ОТ АКЦИЙ ПРОТЕСТА

ОТ АКЦИЙ ПРОТЕСТА –

К КОНСТРУКТИВНЫМ ДЕЙСТВИЯМ

Эмилль Рудык

Андрей Колганов

В каждый период жизни человечества есть соответствующая времени ближайшая ступень осуществления лучших форм жизни, к которой оно стремится. Пятьдесят лет тому назад такой ближайшей ступенью было для России уничтожение рабства. В настоящее время такая ступень есть освобождение рабочих мест от того меньшинства, которое властвует над ними, то, что называется рабочим вопросом.

Лев Толстой

Сентябрь 1998 года. Впервые в истории современной России члены трудового коллектива Ясногорского машиностроительного завода (ЯМЗ) Тульской области взяли власть на производстве, изгнав с территории завода старую администрацию, действия которой довели предприятие, бывшее вполне благополучным до его приватизации, до искусственного банкротства. Произошла история, очень похожая на многие другие истории такого же рода, случившиеся на пространстве бывшего СССР. Прежнее руководство завода стало использовать различные методы перекачки прибыли в обход заводской кассы в свой карман: отпуск продукции завода подставным посредникам по заниженным (порядка на 40 %) ценам, задержка заработной платы работников (доходившая до 10 месяцев и более) с последующей ее прокруткой через банковской структуры и т.п. На глазах рядовых работников администрация завода уничтожала единственное градообразующее предприятие, от судьбы которого напрямую зависит само существование Ясногорска и около 18 тысяч его жителей. Результатом подобных действий администрации стало сокращение численности занятых на заводе на треть. Оставшиеся на нем работники нищенствовали, а на их глазах руководство завода покупало и перепродавало машины, строи-

______________________

Рудык Эмиль – зав. отделом Института труда Минтруда РФ, проф. Высшей школы приватизации и предпринимательства, д. э. н.

А.И.Колганов – вед.н.с. экономического факультета МГУ, д. э. н.

ло коттеджи, дачи, производило различного рода махинации, перепродавая заводское оборудование и т.п. Социальный взрыв на заводе не мог не произойти.

Январь 1999 года. Трудовой коллектив Ленинградского металлического завода (ЛМЗ) пресек все попытки его старой администрации захватить с помощью своей вооруженной охраны завод и в первую очередь помещение профкома завода - штаба работников. Главная причина конфликта на заводе - разрушение завода “Электромашиностроительной компанией”, скупившей 39 % акций завода, что, учитывая тесную “дружбу” генерального директора компании А. Степанова и бывшего генерального директора завода В. Чернышева, позволило ей установить фактический контроль над заводом, а затем приступить к его “реструктуризации”. В ходе последней впервые в истории завода началось массовое сокращение рабочих мест как результат свертывания производства (за год с небольшим было уволено более 2 500 человек, или почти треть всех работников завода), регулярный характер приняли задержки заработной платы. Последней каплей, переполнившей чашу терпения работников, стал приказ от 30 ноября 1998 г. о переводе всех работников завода в упомянутую “Электромеханическую компанию”, зарегистрированную в г. Вельске Архангельской области. Попытки профкома завода (его даже не известили о готовящемся приказе) добиться его отмены успеха не имели. Был создан стачком. Начались массовые акции протеста. На совет директоров завода стало оказываться сильное давление со стороны работников, настойчиво требовавших отставки старой администрации завода. 18 декабря 1998 г. совет директоров ЛМЗ снял В. Чернышева с должности и назначил генеральным директором В. Шевченко (12 лет руководившего до В. Чернышева заводом и оставившего о себе добрую память), с которым профком заключил коллективный договор на весьма выгодных для работников условиях. В первую очередь за работниками было признано право на участие в управлении заводом.

Октябрь 1999 года. В ночь с 13 на 14 октября работники Выборгского целлюлозно-бумажного комбината (ВЦБК) отразили попытку насильственного захвата комбината с применением вооруженного насилия со стороны специального подразделения “Тайфун”, используемого для подавления беспорядков в местах заключения. Впервые в истории так называемой демократической России в работников стреляли по приказанию властей. Пролилась кровь работников. Это вызвало волну возмущения в стране и за рубежом. Лица, отдавшие приказ об использовании “Тайфуна” против работников комбината, пытались оправдать свои действия тем обстоятельством, что трудовой коллектив ВЦБК категорически отказывался допустить на территорию комбината четвертого по счету (после приватизации комбината в 1994 г.) его собственника - британскую оффшорную компанию “Алцем”. Ранее не был допущен на комбинат второй его собственник - зарегистрированная на Кипре компания “Альянс Целлюлоз Лимитед”, доведшая за год с небольшим комбинат, построенный по последнему слову мировой техники и бывший до его приватизации одним из наиболее успешно работающих предприятий отрасли, до банкротства. Не был допущен на комбинат и третий его собственник - компания “Нимонор Инвестментс Лимитед” (также зарегистрированная на Кипре), приобретшая по конкурсу имущество комбината за 22,44 млн. рублей (в 33 раза меньше его остаточной балансовой стоимости), сумевшая при этом добиться исключения из договора купли-продажи имущества комбината большинства обязательств и, прежде всего, обязательств по инвестициям и сохранению рабочих мест, которые она брала на себя при подаче заявки на участие в конкурсе. Вскоре после оформления своих прав на имущество комбината компания объявила о своих планах превратить комбинат в лесопилку и соответственно сократить численность занятых на комбинате с 2400 человек до 1300. Четвертый собственник имущества комбината - компания “Алцем” (перекупившая акции комбината у своего предшественника) обнародовала план изменения профиля комбината и предприняла практические шаги в этом направлении, учредив ОАО “Выборгская целлюлоза”. В результате реальной становилась перспектива для отечественных потребителей бумаги, изготовляемой на ВЦБК, покупать ее втридорога за рубежом из произведенной в России целлюлозы. Подобные планы и действия иностранных собственников имущества комбината, казалось бы, должны были получить должную реакцию со стороны соответствующих государственных органов. Тем более что за государством при приватизации комбината была закреплена “золотая акция”, владение которой дает представителю государства в акционерном обществе право вето при решении ряда важнейших для общества вопросов. Но эта акция, по утверждениям СМИ, куда-то пропала и до сих пор не нашлась. В этой ситуации работникам ВЦБК пришлось рассчитывать исключительно на себя и взять управление комбинатом в свои руки.

Перечень предприятий России, трудовые коллективы которых выступили с акциями протеста, может быть продолжен. Строго говоря, протесты работников по тому или иному поводу идут уже давно. Например, протесты против задержек заработной платы, сопровождаемые забастовками, голодовками, перекрытием дорог и другими актами гражданского неповиновения, происходят уже на протяжении ряда лет. Достаточно вспомнить шахтерские выступления. Однако сейчас протест работников приобрел новые черты. Этот протест теперь направлен против коренных основ складывающейся экономической системы.

Как показали проведенные нами обследования флагманов “протестных предприятий” в ряде регионов страны (совместно с д.п.н. Я.Н. Керемецким и к.ф.н. Л.А. Булавкой), трудящиеся выражают недовольство в первую очередь против самой идеи приватизации, ее итогов и последствий. И небезосновательно. Приватизация в России по своим масштабам далеко вышла за пределы, обусловленные необходимостью ликвидации монополии государственной собственности. Ее архитекторы игнорируют неоднократно подтвержденный мировой практикой факт, что эффективность работы предприятия напрямую не связана с формой собственности, а определяется рядом обстоятельств: качеством управления, трудовым потенциалом работников, степенью их вовлечения в управление производством и распределение его результатов, способностью к инновациям и др. В России, как правило, неэффективно управляются объекты всех форм собственности. В настоящее время более половины государственных, муниципальных и приватизированных предприятий (за исключением, пожалуй, относящихся к “теневому” сектору национальной экономики) являются убыточными.

Такой результат не является неожиданностью. Главной целью проводимой в России приватизации, независимо от деклараций ее разработчиков, было не повышение эффективности хозяйственной деятельности отдельных предприятий, не формирование широкого слоя частных собственников, а создание сословия крупных собственников, образующего социальную базу нынешнего режима и способного обеспечить политическую и экономическую поддержку проводимым реформам.

Данная цель отодвинула на задний план иные инструменты реформирования государственной собственности, такие как: частичная передача государством прав владения, пользования и распоряжения своим имуществом (аренда, институт которой полностью согласуется с современной теорией разделения прав собственности, доверительное управление и др.). Это существенно сузило сферу предпринимательской деятельности и ее инструментарий.

Для реализации поставленной цели были созданы соответствующие условия и инструменты передела собственности и незаконного присвоения доходов от использования государственного имущества. Государственная собственность оказалась наименее управляемой и наиболее беззащитной, открытой для различного рода злоупотреблений (1). Этому способствовала своеобразная трактовка защиты прав собственности в Конституции РФ: в статье 8 установлено, что в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности. Однако прямые нормы об охране права собственности предусмотрены статьей 35 лишь в отношении одной формы собственности – частной (2).

Результатом такой приватизации стал беспрецедентный в мировой практике рост коррупции и криминализации экономики страны. Негативные последствия приватизации были приумножены известными всем действиями правительств Гайдара, Черномырдина, Кириенко, Степашина, приведшими к деиндустриализации страны, росту ее зависимости от иностранного капитала и от Запада в целом. В силу этих причин правительственные планы продолжения принудительной приватизации на основе прежней идеологии выглядят, мягко говоря, недостаточно обоснованными, если, конечно, принимать во внимание интересы национально-государственной безопасности страны и ее граждан. К счастью не были реализованы планы бывшего главы Госкомимущества России Коха (знаковая для России фамилия) довести долю государственного сектора экономики до 5 % - и это в условиях России, необъятная территория и суровый климат которой, да и глубина переживаемого ею кризиса налагают на государство многочисленные обязательства, невыполнимые без прямого владения значительной частью собственности страны.

Не менее негативными оказались последствия приватизации и для работников: рост безработицы (большинство прогнозов предсказывает его резкое ускорение уже в ближайшее время), бесправие на производстве, деградация рабочей силы (в профессиональном, физическом и нравственном плане) и т.п. Взятка, полученная ими за непротивление политике приватизации в виде определенного количества акций приватизируемых предприятий, полученных работниками бесплатно или на льготных условиях, оказалась тем самым бесплатным сыром, который бывает только в мышеловке. Перефразируя известные слова одного классика, можно сказать, что российским работникам, как и женщине, не прощается минута слабости, когда любой насильник (даже с такой неотразимой внешностью, как, скажем, у Гайдара или Чубайса) может беспрепятственно овладеть ею. Однако, заметим, что это ни в коей мере не оправдывает насильников и тех, кто идеологически обосновывал и продолжает обосновывать такое насилие.

Получив столь горький урок, наиболее активная и сознательная часть работников, выступила за недопущение насильственной приватизации своего предприятия (как это имеет место, например, на государственном предприятии “Мосхимфармпрепараты”) либо за его деприватизацию. В этом они находят, как свидетельствуют многочисленные опросы, поддержку со стороны подавляющего большинства сограждан, что при соответствующих условиях способно взорвать здание российской приватизации - ядро проводимой экономической реформы.

Оснований для такой постановки вопроса, на наш взгляд, предостаточно. Это прежде всего малая легитимность проведенной в стране приватизации (во всяком случае, до принятия Федерального Закона о приватизации 1997 г.) На практике она осуществлялась с серьезными нарушениями принятых в 1991 г. законов “О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР” и “Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР”, что однозначно подтвердили проверки, проведенные Счетной палатой, Контрольным управлением Президента, Генеральной Прокуратурой страны:

- принятие продолжающих действовать Основных положений Госпрограммы приватизации, многих других приватизационных актов на основе не федеральных законов, а Указов Президента и нормативных актов Госкомимущества РФ (последние к тому же зачастую не направлялись на регистрацию в Минюст, что делает их недействительными с правовой точки зрения);

- занижение стоимости приватизируемого имущества, в первую очередь такого высоколиквидного как по отечественным, так и по мировым меркам, каким, например, является имущество предприятий ТЭК, ликеро-водочных производств и им подобных. Напомним, что определение стартовой цены государственного имущества, продаваемого по конкурсу либо на аукционе проводилось, как правило, не на основании оценки предприятия по его предполагаемой доходности или исходя из возможной выручки от реализации его активов – как того требовал Закон “О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР” 1991 г., - а исходя из остаточной балансовой стоимости основных производственных фондов, то есть по бросовым, далеким от рыночных ценам. Следует также учесть то обстоятельство, что балансовая стоимость имущества формировалась на основе данных последней, еще дореформенной, переоценки основных фондов предприятий, проведенной в 1982 г.;

- невыполнение новым собственником взятых на себя обязательств по договору купли-продажи имущества государственного предприятия, прошедшего процедуру приватизации (в печати приводится множество примеров подобной практики).

В результате законность приватизации подавляющего большинства крупных объектов может быть оспорена. Пострадавшими в итоге могут оказаться покупатели акций предприятий, приватизированных с нарушением закона, в том числе и те из них, кто добросовестно исполнял функции собственника (к сожалению, таких немного), но очутился в положении человека, приобретшего, например, автомобиль, оказавшийся краденым и, следовательно, подлежащий конфискации.

Сегодня практически в каждом российском регионе идут многочисленные судебные процессы, значительная часть которых заканчивается возвращением имущества приватизированного предприятия в государственную собственность полностью или частично (3). Этот процесс сдерживается не только и не столько отсутствием закона о национализации или деприватизации (имеется только ряд законопроектов, представленных депутатами I, II и III Государственной думы различной политической ориентации), сколько отсутствием политической воли руководства страны в этом вопросе и недостаточной на сегодняшний день силой движения работников за деприватизацию, которое заставило бы власти предержащие принять меры по активизации процесса обращения части ранее приватизированного имущества в государственную собственность в судебном порядке или на основании закона.

Ряд вопросов, связанных с деприватизацией, однако, остается открытым. Какому государству должна быть передана деприватизированная собственность? Нынешнему, которое, по выражению одного из опрошенных нами работников ВЦБК, “является главным бандитом в стране”? Или реформированному, ставящему своей целью подъем отечественного производства и благосостояния народа и, в первую очередь, его стержня – людей труда? Кем и каким образом будет управляться государственное предприятие? Какова будет роль работников в управлении таким предприятием? Вопросы можно умножать без конца, но ответить на них крайне сложно: на сегодняшний день закона о государственном предприятии нет.

Новым явлением в протестном движении работников стало выдвижение требования о радикальном перераспределении в свою пользу власти на предприятии или, как минимум, реального участия в управлении производством и распределением его результатов. Работники таких предприятий не удовлетворены отчуждением от участия в принятии решений, касающихся их жизненных интересов, как де-юре – в качестве лиц наемного труда, так и де-факто – в качестве акционеров (пайщиков) своего предприятия. Им все более становится понятным, что простое владение акциями (как показывает отечественный и мировой опыт), не дополненное их реальным вовлечением в управление предприятием, не дает им никакой власти на производстве. Идет тяжелый и мучительный процесс изживания иллюзий относительно так называемой акционерной собственности работников, которая по формальным критериям на крупных и средних предприятиях пока еще является относительно преобладающей, хотя процесс ее сокращения идет достаточно быстро. Так, на ВЦБК доля рядовых работников в акционерном капитале комбината сократилась с 17,4% на начальном этапе приватизации (когда работники выбрали 3-й вариант приватизационных льгот) до 0,1% на конец 1999 г. На Ленинградском металлическом заводе, соответственно с 51% до 5,98%.

Начинает преобладать понимание того, что работники должны отстаивать свои интересы в первую очередь на основе трудовых прав – прав работников как участников процесса производства всех товаров и услуг в стране. В этом направлении сделано немало позитивного: закрепление соответствующих прав в сфере управления предприятием в коллективном договоре (как это сделано, например, на Ленинградском металлическом заводе), установление рабочего контроля за отгрузкой продукции и получением оплаты за нее (как это сделано, скажем, на ЯМЗ), развитие форм демократии на уровне рабочего места (формирование самоуправляемых бригад на Рязанском швейном объединении “Голубая Ока” и др.) и т.п.

Развитие движения за демократизацию хозяйственной власти сталкивается с рядом проблем – так называемых внешних и внутренних. Среди внешних проблем выделим проблему выживаемости предприятий с демократической системой управления во враждебной внешней среде, которая делает максимум возможного для удушения подобного типа предприятий. В наиболее открытой форме это проявляется в соответствующих действиях властей, отечественного мафиозного и иностранного капитала: отказы в предоставлении обещанных кредитов (случай с ВЦБК), запугивание поставщиков и заказчиков, террористические акты против рабочих активистов, избранных трудовыми коллективами директоров (как это имело место, например, в отношении исполнительного директора Ясногорского машиностроительного завода В.Дронова) и др. Враждебное отношение к таким предприятиям проявляют не только представители частного капитала и поддерживающее их большинство органов государственной власти “демократической” России (что вполне естественно), но и часть так называемых “красных губернаторов” (В.Стародубцев, А.Тулеев и др.).

Среди внутренних проблем выделим проблему взаимоотношений работников и менеджеров (в том числе избранных самими работниками). Последние в силу своего преимущества как носителей знаний в сфере управления предприятием, а также недостаточной компетентности (информированности) работников, а нередко и их представителей в экономических вопросах фактически монополизируют принятие решений на предприятиях с формально демократическими структурами управления. Имеют место также случаи использования менеджерами, внешними владельцами имущества предприятий, а также представителями мафиозного капитала протестных действий работников для достижениях своих корыстных целей (сохранение любой ценой своего поста, изгнание неугодной внешним владельцам администрации предприятия, установление фактического контроля криминальных структур над финансовыми потоками предприятия и т.п.).

Возможные пути решения этих и подобных им проблем – предмет особого разговора.

Примечания:

1. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что доходы государства от принадлежащих ему предприятий, а также дивидендов от закрепленных в государственной собственности пакетов акций составляет по экспертным оценкам менее 0,1 % доходной части государственного бюджета, т.е. близки к нулю.

2. По экспертным оценкам теневой сектор экономики России составляет от 30 % до 40 % легального.

3. Первый случай имел место в 1997 году, когда решением арбитражного суда 41 % акций АО “Азот” (г. Череповец) были возвращены государству “за нецелевое использование инвестиций, предоставленных победителю конкурса”.