической экономии было бы неадекватно, так как она “не берет в расчет поддержание устойчивого развития, заботящего защитников окружающей среды” (Redclift, 1984. P. 5-6). Другие авторы утверждают, что основной проблемой марксизма в отношении экологии является “несогласие признать изначально присущую природе ценность” (Kovel, 1995. P. 34). Таким образом, вопрос заключается в том, дает ли трудовая теория стоимости, развитая Марксом, по-прежнему жизнеспособную теоретическую основу для анализа экологической проблемы. Можно также сформулировать данный вопрос несколько по-иному: как соотносится трудовая теория стоимости и ухудшение состояния окружающей среды, т.е., какова значимость первой для понимания последнего.

В существующей на сегодняшний день литературе наметились, по существу, две группы исследователей, доказывающих, что Маркс дает положительный импульс социоэкологическому анализу (см. Foster, 1997). Одна из них сосредотачивается на экологической значимости критики Марксом политической экономии с точки зрения базовой логики соотношения стоимости и капитала (см. Altvater, 1993; Burkett, 1996a, 1998). В своей основательной работе Беркетт (1996а) показал важность и, по сути, необходимость учета трудовой теории стоимости для понимания отношения “человек-природа” при капитализме. Вторая группа развивает мысль о важности исторического марксистского анализа капитализма для решения экологических вопросов (см. Perelman, 1993; Foster, 1997). Настоящая статья представляет собой могущую оказаться полезной попытку синтеза, объединяющего описанные выше два направления исследований представлением об экологической значимости стоимости самой по себе в исторической перспективе. Более того, отталкиваясь от озабоченности Маркса предельными темпами роста (см. Foster, 1997), что действительно должно составить основной предмет заботы для общественных наук в целом, я рассмотрю подробнее историческую специфику закона стоимости при капитализме, пределы капиталистических реформ в направлении придания стоимостного выражения природе и обеспечения устойчивого развития, а также условия преодоления закона стоимости и отчуждения человека и природы при коммунизме.

1. Отношение “человек - природа”

и вопросы окружающей среды при капитализме

1. Основные принципы капитализма и причины возникновения экологической проблемы

Вероятно, капитализм и способствовал преодолению традиционных и мифологических представлений о природе, но с установлением и по мере развития института частной собственности, которая отчуждала средства производства у масс прямых производителей, лишая их естественных условий поддержания существования, возникло и отчуждение людей, причем нарушение единства человека и природы достигает своего апогея с развитием капитализма (Marx, 1967. I. P. 714, 716). Так и создавалась новая метафизика природы как внешнего фактора. В свою очередь такое представление служит идеологическим обоснованием частной собственности, а также имеет наиболее существенное значение для эксплуатации природы и ухудшения окружающей среды.

Как подчеркивал Энгельс, преобладание прямых интересов правящего класса при капитализме систематически приводит к серьезному воздействию на окружающую среду (Marx and Engels, 1974. P. 364-368). Тут, вероятно, будет уместно выделить основные свойства капитализма, благодаря которым окружающая среда систематически подвергается деградации и разрушению:

а) особый характер отношения “общество-природа”, вытекающий из специфического характера капиталистического способа производства и особого института частной собственности на землю и природные ресурсы;

б) конкурентный характер капиталистического производства, нацеленного на меновую, а не на потребительную стоимость, удовлетворяющую нужды прямых производителей, а также его цель накопления прибавочной стоимости (см. Smith, 1984; Burkett, 1996a);

в) особая историческая разновидность труда как стоимости и специфический характер капиталистического искусственного поддержания цены, когда участие природы практически игнорируется (о чем пойдет речь в следующем разделе), основанное лишь на эксплуатации наемного труда;

г) негативные внешние факторы (экстернализация части затрат на производство частным капиталом), усугубляющиеся при усилении конкурентной борьбы.

Анализируя воздействие капиталистического производства на окружающую среду, Маркс подчеркивал, что повышение производительности труда подразумевает переработку всевозрастающего количества сырья в продукты потребления и, следовательно, нарастающее истощение природных ресурсов (1967. III. P. 108). И хотя это и спорный вопрос среди марксистов, можно утверждать, что потребительная стоимость не только является предварительным условием возникновения меновой стоимости, но сама потребность играет определенную роль в монопольном завышении цен и установлении той или иной структуры развития с потенциально значительными последствиями для окружающей среды (см. Rubin, 1972; Rosdolsky, 1977. ch.3; Burkett, 1996b). Поэтому здесь важно подчеркнуть, что общественными нуждами в большой мере манипулируют, искусственно раздувая их ради накопления капитала. Однако еще важнее, что вследствие превалирующей значимости меновой стоимости для капиталистического производства движимый стремлением получить прибыль неограниченный рост капиталистического производства постоянно будет истощать природные ресурсы и тем самым приводить к ухудшению окружающей среды. Маркс также замечал, что экономика, построенная на издержках производства, будет всегда тяготеть к укрупнению производства (1967. I. P. 626), в то время как экономика, развивающаяся за счет внешних факторов, поощряет пространственную концентрацию промышленного производства, равно как и рабочей силы (1967. I. P. 350-359; III. P.79-85). Укрупнение и пространственная концентрация в совокупности с безграничным ростом производства приведут к быстрой деградации окружающей среды. В отношении капиталистического сельского хозяйства Маркс писал: “Эксплуатация и безрассудное растрачивание плодородия почвы приходит на замену сознательной рациональной обработке земли как вечной общинной собственности, неотчуждаемого условия для существования и воспроизводства цепи следующих одно за другим поколений рода человеческого” (1967. III. P. 812). И особо подчеркивал: “Весь прогресс в области повышения плодородия почв... есть движение к дальнейшему разрушению долговременных запасов плодородия”, а также, что плодородие почв растрачивается во имя торговли, “переходя за границы отдельного государства” (1967. I. P. 506, III. P. 813). По словам Маркса, капитализм “высасывает жизненные соки у изначальных источников всех богатств - земли и работника” (1967. I. P. 507), усугубляя тем самым противоположность города и деревни (1967. I. P. 505). Беркетт (1996а) также убедительно продемонстрировал угрозу неограниченного роста капитала для окружающей среды, поэтому нет больше необходимости задерживаться дольше на данном аспекте.

Интересен вопрос, способствует ли и в какой мере право собственности на землю, рента, полученная с приобретенной земли, а также цена на землю и природные ресурсы установке эффективной преграды от перерасхода и истощения природных ресурсов. Другими словами, возможно ли обеспечить охрану окружающей среды хотя бы частичным определением стоимости природы? Данный вопрос не представляется возможным подробно анализировать в рамках настоящей статьи (см. Liodakis, forthcoming). Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что противоречие между капиталом и земельной собственностью весьма важно при изучении “естественных пределов” росту капитала. Как указывает Маркс, “земельная собственность являет собой чужеродную силу и препятствие, препятствующие капиталу инвестировать средства в землю: землевладелец сталкивается с капиталистом” (1967. III. P. 762). Однако это препятствие капиталу со стороны земельной собственности, являющееся основой земельной ренты, в современных условиях обычно превращается, особенно в тех случаях, когда собственник земли и капитала сочетается в одном лице, в мотив для ускоренного повышения цены на природные ресурсы и, возможно, их истощения капиталом (Liodakis, 1995). По этой причине, но также оттого, что земельная рента лишь в отдельных случаях оказывает заметное влияние на цену природных ресурсов и продуктов сельского хозяйства, будучи сама обычно определена уровнем цен (Marx, 1975. II. P. 316; 1967. III. 776-777), и потому, что часть природных ресурсов невозможно превратить в товар и сделать объектом купли-продажи на рынке, мы можем сделать заключение, что частная собственность, земельная рента и цены на природные ресурсы не являют собой адекватных форм вклада природы в производство, способных обеспечить эффективную защиту окружающей среды.

1.2. Пределы капиталистических экологических реформ

Быстрое развитие капитализма, особенно сразу после мировой войны, основывавшееся по преимуществу на бесконтрольном захвате земель и природных ресурсов, привело к быстрому ухудшению окружающей среды и нарастающему уничтожению природы. Данный процесс привел к растущему осознанию экологической проблемы и к подъему экологического движения за охрану окружающей среды в 70-е гг., в то время как теоретическое осмысление происходящего в 80-е гг. концентрировалась в основном вокруг вопросов о пределах роста и “устойчивом развитии”. Были также предприняты попытки провести экологическую (“зеленую”) реструктуризацию капитализма. Поэтому, если ставить задачу понять, какое развитие полагается устойчивым при капиталистическом способе производства, необходимо рассмотреть, как природные ресурсы и окружающая среда фигурируют в преобладающем на сегодняшний день неоклассическом течении в целом.

Согласно неоклассической теории стоимость товара (отражающая полные издержки), по сути, приравнивается цене. То же справедливо и для естественных ресурсов. В противовес классической политэкономии, и марксистскому подходу в особенности, неоклассические экономисты рассматривают ренту не как форму перераспределения прибавочной стоимости, но как цену или премию, получаемую за землю как “фактор производства”, имеющийся в ограниченном количестве. Однако эти цены и приписанная природным ресурсам рента не составляют, как мы впоследствии увидим, адекватной оценки стоимости природных ресурсов, способной обеспечить защиту окружающей среды. Как часто указывают, “капитализм следует рассматривать как экономику неоплаченной стоимости (Kapp, 1971. P. 231; Foster, 1995b). Даже ряд неоклассических экономистов косвенным образом признает это, но лишь в отношении ресурсов, находящихся в общественной собственности и потребляемых бесплатно (Dasgupta, 1990; Pearce & Maler, 1991). Но пользование ресурсами без внесения платы включает и все те случаи, когда владение землей дает производителю-собственнику право свободно пользоваться или злоупотреблять естественными ресурсами. Только в том случае, когда производитель и лендлорд не совпадают в одном лице, земельная рента или покупная цена земли не повлекут за собой необходимости оплаты ресурсов производителем.

Все неоклассические попытки дать стоимостную оценку окружающей среде или природе были направлены либо непосредственным гедонистическим откликом потребителей в ситуации выбора, либо проистекали вследствие определенных действий, либо же складывались в результате некоего опроса (см. Cropper & Oates, 1992; Portney, 1994; Fisher, 1995. Part II). Но их объединяет субъективизм и феноменологический подход, порождающие серьезные методологические проблемы, связанные с принципами отбора информации, присущими тому или иному исследователю или иными социальными предпочтениями, отличием потребительских товаров от общественно необходимых, а также классовыми или межвременными последствиями в сфере распределения в каждом конкретном случае стоимостной оценки окружающей среды (см. Howard & Norgaard, 1992).

Начиная с 1970-х гг. некоторые неоклассические, а особенно неомальтузианские авторы все настоятельнее начали поднимать вопрос о “естественных пределах” роста. Однако рассматриваются эти пределы в естественно-научном, консервационистском и неисторическом духе. В тот же период была разработана концепция “устойчивого развития”, главным образом как компромисс между количественным развитием (ростом) и естественными ограничениями. Концепция “устойчивого развития” влечет за собой включение внешних издержек, приватизацию и переведение в денежную сферу общественных ресурсов, контроль за качеством, дальнейшую либерализацию рынков и международной торговли, конкурентную саморегуляцию деловой жизни, ограничение вмешательства государства в экономическую деятельность минимальными мерами (см. Foster, 1995b). Однако Д.Харви (1993) утверждал, что “подобная денежная оценка рассыпается... стоит только взглянуть на окружающую среду как на органично организованную экосистему, устроенную скорее диалектично, чем подобно декартову механизму с заменяемыми частями”. Дальнейшая критика “устойчивого развития” сконцентрировалась на двусмысленности самого термина и на том факте, что превалирующая модель “устойчивого развития” направлена в первую очередь не на поддержание в устойчивом состоянии и охрану экосистемы, но скорее на поддержание устойчивости самого капитализма, по существу за счет огромного социального большинства (см. Esteva, 1991).

В целом попытки со стороны капитала отреагировать на усугубление экологического кризиса заключаются в массированной переработке вторичного сырья, экономии природных ресурсов, разработке новых материалов и технологий, не загрязняющих окружающую среду, сдвиге в сторону “зеленого капитализма”. Эта реструктуризация капитала включает в себя “экорегуляцию”, сводящуюся к попытке сформировать “экологически приведенные цены”. Подобные попытки обычно оказывались неэффективными, так как действуют в рамках логики капиталистической системы, концентрируются исключительно на сфере рыночного обмена и не показывают понимания, что все существенные явления (конкуренция, факторы внешнего порядка и т.д.) глубоко коренятся в самой капиталистической системе. Они испытывают также значительные трудности при включении внутрь издержек производства, которые усугубляются конкурентным противоречием капитала, а также противоречивым характером государственного регулирования (см. Liodakis, forthcoming). Как подчеркивал Маркс, “любая мысль об общем, всеобъемлющем и прозорливом управлении” производством и потреблением сырья при капитализме не более чем “благое пожелание”, ”категорически непримиримое с законами капиталистического производства” (1967. III. P. 118-120). Стоит здесь только заметить, что абсолютным пределом для капитализма является лишь уничтожение рода человеческого (т.е. эксплуатируемой рабочей силы) и что реструктурирование капитализма способно в потенциале смягчить или оттянуть кризис, таким образом обеспечивая еще на какое-то время воспроизводство системы (см. Goodman and Redclift, 1991. P. 254). Однако с учетом закона сохранения материи и энергии существуют более приближенные как количественные, так и качественные пределы, которые ставят под вопрос устойчивость капитализма (см. J.O’Connor, 1988; Benton, 1989; M.O’Connor, 1994; Foster, 1995b, 1997).

По сути своей экологическая реструктуризация касается изменения отношений собственности рыночным путем, перестройки условий конкуренции и рационализацию капиталистического накопления, практически не затрагивающие капиталистическую мотивацию и частную собственность на природные объекты. Однако для капитализма существенна в первую очередь не юридическая форма частной собственности а в гораздо большей степени социальное отчуждение рабочей силы от природы и использование последней в качестве условия для накопления капитала. Вне зависимости от любой реструктуризации капитала и отношений собственности, либо от ограниченных попыток определить стоимость природных ресурсов, до тех пор пока сохраняется частная собственность на природные объекты, истощение ресурсов и разрушение окружающей среды предотвратить невозможно. Другими словами, невозможно обеспечить устойчивое развитие капитализма и в его рамках успешное примирение человека и природы. Скорее напротив, предлагаемая в последнее время схема дальнейшего превращения природы в товар и приватизация природных ресурсов (см. Dasgupta, 1990; Chichilinsky, 1994) приведут к усугублению проблемы (см. Liodakis, forthcoming).

Капиталистическая реструктуризация предполагает лишь некоторое видоизменение закона стоимости, а отнюдь не его качественное преобразование или отмену. Само видоизменение проистекает от расширяющегося международного характера производства изменений в государственном регулировании, увеличения внешних издержек и экологической реструктуризации, направленной на их включение в себестоимость, а также от непрерывной концентрации капитала, в результате чего увеличивается расхождение цены и стоимости товара в наиболее монополизировавшихся отраслях. Другими словами, данная модификация касается специфического способа работы закона стоимости в современных условиях.

Так как природные ресурсы рассматриваются как “дар природы”, конкуренция приводит к тенденции увеличения основного капитала в результате концентрации через трудовой процесс отчужденного труда и природных ресурсов и, следовательно, к росту органического состава капитала. Данная тенденция, которая также служит потребности капитала увеличивать производительную силу труда и повышать ее дисциплинированность в процессе производства, через снижение роста прибыли создает порождающие кризис напряжения. Они, в свою очередь, усиливают тенденцию к увеличению внешних издержек производства и в совокупности с перерасходом природных ресурсов порождают разрушительные для окружающей среды последствия. Количественные изменения постоянно будут переходить в качественные из-за ухудшения окружающей среды. С другой стороны, качественные изменения, возникающие из-за капитализации природы (см. M.O'Connor, 1993; 1994), растущая социализация (взаимозависимость) производства в глобальном масштабе и конкуренция за рост относительной прибавочной стоимости сделают необходимыми дальнейшие количественные изменения, принимающие форму технологической модернизации и роста органического состава капитала, что еще больше усиливает упомянутую выше тенденцию, усугубляющую кризис. Сам по себе кризис избыточного накопления капитала приводит, как показывает последний по времени такой кризис, развивающийся с середины 70-х гг., к серьезной деградации окружающей среды, что соответствует диалектической взаимосвязи части и целого, когда в роли последнего выступает мировая экономика и экосистемы планеты.

2. Историческое значение трудовой теории стоимости

и объяснение экологической проблемы

Хотя марксизм критиковали за то, что он не распознал стоимости, присущей самой природе, это не совсем так (см. Immler & Schied-Kowarzik, 1984; Burkett, 1996a). Несомненно, Маркс рассматривает землю в необработанном состоянии как не обладающую стоимостью, так как в нее не вложен человеческий труд, производящий стоимость (1975. II. P. 247).Однако у нее есть цена, и она выступает объектом рыночной купли-продажи. Тем не менее он считает, что при определении стоимости вообще следует учитывать не только количество абстрактного, общественно необходимого труда, но также производительные силы природы и обилие (относительную бедность) природных ресурсов, использованных при производстве (1975. III. P. 309-310, 488-489). Таким образом, стоимость товара, произведенного на плодородной почве или в условиях изобилия природных ресурсов, невелика, так как для его производства требуется меньше трудового времени, тогда как в случае если товар произведен на менее плодородной почве или когда природные ресурсы небогаты, справедливо обратное. То есть трудовая теория стоимости подразумевает непрямую оценку природных ресурсов. На первый взгляд, конечно, парадоксальна обратная соотнесенность стоимостной оценки с вкладом природы в производство. Однако такой парадокс в определении стоимости единицы производства хорошо согласуется с логикой капитализма, уменьшающего стоимость за счет сокращения рабочего времени и ориентирующегося при определении стоимости товара на рабочую силу. Естественные производительные силы, увеличивая производительность труда, уменьшают стоимость произведенного товара, но “совершая это, они увеличивают прибавочную стоимость, каковая единственно интересует капиталистов” (Marx, 1975. II. P. 552).

С другой стороны, Маркс признает, что земля (и природа в целом) участвует в производстве и создании потребительной стоимости или общественного богатства, независимо от социальной системы. Но он же отмечает (1967. III. P. 816), что это не имеет никакого отношения к формированию стоимости. При капиталистическом способе производства, где целью является производство прибавочной стоимости и потребительной стоимости, которая может принимать форму меновой стоимости (см. Marx, 1973. P. 247-248; Carchedi. 1991. P. 7-14), как рабочая сила, так и наука наравне с природными силами рассматриваются как формы и производительные силы капитала. Сами по себе они принимаются как данность, “дар природы для капитала” (1976. II. P. 356; III. P. 745). Вклад сил природы и соответственное увеличение производительности труда присваиваются капиталом бесплатно (1975. I. P. 49; II. P. 140, 245, 552-554). В отношении характера капитала Маркс замечал, что “капитал являет собой движущееся противоречие — стремясь сократить рабочее время до минимума, он вместе с тем делает рабочее время единственным мерилом и источником богатства. С другой стороны, он призывает все доступные силы науки и природы, а также общественных взаимодействий, дабы сделать прирост богатства независимым (относительно) от рабочего времени тех, кто его производит. А с третьей стороны, желает использовать рабочее время мерилом гигантских общественных сил, созданных в результате этого, желает удержать их в пределах, которые позволяют поддерживать уже произведенную стоимость в качестве стоимости” (Marx, 1973. P. 706).

Из вышеприведенной цитаты и других произведений Маркса (1973. P. 704; 1967. III. P. 746)становится ясно, что марксова теория стоимости представляет собой теоретическое отражение способа организации и принципов действия капитализма как исторически конкретного способа производства. Поскольку природные ресурсы рассматриваются при капитализме в качестве “подарка природы”, причем по большей части этот подход не изменился и в наши дни (см. Foster, 1995b; Kapp, 1971. P. 231), вполне резонно рассматривать стоимость, произведенной и определяемой исключительно человеческим трудом. В противном случае подход Маркса приобретет умозрительно произвольный, неисторичный и утопический характер. Таким образом, вовсе не марксистская теория стоимости игнорирует стоимость и вклад природы и природных ресурсов, а сам капитализм. Не обнаруживает эта теория и изъяна или недостаточности, которые следует исправить или дополнить, в чем ее зачастую упрекают с экологической точки зрения, по крайней мере, в конкретном историческом контексте. Как верно указывает Беркетт (1996а), “капитализм приписывает стоимость природе лишь оттого, что для овладения ею требуется человеческий труд, даже если сам вклад природы в производство несводим к затраченному на овладение труду”, и в этом смысле “часто звучащий упрек, что теория стоимости Маркса исключает или недооценивает производительную роль природы, следует переадресовать самой капиталистической системе”. С другой стороны, аргумент Бентона (1989), что подход с точки зрения теории стоимости сосредотачивается преимущественно на общественных аспектах производства за счет экологически последовательного анализа трудового процесса, довольно несостоятелен (см. Burkett, 1998). Рассмотрение самим Бентоном в качестве определяющих отношений общества и природы влечет за собой риск недооценки значения общественных отношений и скатывания на консервативные позиции “естественных пределов”.

Общий вклад природы в производства при капитализме оценивается лишь непрямым образом и частично в той степени, в которой земельная собственность в качестве посредника природных ресурсов способна извлекать часть прибавочной стоимости в виде ренты (см. Neocosmos, 1986), что, в свою очередь, определяется не только природными условиями (плодородием), но также общественными отношениями и уровнем развития капитализма. Исключительно важно, что в данном синтетическом подходе сочетаются как аспекты теории стоимости, так и исторический анализ по отношению к специфическим формам общественных и управленческих отношений, определяющим отношение “человек - природа”. Как уже отмечалось, трудовая теория стоимости не являет собой некоей умозрительной конструкции и не была избрана Марксом произвольно. Напротив, стоимость как общественно-историческая категория отражает специфическую и преобладающую форму экономических расчетов при капитализме, являющем собой особую стадию развития общественного производства, когда в значительной мере обобществленный труд путем рыночного обмена и расширения капитала принимает характер и форму стоимости. В этом смысле понятие стоимости включает в себя как естественно-материальную детерминанту, так и общественную, и их разъединение, как это делает Бентон (1979), приводит к большой путанице (см. Burkett, 1998).

Рассматривая историческое значение закона стоимости, я не стану специально вдаваться в теоретический спор в отношении марксова логически-исторического или диалектически-абстрагирующего метода, завязавшийся в связи с двумя альтернативными направлениями рассмотрения историчности закона собственности. Суть первого, похоже, выражена Энгельсом в Дополнении к третьему тому “Капитала” под названием “Закон стоимости и норма прибыли”, но она также принята рядом экономистов последний лет, таких, как Р.Мик (1977) и большинством советских экономистов (см. Brody, 1974. P. 14,94; Abalkin et al., 1983. P. 44-45). Согласно этой концепции закон стоимости приложим ко всем товаропроизводящим системам, исторически относится как к капиталистическому периоду, так и к нескольким векам докапиталистического развития, яснее всего проявлялся в системах простого товарного производства, где товары в основном обмениваются по своей стоимости, и видоизменяется при капитализме, где товары обмениваются уже не на основе их стоимости, а на основе цены производства. Второе направление делает акцент на форме стоимости, противопоставляет подход Энгельса и Маркса по этому вопросу и вслед за Марксом утверждает, что закон стоимости относится только и исключительно к капитализму (см. Rubin, 1972. P. 107-123, 254-257; Elson, 1975; Weeks, 1981. ch.1-2; Mohun, 1984-85). Теоретические крайности этого спора касаются либо преимущественно количественной, Рикардианской разновидности стоимости, когда акцент ставится на овеществленном труде как на основе стоимости, в то время как из рассмотрения выпадает коренной вопрос, связанный с формой стоимости, либо на форме стоимости в виде абстрактного труда, но возникает опасность тогда остаться в сфере явлений обмена, игнорируя противоречие между стоимостью и меновой стоимостью (см. Clarke, 1989). Но если отрицать пусть и зачаточное присутствие закона стоимости в докапиталистических обществах с большим объемом товарного производства было бы бесполезно, следует отметить, что простое товарное производство никогда не существовало в качестве исторически определенной стадии производства, а где развивалось, то обычно имело маргинальный и случайный характер, и законы его развития не отражали законов развития и логики преобладающего способа производства. Следует также отметить, что трансформация стоимости в цену производителя, в чем, как считается, состоит модификация закона стоимости при капитализме, по существу, касается не исторической трансформации (двух различных стадий), но скорее двух различных уровней абстракции и логико-теоретического рассмотрения единого процесса ценообразования при капитализме и, на основе тенденции к уравнению нормы прибыли, трансформации стоимости в цену производителя.

Ради уточнения позиции в данном споре стоит подчеркнуть, что закон стоимости в первую очередь касается общественных предпосылок отчуждения труда (от средств производства и самого продукта), а также конкурентный, сокращающий трудовые затраты процесс, посредством которого множество конкретных форм труда преобразуются в качественно однородный “абстрактный труд”. Во-вторых, этот закон касается процесса определения цены товара в зависимости от стоимости товара и распределения наличных ресурсов через рынок на основе цены товара (“метаболизм” между обществом и природой). В-третьих, он связан с координацией и соответствием между нуждами общества и производительным потенциалом, которые характерны для всех общественных систем, но при капитализме в особенности регулируются на основе законов капиталистического развития и его главных целей (меновой стоимости, прибыли).

В то время как и “закон общественно необходимого рабочего времени”, и “закон тенденции к уравнению нормы прибыли” являют собой предварительные условия для функционирования закона стоимости, ни один из них не работает в полную силу до воцарения капитала в производственной сфере (Weeks, 1981. P. 40). В рамках капитализма специфика действия закона стоимости видоизменяется при накоплении капитала и росте его органического состава, его монопольной концентрации и особой роли вмешательства государства. Капиталистический закон стоимости как особого способа стоимостной оценки ресурсов, задействованных в производстве, неразрывно связан с другими неотъемлемыми чертами капиталистического производства, играет главную роль и частично ответствен за быструю деградацию окружающей среды. Но это означает, что совсем не трудовая теория стоимости вызывает к жизни проблему, а сам капитализм. Напротив, трудовая теория стоимости в значительной мере проясняет, как размещение и оценка производственных ресурсов служит извлечению прибавочной стоимости и накоплению капитала. Она является ценным теоретическим орудием для понимания капитала как саморасширяющейся стоимости, основанной на эксплуатации труда, а также для понимания как взаимоотношений общества и природы, так и быстрой деградации окружающей среды при капитализме. Тем не менее, чтобы понять, где искать разрешение противоречия между обществом и природой, ее недостаточно, так как она ограниченна, но лишь из-за исторической ограниченности самого капитализма.

3. Перспектива коммунизма и его потенциал

для разрешения экологических проблем

В продолжение рассмотрения, какое значение закон стоимости (и его замещение) может иметь для преодоления экологических проблем, в данном разделе будет показано, что лишь в условиях коммунизма станет возможным разрешение противоречия между человеком и природой. Я буду в основном брать доводы из периода перехода от капитализма к коммунизму, т.е. из релевантного опыта стран бывшего “реального социализма”. При этом требуется отметить, что угнетение и разрушение окружающей среды в некоторых из этих стран следует связывать не с коммунизмом, а с общественным характером этих социальных режимов, тяготевших все сильнее к государственному капитализму (см. Chattopadhaya, 1994; Burkett, 1996b). Наш недогматический, материалистический подход к коммунизму, родственный марксову, получает дополнительное обоснование на основе противоречий и тенденций развития ныне существующего капиталистического общества (см. Marx, 1973. P. 159). Коммунизм в этом смысле следует представлять не как идеал, принятие желаемого за действительное, но скорее как позитивную утопию, т.е. как еще не осуществившуюся реальность, как потенциал, все в большем объеме порождаемый существующими объективными условиями. Более того, его следует рассматривать как перспективу общественной трансформации, которая, несмотря на современные неблагоприятные условия и все исторические неудачи, сегодня представляется гораздо более реалистичной, чем утопия капитализма Гранта, с учетом требований освобождающего и экологически устойчивого развития.

Рассматривая основные посылки коммунизма и материальные предварительные условием для преодоления экологических проблем (см. Mandel, 1992: 19-24; Foster, 1997), следует подчеркнуть, что частная собственность, один из краеугольных камней капитализма, была уже в достаточно сильной мере подорвана и обобществлена в контексте капитализма. Маркс особо выделял роль рабочих производственных кооперативов и акционерных обществ, считая их “необходимой переходной фазой к реконверсии капитала в ... прямую общественную собственность” (cм. Vygodsky, 1981. P. 151-152). Таким образом, отмена частной собственности при коммунизме не будет результатом единичного революционного акта (хотя подобный акт нельзя исключать), но скорее результатом процесса, массированно происходившего уже при капитализме.

Замещение товарного производства и меновой стоимости станет еще одним предварительным условиям для установления коммунизма, наряду с вытеснением общественного разделения труда, которое при капитализме создавалось и регулировалось законом стоимости. Рыночный механизм и производство ради получения меновой стоимости заменится общественным планированием и производством потребительной стоимости. Вымещение всех вышеназванных существенных сторон капитализма станет возможным лишь путем отмены классовых отношений в процессе производства, при огромной степени развития производительных сил, достигнутой при капитализме, и вымещении самого закона стоимости как принципа, регулирующего капиталистическое производство. Не солидаризируясь безоглядно с ростом промышленного производства, технологии и производительных сил при капитализме, Маркс, оставаясь последовательным диалектическим материалистом, обосновал освобождающие перспективы коммунизма совокупным развитием науки, техники и производительных сил при капитализме, а в особенности производительной силы труда (Marx, 1973. P. 325; Vygodsky, 1981. P. 83). Здесь стоит процитировать описание воображаемой фантастической картины, нарисованной Марксом на основе капиталистической индустриализации, быстрого развития производительности и постепенном изъятии труда рабочих из производственного процесса. Говоря преимущественно о коммунистических условиях, Маркс писал:

“Труд не представляется долее включенным в производственный процесс в прежней мере; скорее человек принимает на себя роль наблюдателя и регулировщика этого процесса.

... Рабочий больше не прикладывает измененный природный предмет [Naturgegenstand] в качестве посредника между объектом и им самим; скорее он прибегает к природному процессу, преобразованному в производственный процесс, для овладения неорганической природой. Он отходит как бы на обочину производственного процесса, переставая быть его главным действующим лицом. В этой трансформации ни непосредственно труд, производимый им лично, ни время, потраченное на этот труд, а скорее присвоение его собственной общей производительной силы, его понимания природы и овладения ею благодаря его присутствию как представителю общества, - словом, благодаря развитию общественного индивидуума и закладывается краеугольный камень производства и процветания. ...Как только труд в своей прямой форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает, как и должно, быть его мерилом, отчего и меновая стоимость [должна перестать быть мерилом] потребительной стоимости. ... После этого производство, основанное на меновой стоимости перестает существовать, а прямой производственный процесс очищается от клейма нужды и классовой противоположности” (Marx, 1973. P. 705).

Здесь Маркс красноречиво представляет, какую огромную силу обретет наука в соединении с обобществленным трудом (коллективным работником). Более того, становится ясно, что коммунистические условия производства подразумевают вымещение тех условий, которые принуждают труд принимать форму собственности как “труда в абстрактной форме”. Поэтому, поскольку стоимость в особо определенной форме теряет при коммунизме смысл, закон стоимости также перестает действовать (см. Weeks, 1981. P. 84-85).

При коммунизме, особенно на его ранних ступенях, “область нужды” продолжает существовать, согласно Марксу, в том смысле, что люди продолжают переживать определенные природные и общественные обстоятельства, накладывающие на них обязательства: принудительный и утомительный труд, согласование между общественными потребностями и производственными возможностями, значительная степень управления общественным разделением труда (1967 III. P. 851). В этом смысле экономика превращается в такую, когда мерилом становится (рабочее) время. Как отмечает Маркс (1973. P. 173), “экономия времени в совокупности с распределением рабочего времени по плану между несколькими отраслями производства, остается первостепенным законом общественного производства. Он становится законом даже в еще большей степени. Однако это в значительной мере отличается от измерения меновой стоимости ...рабочим временем” (см. также Engels, 1972. P. 337-338; Bettelheim, 1975. ch.I; Cottrell & Cockshott, 1993). С отменой товарного производства и спонтанной регулирующей роли рынка, разделение труда и распределение продуктов продолжается на основе прозрачных социальных отношений, а также сознательного и рационального социального планирования. В этом случае добиваются минимизации затрат не некоего абстрактного труда, выступающего квинтэссенцией стоимости, а вполне конкретного. Это сокращение рабочего времени, достигаемое по мере увеличения производительности труда, ведет к одной главное цели коммунизма, а именно - к “свободному развитию личности ...в сфере искусства, науки и т.д., развитию личности, которое делает возможным высвобождение времени и созданные орудия, для всех” (Marx, 1973. P. 706). В этом смысле свободное время есть мера общественного богатства при коммунизме. Истинное общественное богатство и его увеличение впредь будет зависеть не от избыточного количества труда, как при капитализме, а от производительности труда и от качественных его характеристик, общественных отношений и отношений человека и природы, диалектической связи с “царством необходимости”, “царство свободы” будет постепенно развиваться и расширяться. Как отмечает Маркс, “царство свободы в реальности начинается только тогда, когда отступает вынужденная необходимость трудиться ради удовлетворения примитивных повседневных потребностей; ... Свобода в этой области может заключаться лишь в рациональном регулировании отношений между социализированным человеком, ассоциированными производителями и природой, приведении их в управляемое совместными усилиями состояние, вместо того чтобы повиноваться ему как слепым силам природы, причем с минимальным расходом энергии и при наиболее благоприятных для человека и достойных условиях. Но она все же остается в пределах царства необходимости. За этими пределами начинается то развитие человеческой энергии, которое является само по себе целью, истинное царство свободы, которое тем не менее может расцвести лишь на основе необходимости. Сокращение рабочего дня есть наиважнейшая его предпосылка” (1967 III. P. 820).

При рассмотрении этого “царства свободы” можно выделить три основных момента:

а) увеличение свободного времени;

б) радикально дифференцированный, приятный и творческий характер труда;

в) развитие производительных сил, науки и техники, что подразумевает более глубокое понимание природных императив и позволяет достигнуть требуемых эффектов и развить сбалансированные отношения с природой.

Более того, вполне возможно предположить, что по мере формирования и применения некоторых алгоритмов станет возможно демократическим путем определить, как целенаправленно и достойно использовать природные ресурсы. После чего такие алгоритмы будут непосредственно вводиться в экономические расчеты, выполняемые обществом, а не опосредованно, через количество необходимого рабочего времени. Таким образом, не ища возможности, которая оказывается не столь уж необходимой, свести различные категории природных ресурсов и труда работников к общему знаменателю, появляется возможность оптимальным для экологии образом эти природные ресурсы использовать. Искать общую меру учета (Nove, 1983. P. 28; Itoh, 1995. P. 48),по сути, не требуется, более того, такой поиск может увести в сторону (см. Cockshott & Cottrell, 1993), так как рабочее время, потраченное на извлечение и освоение природных ресурсов, будет неадекватно в качестве общей меры учета. Как мы наблюдали, даже современный капитализм стремится, невзирая на то, что попытки оказываются неэффективными, оценить поддержку и само существование природных ресурсов.

Суммируя вышесказанное, можно отметить, что вымещение закона стоимости происходит по причине:

1)отмены частной собственности на средства производства;

2)перехода в отношениях человека и природы на более высокую ступень, что позволяет постепенно преодолеть отчуждение от природы и ввести природные ресурсы напрямую и рациональным образом в новые экономические расчеты общества;

3)сознательного и планового управления производством;

4)кардинального сокращения рабочего времени и значительного изъятия рабочей силы из производственного процесса.

Однако вымещение закона стоимости не означает, что коммунистическое общество будет действовать и развиваться без каких бы то ни было законов либо превзойдет все естественные ограничения. Мы уже подчеркнули необходимость экономии рабочего времени, но следующим условием для преодоления экологических проблем при коммунизме будет экономия ресурсов. Поэтому требуется подробнее рассмотреть проблему их недостатка и важность природных сдерживающих факторов.

То, как Маркс представлял себе коммунизм, и так называемое “царство свободы” в особенности, обычно связывают с неким изобилием и преодолением проблемы дефицита. Действительно, Маркс подчеркивал перспективу роста изобилия в результате индустриализации производства и развития производительных сил (прежде всего, производительности труда) при капитализме и далее при коммунизме. Он отмечал: “когда развитие производительных сил труда, которое постоянно подстегивается капиталом в его неукротимой жажде наживы, … достигнет такой степени, когда для поддержания общего богатства обществу требуется в целом меньше рабочего времени, так как воспроизводство в обществе, которое по-научному относится к прогрессивному развитию, увеличивается по направлению ко все большему изобилию; труд в том смысле, когда человек совершает работу, которую может выполнить вещь, перестает существовать” (1973. P. 325). Тут стоит заметить, что некоторые экологи критиковали Маркса за его апологию промышленного развития и за то, что он анти-экологично ставил производство во главу угла. Однако подобные взгляды сами не выдерживают критики, так как индустриализация берется такими авторами в общем виде, вне зависимости от структуры производственных отношений, а также оттого, что они рассматривают развитие производительных сил как его количественный рост, вне зависимости от эффективности использования ресурсов. Они также не видят, что в этом развитии — залог освобождения человека и природы.

Маркс объяснял дефицит природных ресурсов и произведенных из них товаров в большей мере последствиями неспособности капитализма эффективно использовать природу, чем реальной нехваткой (см. слова Маркса, приведенные у Перельмана 1993. P. 69). Различие, которое он проводил между “сложившимися в процессе исторического развития” и “обусловленными природой” производительными силами, демонстрирует диалектическую связь между “природными” и общественными отношениями, что позволяет избегнуть неисторичной и ошибочной концепции дефицита ресурсов. Хотя по-прежнему существуют расхождения по вопросу о дефиците и о том, как понимал его Маркс (см. Nove, 1983. P. 15-20; Matthaei, 1984; Perelman, 1993), я, вопреки сложившемуся мнению насчет всеобщего изобилия при коммунизме, скорее высказал бы предположение, что дефицит может относительно и качественно в значительной мере уменьшиться в процессе развития производительных сил, науки и техники, коренного изменения общественных отношений и потребностей, но в мире, где ресурсы ограничены (невозобновляемы), полностью исчезнуть он не может.

Ослабление проблемы дефицита, а вместе с ней и “природных” ограничений коммунизма произойдет, прежде всего, из-за развития и полного обобществления производительных сил и вследствие эффективного использования имеющихся ресурсов, а совсем не по причине сознательного управления потребностями, некоего произвольного этического переворота в поведении и привычках человека либо отказа от алчности, к которому призывают современные истовые последователи экологической школы. Цель коммунизма, как писал Маркс, “ни в коей мере не воздержание от потребления, но скорее развитие производительных сил и способностей, то есть развитие как способностей, так и средств потребления” (1973. P. 711). Качественный рост потребностей в таком контексте и при понимании изобилия как насыщения требований в трактовке, подчеркивавшейся Манделем (1992. P. 206-207), также исключительно важен с экологической точки зрения, так как изобилие совсем не обязательно должно означать полное насыщение всех вообразимых потребностей. Увеличение свободного времени при коммунизме важно еще потому, что способствует развитию и повышению уровня потребностей.

Отмена частной собственности и присвоения природы при коммунизме должны повлечь за собой, по крайней мере в принципе, устранение крайних воздействий на окружающую среду (“смещение цены”). Капиталистический закон стоимости, допускающий неограниченное присвоение природных ресурсов, также буден вымещен. Децентрализация в диалектически противоречивом единстве с центральным планированием, максимальная материальная и культурная самодостаточность на местном уровне могут потребовать диверсификации местного производства, что может привести к сокращению товарного обмена и минимизации использования ресурсов, энергии и человеческого труда. Помимо названных благотворных для окружающей среды последствий, децентрализация позволит уменьшить масштаб организации производства, а тем самым общественного отчуждения и отчуждения от природы. Вследствие этого достичь примирения между человеком и природой станет легче.

Развитие производительности труда еще важнее с точки зрения уменьшения запасов природных ресурсов. При капитализме увеличение производительности труда может вызвать серьезные последствия для окружающей среды, так как за единицу времени может подвергнуться переработке большее количество сырья, а неограниченный рост производства направляется меновой стоимостью. С другой стороны, развитие производительных сил и производительности труда при коммунизме означает, прежде всего, сокращение необходимого рабочего времени, а также количества ресурсов, необходимых для воспроизводства производителей. В этом случае увеличение производительности труда не обязательно ведет к уменьшению природных ресурсов, так как производство нацелено на потребительную (поверяемую реальными потребностями людей), а не на меновую стоимость. Это просто означает, что некоторые общественные потребности могут быть удовлетворены с меньшей тратой труда и, вполне возможно, меньшей затратой ресурсов. Однако увеличение производительности труда не обязательно влечет за собой эффективность использования ресурсов. Эффективность их использования может быть в значительной мере независима от эффективности труда, и экономия трудовых затрат (общий закон) не всегда влечет за собой уменьшение сырьевых. Разработка и эффективность использования природных ресурсов станут особенно важны в уменьшении проблемы дефицита, отчего наука и технологическое развитие могут сыграть решающую роль в минимизации использования сырья и обеспечении экологического баланса наряду с общественным планированием и введением независимого учета (алгоритма) потребления ресурсов. В таких условиях станет возможным устранение уклона в потреблении ресурсов наукой и техникой, так как общественные силы, связанные с частным присвоением, перестанут существовать.

Хотя дефицит станет относительным и значительно сократится при коммунизме, все же сохранится необходимость экономии и распределения рабочего времени и природных ресурсов ради высвобождения максимума времени и максимального удовлетворения качественно трансформированных общественных потребностей. Прокламированное коммунистическое изобилие не может ни в коем случае привести к недооценке эффективности (см. Nove, 1983. Р. 18). Однако эта эффективность связана с кооперативной, общественной эффективностью, а не с конкурентной рыночной, как при капитализме. Так как производство будет привязано к потребительной стоимости и требованиям потребителя, а не только производства, распределение трудовых и природных ресурсов для их удовлетворения, а также принятие решений станет значительно сложнее. Но слишком сильный акцент на усложнении (см. Nove, 1983. Р. 18) преодолевается развитием информационных технологий, отчего задача выступает как значительно более выполнимая (Cottrell and Cockshott, 1993). Ресурсы могут эффективно распределяться и использоваться в процессе общественного участия и планирования, без всякого участия рынка в качестве посредника. Тот факт, что находящиеся в относительном дефиците ресурсы по-прежнему придется распределять для производства объектов потребительной стоимости для удовлетворения определенных общественных потребностей, означает, что некоторая оценка будет происходить. Однако это не имеет ничего общего с законом стоимости в его марксистском понимании (см. Nove, 1983). В противовес прокламированному характеру капиталистической формы стоимости, определяемой факторами внешнего порядка, которая при коммунизме должна быть устранена (Itoh, 1995. Р. 51), Маркс и Энгельс резонно подчеркивали, что материальный характер, а потому природные условия и ограничения производства развиваются в процессе и посредством особой формы производства (см. Burkett, 1996b). Без сомнения? Дальнейшая теоретическая разработка и, что важнее, историческая практика необходимы, чтобы полнее осветить формы и процедуры общественного учета в будущем коммунистическом обществе.

Из вышеизложенного ясно, что при коммунизме устанавливаются все необходимые условия для разрешения экологического кризиса и примирения человека и природы. Однако само по себе развитие обусловленного конкретно-историческими причинами отношения “человек-природа” не может основываться только на пересмотре поведения и его изменении, как утверждает ряд сторонников экологической школы, оно подразумевает изменение производственных отношений в целом. С этой точки зрения изменение отношения “человек - природа” обретает политический характер (человек - общество - природа). Если Марксу и Энгельсу удалось преодолеть с помощью их диалектико-материалистического метода концептуальную противоположность субъекта и объекта, нам остается преодолеть ее с исторической и общественно-политической точки зрения.

4. Заключительные замечания

Если наше толкование трудовой теории стоимости Маркса верно, становится ясно, что ревизия или корректировка ее с экологической точки зрения, вопреки установившемуся мнению, не является необходимой, по крайней мере в данном историческом контексте. Как было показано, проблема состоит не в марксистском подходе к стоимости и отношению “человек-природа”, но в характере капитализма, с одной стороны рассматривающего силы природы как “подарок капиталу”, что приводит к истощению природных ресурсов и деградации окружающей среды, а с другой — в значительной мере недооценивающего существенное участие природы в производстве, так как стоимость, являющаяся конкретно-исторической и превалирующей категорией капиталистической экономики, объективно определяется количеством необходимого “абстрактного” труда. Было также показано, что отмена частной собственности на средства производства и вымещение закона стоимости при коммунизме приводит к примирению человека и природы на новом, более высоком уровне. Поскольку дефицит не может быть полностью устранен, экологическая сбалансированность при коммунизме требует, помимо необходимой минимизации рабочего времени, независимого учета природных ресурсов.

Ухудшение окружающей среды современные сторонники экологического направления зачастую связывают с характером технологий и превалирующими этическими ценностями. Призывают развивать альтернативные (не загрязняющие окружающую среду) технологии и экологическую этику. Однако данный подход охватывает лишь часть реальности и, по существу, довольно поверхностен, так как ни технологию, ни мораль нельзя считать независимыми от преобладающих капиталистических производственных отношений. С другой стороны, опыт в условиях нарушения экологического баланса должен стимулировать дальнейшее развитие марксистской теории в направлении уточнения качественного и классового анализа производительных сил, науки и технологии. Как показывает накопленный опыт, эти факторы отнюдь не всегда воздействуют в направлении свободы, и простой количественный их рост не приведет автоматически к коммунистическому “царству свободы”. Конкретнее, в условиях современного капитализма, необходимо сознательно бороться за их переориентацию на общественные нужды и защиту окружающей среды на основе преодоления узкой классовой логики капиталистического производства. В связи с этим тут перед марксистами и экологическим движением лежит обширное поле для сотрудничества и общей борьбы. (см. также M.O'Connor, 1994; Foster, 1995a; Kovel, 1995; Burkett, 1996a).

Если примирение людей с естественной окружающей средой составляет основную политическую задачу стратегического характера, требующую вытеснения капиталистических производственных отношений, взаимодействие марксизма как научного течения и движения за социальное освобождение с экологическим движением — задача срочная для постепенного изменения условий производства и характера производительных сил, науки и технологий. Обладающее современными социальными и экологическими банками данных движение за охрану окружающей среды очень оперативно и эффективно реагирует на происходящее, что должно сделать его частью более широкой борьбы трудящихся за полное их освобождение.

Литература:

1. Abalkin, L., Dzarasov S., Kulikov A. (1983) Political Economy. A Short Course. - Progress, Moscow.

2. Altvater E. (1993) The Future of the Market. - Verso, London.

3. Benton T. (1989) Marxism and Natural Limits: An Ecological Critique and Reconstruction. - New Left Review 178.

4. Bettelheim C. (1975) Economic Calculation and Form of Property. - Monthly Review Press, New York.

5. Bitsakis E. (1995) The Ever-Flourishing Tree of Knowledge. - Stachi, Athens. (in Greek)

6. Bookchin M. (1989) Remaking Society. - Black Rose, Montreal.

7. Brоdy A. (1974) Proportions, Prices and Planning. North Holland, Amsterdam.

8. Burkett P. (1996a) Value, Capital and Nature: Some Ecological Implications of Marx's Critique of Political Economy // Science and Society, 60(3):332-359.

9. Burkett P. (1996b) On Some Common Misconceptions About Nature and Marx's Critique of Political Economy // Capitalism, Nature, Socialism, (CNS), 7(3):57-80.

10. Burkett P. (1998) Labour, Eco-regulation, and Value: A Response to Benton's Ecological Critique of Marx // Historical Materialism, No 3.

11. Carchedi G. (1991) Frontiers of Political Economy. Verso, London.

12. Chattopadhyay P. (1994) The Marxian Concept of Capital and the Soviet Experience, London, Praeger.

13. Chichilinsky G. (1994) North-South Trade and the Global Environment // American Economic Review, 84(4): 851-874.

14. Clark J. (1989) Marx's Inorganic Body // Environmental Ethics, 11: 243-258.

15. Clarke S. (1989) The Basic Theory of Capitalism: A Critical Review of Itoh and the Uno Schools // Capital and Class, 37.

16. Cockshott P. and A.Cottrell. (1993) Toward a NEW SOCIALISM. Spokesman, Nottingham.

17. Cottrell A. and P.Cockshott. (1993) Calculation, Complexity and Planning: The Socialist Calculation Debate Once Again // Review of Political Economy, 5(1): 73-112.

18. Cropper M. and W.Oates. (1992) Environmental Economics: A Survey // Journal of Economic Literature, XXX: 675-740.

19. Dasgupta P. (1990) The Environment as a Commodity // Oxford Review of Economic Policy, 6 (1): 51-67.

20. Elson D. (ed.) (1975) Value, the Representation of Labour Under Capitalism. CSE Books, London.

21. Engels F. (1972) Anti-DohringAnti-Dohringhring. International Publishers, New York.

22. Esteva G. (1991) Preventing Green Redevelopment // Development — Journal of SID, 2:74-78.

23. Fisher A. (1995) Environmental and Resource Economics. Edward Elgar, Vermont.

24. Foster J.B. (1995a) Marx and the Environment // Monthly Review, 47(3): 108-123.

25. Foster J.B. (1995b) Ecology and Human Freedom // Monthly Review, 47(6): 22-31.

26. Foster J.B. (1997) The Crisis of the Earth: Marx's Theory of Ecological Sustainability as a Nature-Imposed Necessity for Human Production // Organization and Environment, 10(3): 278-295.

27. Goodland R. and Daly H. (1993) Why Northern Income Growth Is Not a Solution to Southern Poverty // Ecological Economics, 8: 85-101.

28. Goodman D. and Redclift M. (1991) Refashioning Nature: Food, Ecology and Culture. Routledge, London.

29. Grundmann R. (1991) The Ecological Challenge to Marxism // New Left Review, 187.

30. Harvey D. (1993) The Nature of Environment: The Dialectics of Social and Environmental Change // The Socialist Register 1993. Monthly Review Press, New York and London.

31. Howarth R. and Norgaard R. (1992) Environmental Valuation under Sustainable Development // American Economic Review, 82(2): 473-477.

32. Immler H. And Schmied-Kowarzik W. (1984) Marx und die Naturfrage. VSA-Verlag, Hamburg.

33. Itoh M. (1995) Political Economy for Socialism. St.Martin's Press, New York.

34. Kapp K.W. (1971) The Social Costs of Private Enterprise. Harvard University Press, Cambridge, M.

35. Kovel J. (1995) Ecological Marxism and Dialectic // CNS, 6(4): 3-50.

36. Lavoie D. (1985) Rivalry and Central Planning. Cambridge University Press, London.

37. Lee D. (1980) On the Marxian View of the Relationship between Man and Nature // Environmental Ethics, 2:3-16.

38. Liodakis G. (1995) Environmental Implications of Capitalist Property Rights, Uneven Development and the Socialist Perspectives // Доклад на конференции CSE'95, 7-9 July, University of Northumbria at Newcastle.

39. Liodakis G. (forthcoming) Environmental Implications of International Trade and Uneven Development: Toward a Critique of Environmental Economics // Review of Radical Political Economics, 32 (1).

40. Luke T. (1994) Worldwathching at the Limits of Growth // CNS, 5 (2): 43-63.

41. Mandel E. (1992) Power and Money: A Marxist Theory of Bureaucracy, Verso, London.

42. Marx K. (1967) Capital. International Publishers, New York.

43. Marx K. (1973) Grundrisse. Vintage Books, New York.

44. Marx K. (1975) Theories of Surplus Value. Progress, Moscow.

45. Marx, K. And Engels F. (1974) Selected Works: In One Volume. International Publishers, New York.

46. Matthaei J. (1984) Rethinking Scarcity: Neoclassicism, NeoMalthusianism, and Marxism // Review of Radical Political Economics, 16 (2/3): 81-94.

47. Meek R. (1977) Smith, Marx and After. Chapman and Hall, London.

48. Mises von L. (1935) Economic Calculation in the Socialist Commonwealth in F. Von Hayek (ed.) // Collectivist Economic Planning. Routledge and Kegan, London.

49. Mohun S. (1984-85) Abstract Labor and Its Value Form' // Science & Society, 48 (4): 388-406.

50. Morrison R. (1994) Two Questions for Theory and Practice: Can You Be Marxist and Green? Can Marxism Be Green? // Rethinking MARXISM, 7 (3): 128-136.

51. Neocosmos M. (1986) Marx's Third Class: Capitalist Landed Property and Capitalist Development // Journal of Peasant Studies, 13(3): 5-44.

52. Nove A. (1983) The Economics of Feasible Socialism. George Allen & Unwin, London.

53. O'Connor J. (1988) Capitalism, Nature, Socialism: A Theoretical Introduction // CNS, 1 (1).

54. O'Connor M. (1993) 'On the Misadventures of Capitalist Nature' CNS, 4 (3): 7-40.

55. O'Connor M. (ed.) (1994) Is Capitalism Sustainable? The Guilford Press, London.

56. Parsons H. (ed.) (1977) Marx and Engels on Ecology. Greenwood Press, Westport CT.

57. Pearce D. (1991) Environmental Economics and the Developing World // AMBIO, 20 (2): 52-54.

58. Perelman M. (1993) Marx and Resource Scarcity // CNS, 4 (2): 65-84.

59. Portney P. (1994) The Contingent Valuation Debate: Why Economists Should Care // Journal of Economic Perspectives, 8 (4): 3-17.

60. Redclift M. (1984) Development and the Environmental Crisis. Methuen, London.

61. Rosdolsky R. (1977) The Making of Marx's 'Capital'. Pluto Press, London.

62. Rubin I. (1972) Essays on Marx's Theory of Value. Black & Red, Detroit.

63. Schmidt A. (1971). The Concept of Nature in Marx. New Left Books, London.

64. Smith N. (1984) Uneven Development: Nature, Capital and the Production of Space. Basil Blackwell, Oxford.

65. Vlachou A. (1994) Reflections on the Ecological Critiqies and Reconstructions of Marxism // Rethinking MARXISM, 7 (3): 112-128.

66. Vygodsky V. (1981) The Economic Substantiation of the Theory of Socialism. Progress, Moscow.

67. Weeks J. (1981) Capital and Exploitation. Princeton University Press, Princeton.